Сафари на крови

Смотровая площадка для туристов над долиной Риф в Кении в эти дни пустует. Торговцы деревянными статуэтками готовы драться друг с другом за потенциального покупателя. Отсюда долина видна как на ладони – над ее зелеными холмами кое-где поднимаются столбы дыма. На костры не похоже. Один из торговцев в замешательстве крутит в руках резную фигурку: "Это деревни, мэм. И лучше туда сейчас не ехать".

Беги, кикуйю, беги
Эти развалины и пепелища трудно назвать деревнями. Не у кого даже спросить о названии местности и выяснить, что произошло: жители массово бежали от погрома. В эти дни в Кении бегут, не задавая лишних вопросов. Тем, кто побежал вовремя, повезло. Они отделались лишь сгоревшим домом.

В одной деревне горстка мужчин роется среди развалин, пытаясь найти хоть что-то, что можно взять с собой из обгоревшего барахла. Оборванные дети гоняют по пеплу, женщины сидят на тощих грязных узлах, уставившись в одну точку перед собой. Двое местных жителей дер­жат в руках списки погибших, которых пока сложили в одном из уцелевших домов, и погромщиков. "Они пришли вечером из соседней деревни, – рассказывает один из них. – Целая толпа, с факелами, пангами (кенийские мачете) и рунгу (дубины с гвоздями). Вон в том доме были старики, они не успели убежать, сгорели заживо. Но мы знаем всех убийц, они же много лет были нашими соседями".

Правда, списками пока заниматься некому – межплеменная резня, начавшаяся месяц назад, после президентских выборов, в самом разгаре. Все началось после того, как Мваи Кибаки, кандидат из племени кикуйю, победил на президентских выборах, а его оппонент – Райла Одинга из племени луо заявил, что результаты были сфальсифицированы. Пока попытки посредников положить конец конфликту не дали результата, а "мирные демонстрации", которые обещает оппозиция, раз за разом кончаются кровопролитием. Стычки с полицией, вооруженной слезоточивым газом, дубинками и автоматами Калашникова, проходят днем и всегда по одному сценарию: демонстранты пытаются прорваться из трущоб в городские центры, полицейские оттесняют их назад в бесконечные лабиринты ржавых жестяных каморок. Раненых на этой войне не берет никто. "В больнице еще потребуют плату, если ты привез кого-то, зачем с этим связываться? Да и машин уже не осталось – все сожгли", – говорит один из демонстрантов после очередной неудачной попытки прорваться в город.

До вилл зажиточных кенийцев демонстранты не добрались: парк Ухуру в Найроби, где оппозиция грозилась провести миллионный митинг и объявить Одингу "народным президентом", охраняется сотней вооруженных полицейских. Демонстранты вымещают свое недовольство на соседях по трущобам, таких же бедняках, как и они, но из "неправильного" племени. Под горячую руку попадаются и нейтральные племена.

"К моему племени ни у кого претензий нет, но в этом районе все дома так близко, да еще без табличек, – так что жгут все подряд", – рассказывает старшеклассник Маркус, оставшийся без крова и пытающийся найти подработку хотя бы на день. – Те же люди, которые вчера жгли и убивали, сегодня встают в общую очередь со всеми на получение гуманитарной помощи. Мы привыкли жить плохо, даже очень плохо, и надежды не было никакой, но луо почему-то уцепились за идею, что "их" президент сможет что-то сделать для них. Напряжение между племенами было всегда, но глубина ненависти, которая выплеснулась сейчас, думаю, шокировала самих кенийцев".

Кому нужны выборы
С наступлением темноты, то есть после пяти часов вечера, начинается настоящая анархия. Если в первые недели вырезали в основном представителей племени кикуйю, наиболее предприимчивого из 42 кенийских племен, расселившегося по всей стране, – то сейчас уже непонятно, кто против кого. Вооруженные пангами банды кикуйю, занимавшиеся в прошлом охраной бизнеса своих соотечественников, устраивают в эти дни в трущобах ночные "рейды возмездия". Все равно охранять больше нечего – киоски, магазины, бары и автозаправочные станции в гигантских трущобных районах, опоясывающих Найроби, давно сожгли.

По всей Кении образовались десятки лагерей беженцев и сотни импровизированных убежищ: кикуйю прятались везде – от полицейских участков до церквей. В парке Джимхуру, в мирные дни самой большой ярмарке в Кении, нашли приют около 2000 беженцев из Киберы, пригорода Найроби. Дома большинства из них были сожжены во время беспорядков. Спят на центральной ярмарочной площадке, прямо на земле – в основном тут женщины и дети. Забор, опоясывающий парк, весь увешан постиранной одеждой. Разномастные волонтеры, от Красного Креста до католических монахинь, пытаются с переменным успехом согласовать действия. Дети в очереди за сладостями начинают толкаться – доходит до драки и слез. Матери сидят на земле рядами, и им выдают по пакету маиса на семью. "Наш дом тоже сгорел, – говорит 12-летний Спенсер Маулен. – Но мы убежали и уже неделю живем здесь. Я не знаю, почему это случилось, но все говорят, что из-за выборов. Зачем тогда они нужны, эти выборы?"

Ситуация, когда острые панги и отравленные стрелы убивают на фоне небоскребов Найроби, кажется сюрреалистичной. В эти дни в Кении, африканской стране, которая считалась на Западе одной из самых стабильных и многообещающих, высокие технологии вроде мобильной связи только помогают сеять панику среди населения. Недавно прокатился слух о том, что демонстранты отравили воду в столице, и государственной компании пришлось выступить с официальным опровержением.

Под кенийским небом
Женский госпиталь в Найроби переполнен жертвами групповых изнасилований. Изнасиловать женщину из другого племени – значит унизить противника. Некоторые просто решают воспользоваться случаем и анархией, безо всяких этнических подоплек. "С начала января сюда обратились свыше 140 пострадавших женщин и девушек, – говорит Рааб Нгуджи, представительница больницы. – Почти половина – несовершеннолетние. Недавно нам доставили даже двухлетнюю девочку. В период кризиса женщины и дети страдают первыми". По словам Нгуджи, только мизерный процент женщин решаются обратиться в больницу. Реальное число жертв в несколько раз выше.

"Кикуйю ненавидит вся Кения, потому что мы преуспеваем, – считает Джон Муньяка, фермер из долины Риф, который бежал от беспредела в Найроби. – Мы все родом из центральной провинции, но она маленькая и земли там мало, поэтому кикуйю и расселяются по всей Кении. Я долго и тяжело работал, чтобы купить землю в долине Риф. А теперь более ленивые люди хотят ее отобрать. Как будто оттого, что они убили людей и сожгли их дома и бизнес, их жизнь станет лучше! До чего мы дошли – люди ездят в провинцию в сопровождении военного конвоя из-за банд мародеров. Что тут останется от туризма?"

В стране, знаменитой сафари-парками, туристов практически не видно: во всей долине Риф из белых встречаются лишь одинокие волонтеры из Красного Креста. В гостиницах скучающие консьержи рады любому посетителю настолько, что становится не по себе. В центре жители уже выходят из дома за покупками, но в гигантский лагерь беженцев в Накуру люди продолжают прибывать на автобусах с полицейским конвоем.

На рваных матрацах прямо на земле или под растянутыми наспех тентами – тысячи людей. По три поколения семей – от младенцев, родившихся уже здесь или по дороге, до полуслепых стариков.
В последние дни Накуру – город возле озера с самой большой в мире колонией розовых фламинго – превратился в центр массовой миграции в двух противоположных направлениях. Луо бегут на запад, кикуйю – на восток. Кое-где они обмениваются проклятиями из окон забитых автобусов.

Иногда дело доходит до руко­прикладства, поджога машин и жестоких убийств. Полиция не успевает разобраться, где речь идет о стычках на почве межплеменного конфликта, а где – о банальном мародерстве. По официальным данным, свыше 700 человек были убиты за последний месяц. По словам очевидцев, гораздо больше. Но вряд ли в ближайшее время пострадавшие вернутся в сожженные дотла деревни собирать свидетельства. Большинство не собирается возвращаться туда никогда.

Представители племени луо утверждают, что кикуйю не без покровительства своего президента "задушили всю страну". "Если ты не кикуйю, никто не примет тебя на хорошую работу. Они берут только своих. Их бизнес – повсюду. Пусть убираются в свою провинцию", – поясняет один из погромщиков.

В отличие от него, Морис Ума, торговец из Накуру, не стесняется назвать свое имя: "А что нам было делать? Мы должны выгнать кикуйю, чтобы спасти наши земли".

"Даже если бы Одинга выиграл эти выборы, все равно луо начали бы погромы, это было спланировано заранее. Натуральный геноцид", – утверждает местный таксист из племени кикуйю, который старательно объезжает окраины, опасаясь столкнуться с луо. "У меня есть коллеги луо, но в эти дни я предпочитаю с ними не сталкиваться. Мало ли что".

Куда идти сотням тысяч беженцев, непонятно. Сейчас в Кении теплый сезон, и некоторые из них спят прямо на земле. От голода спасает только гуманитарная помощь. Но за последние дни не раз машины Красного Креста, напуганные толпой, были вынуждены развернуться, не успев раздать еду, опасаясь линча беснующейся толпы. "Это безумие, – говорит один из волонтеров. – Зачем они жгут продуктовые магазины? Чтобы назавтра идти 5 километров пешком за едой? Причина тут кроется не в политике, а в бедности. В центре строят небоскребы, а у бедняков, живущих по 10 человек в одной каморке, еда есть раз в день, а иногда нет и этого. Политикам, за которых они умирают сейчас, нет до них дела".

По телевидению запретили прямую трансляцию беспорядков, зато крутят выступления местных артистов, агитирующих за мир. Но погромщики этого не увидят – у них попросту нет телевизоров. А по воскресеньям кенийцы истово молятся в чудом уцелевших церквах за восстановление мира. Но на следующий день начинают погромы по новой.

Другая Африка
Китайские торговцы, начавшие в последние годы освоение Кении, бежали из страны первыми. Из иностранцев остались бизнесмены, пережидающие кризис, и престарелые "секс-туристы" в основном из стран Западной Европы.

Даже бывший генсек ООН Кофи Аннан не сумел примирить действующего президента Мваи Кибаки и претендующего на этот пост после выборов Райлу Одингу. "Некоторые рассчитывают на то, что протест скоро уляжется, но я обещаю, что Кения не смирится с обманом, – говорит Одинга. – Проигравший должен иметь смелость признать это, а не цепляться за кресло и не воровать чужие посты, если он не дипломированный вор".

Его оппонент Кибаки призывает принять выбор народа и переживает за международный имидж страны, который сильно пострадал из-за развязанной войны. "Мы хотим, чтобы Кению судили по общепринятым мировым стандартам, а не говорили: "Ну понятно, это же Африка, там это принято". Мы хотим другую Африку", – говорит он.

Но пока мир не видит другой Африки, а бессилие властей перед беспорядками только подливает масла в огонь. У кенийцев есть любимая поговорка: "Когда Кения чихает, вся восточная Африка сотрясается". На сегодня 5400 кенийцев бежали в Уганду, цены на бензин там подскочили, и гуманитарные грузы, которые проходят через Кению, застряли в пути, поставив под угрозу голода бедняков из соседних стран. Между тем Брюссель уже заявил о том, что заморозит пятилетнюю программу помощи, объем которой составляет 383 миллиона евро, если конфликт не будет урегулирован.