Кошмар Парижа. Пять человек, ненавидевших Эйфелеву башню

Справедливости ради стоит вспомнить тех, кто искренне и люто ненавидел это сооружение, построенное специально для парижской Всемирной выставки 1889 года. И это были не парижские клошары или арабские эмигранты, а богема и цвет интеллектуальной элиты своего времени. Вот лишь некоторые из них.

Ги де Мопассан

писатель, автор многих знаменитых рассказов, романов и повестей

Заявлял, что Эйфелева башня уродует облик Парижа. Подписывал многочисленные петиции с требованием ее снести. Регулярно обедал в ресторане "Жюль Верн" на первом уровне башни, заявляя, что это единственное в Париже место, откуда ее не видно. В своей книге "Бродячая жизнь" он писал: "Я покинул Париж и даже Францию, потому что Эйфелева башня чересчур мне надоела. Она не только видна отовсюду, но вообще попадается вам на каждом шагу: она сделана из всех возможных материалов и преследует вас из всех витрин, как неотвязный, мучительный кошмар".

Виктор Гюго

писатель, глава и теоретик французского романтизма

Подписал протест, направленный в муниципалитет, в котором, в частности, говорилось: "На протяжении 20 лет мы будем вынуждены смотреть на отвратительную тень ненавистной колонны из железа и винтов, простирающейся над городом, как чернильная клякса".

Александр Дюма-сын

драматург и прозаик, член Французской академии

Подписал протест под названием: "Против уродования Парижа Эйфелевой башней". Символ Парижа новейших времен был назван "смехотворной башней, доминирующей над Парижем, как гигантская фабричная дымовая труба".

Поль Верлен

поэт и драматург, известный любитель абсента

Говорят, он пытался передвигаться по Парижу таким образом, чтобы не было видно Эйфелевой башни. Письмо протеста, подписанное им, начиналось словами: "Неужели Париж… подчинится побеждаемой корыстными мотивами фантазии конструктора машин и тем самым навсегда безнадежно обесчестит себя?"

Максимилиан Волошин

русский художник и поэт

В начале двадцатого века жил попеременно в Париже и в России. Его близкая подруга, поэт Марина Цветаева вспоминает: "Макс Эйфелеву ненавидел так, как никогда не мог ненавидеть живое лицо. "Знаешь, Марина, какая рифма к Эйфелевой? — И, боясь, что опережу: — Тейфелева!" (То есть чертова)