Новые украинцы

Африканец Мганга в гуцульской вышиванке, уминающий борщ и галушки со сметаной – комический персонаж, некогда обитавший на наших телеэкранах. Мганге не надо было шутить, ведь афроукраинец – это уже смешно! Но так рассуждали когда-то. Сегодня «нестандартные» соотечественники встречаются пусть и не массово, но уже не единично

Related video

Несколько дней назад сотрудник проекта "Седеркопингский процесс" международной организации миграции Илмарс Мезс сообщил, что впервые после обретения независимости Украина "постепенно превращается из страны происхождения мигрантов в страну назначения мигрантов".

В числе приезжих — немало выходцев из Африки, Азии и Ближнего Востока: можно предположить, что через каких-нибудь 15-20 лет обслуживать нас в закусочной будет филиппинка, лечить от гриппа — индиец, читать новости по ТВ — суданец, учить детей украинскому языку — иорданец, а в шапке заявления на отпуск мы будем писать "Абдулле Мохаммад Сулейману". Что это изменит? Ровным счетом ничего, кроме того что мы станем ближе к миру. Чтобы представить, каким будет наше многонациональное сожительство в будущем, достаточно взглянуть на жизнь "новых украинцев" сегодня.

Участковый инспектор
34-летний Эдуард Дегтяренко работает участковым инспектором в городе Верходнепровск Днепропетровской области. Смуглая кожа заметно отличает его от остальных коллег. Выполнять служебный долг это никак не мешает.

— К тому, что я не славянин, все в нашем городке давно привыкли, — рассказывает он. — Правда курьезные случаи иногда происходят. Разбудил в парке местного забулдыгу, а он открывает глаза и как закричит: "О, Господи, это надо ж так напиться! Как это меня в Нью-Йорк занесло?!".

Цвет кожи участковый унаследовал от отца: с ним мама Эдуарда познакомилась в Киеве, будучи студенткой строительного института. После рождения сына родители расстались: отец уехал на родину, а мать — домой в Верхнеднепровск.

— Мама обеспечила мне спокойное детство, — говорит Эдуард. — Не знаю, насколько тогда люди в Украине были толерантными, но, возможно, в детстве из-за моего цвета кожи могли бы возникать проблемы.

Эдуард окончил общеобразовательную, музыкальную и спортивную школы: играл на скрипке и ходил на футбол. Затем поступил на правовой факультет местного техникума, поработал в частной фирме юристом, но, по настоянию матери продолжил карьеру в гос­структуре. Сначала трудился во вневедомственной охране, потом перевели в милицию.

— Новый начальник нашего РОВД, когда впервые меня увидел, решил, что я цыган или просто сильно загоревший, — смеется участковый.

Студенты
Темнокожие, родившиеся и выросшие в Украине, пока встречаются нечасто. Куда больше граждан с "нетрадиционными" чертами внешности когда-то приехали сюда за недорогим и качественным образованием.

— В Киеве — одна из лучших медицинских школ во всем бывшем СССР! — уверяет иранец Аболфазл Модаррес, вот уже шесть лет работающий в Киеве директором стоматологической клиники. Внешность и восточный акцент, говорит он, никоим образом не смущают его клиентов. — Украинцы — народ дружелюбный, — улыбается врач.

До 1992 г. Аболфазл жил в Тегеране, однако учиться медицине предпочел в Киеве.

— Это же самый красивый город! — восхищается иранец. — Хотя пробки на дорогах здесь скоро будут такими же, как в Тегеране с его 15-миллионным населением.

Здесь у Аболфазла — жена, иранка по происхождению и акушер-гинеколог по образованию, дети. После Киевского национального медицинского университета Аболфазл стал частным стоматологом. Недавно он защитил кандидатскую диссертацию и теперь планирует работать в Иране, в клинике отца.

— В Киеве у меня появилось много друзей, я считаю его своим вторым домом, поэтому навсегда уезжать не собираюсь: буду работать и здесь, и там. Наладим научный мост между университетами Украины и Ирана! — говорит Аболфазл, и на прощанье обращается с просьбой: — Хочу выразить личную благодарность украинскому народу и заведующему кафедрой хирургической стоматологии Владиславу Маланчуку.

Другой "экс-студент" — 43-летний мадагаскарец Давид Жан Клод, повар горячих блюд развлекательного комплекса "Арена".

— В Киев я приехал в 1987-м, — делится с Фокусом Давид. — С детства мечтал о профессии, связанной с самолетами, и поэтому поступил в Институт инженеров гражданской авиации.
В 1993 г. Давид женился, сейчас его сыну Даниелю 14-лет.

— С супругой Людмилой мы познакомились в компании общих знакомых. Среди нас были армяне, грузины, студенты из Бангладеш, Конго, Марокко. Никаких проблем на национальной почве у меня никогда не возникало. Правда, нынешней зимой был неприятный инцидент — на улице окружили подростки, пять-шесть человек. Шапку сорвали, — пожаловался мадагаскарец.

После учебы Давид поехал во Францию, где живут его родственники. Хотел найти работу по специальности, но не смог. Через год он вернулся в Украину, где устроился работать в ресторанчик французской кухни на Подоле:

— Думал, что временно, но потом затянуло, работа понравилась. Затем освоил итальянскую кухню, научился готовить пиццу. А вот борщ до сих пор не умею варить: кажется, все делаю правильно, но какой-то суп получается!

Жан Клод Рабемананцу не спешит становиться гражданином Украины: в стране запрещено двойное гражданство, а от подданства Мадагаскара отказываться недальновидно — ведь оно позволяет без проблем ездить практически по всему миру.

Председатель сельсовета
Солидарен с Давидом и нигериец Фестус, бизнесмен, а в прошлом — студент НАУ:

— Принимать украинское гражданство невыгодно, — считает он, — вид на жительство дает те же права, за исключением участия в голосовании.

Но у пуштуна Гохара Али-Шаха — другая ситуация. Украинское гражданство ему понадобилось не для того, чтобы голосовать, а чтобы баллотироваться самому.

Гохар родился в городе Мардан, в пакистанской провинции Пешавер. В 1987 г. он с товарищами по коммунистической партии через Афганистан отправился в СССР.

— Мы знали, что это великая страна, и хотели там учиться, — поясняет Гохар.

В 1995 г. он закончил Запорожский мединститут и стал терапевтом. Женился на сокурснице Лиде. По окончании института они поехали в Пакистан, но скоро вернулись в Украину — в Киеве Гохар заканчивал интернатуру.

— В 2000-м мы собирались уехать в Пакистан насовсем. Заехали к жене на родину, в поселок Малая Лепетиха, и местные жители, зная, что я врач, попросили поработать в местной амбулатории. Так сложилось, что там на тот момент врачей вообще не было. Ну, думаю, сколько в селе буду — помогу. Рассчитывал поработать два месяца, но так и остался, — рассказывает Али-Шах.

Когда областное начальство не выделило средств на ремонт больницы, Гохар сам собрал с сельчан по десятке, а после ремонта отчитался перед жителями за каждую копейку. В 2003 г. сельчане выразили недоверие председателю сельсовета и попросили Гохара баллотироваться на этот пост.

— Я пять-шесть дней сопротивлялся, но в итоге согласился. Из пяти кандидатов занял первое место, получив 60% голосов, — вспоминает Гохар.

В 2005 г. на очередных выборах председателя сельсовета он снова победил.

— Людям важны результаты работы, а не национальность, — объясняет свой успех Гохар, по-прежнему работающий в больнице. — До прошлого года я работал на полставки, но недоброжелатели зашумели: зарплату и там и там получает! Я решил: ну и ладно, буду работать бесплатно.

Есть в селе и те, кто недоволен председательствующим пакистанцем.

— Тому есть объяснения экономического характера. Я, например, привел в порядок ставки за аренду — они были занижены. В итоге, если в 2003 г. бюджет села был 160 тыс. грн., то сейчас — 600 тыс., — говорит Гохар. — Отремонтировали дорогу, детский садик, стадион. В этом году я выбил 130 тыс. на ремонт водопровода. Кстати, то, что я иностранец, даже помогает решать вопросы. Чиновники, ошарашенные тем, что председатель сельсовета — из Пакистана, идут навстречу.

Ему 42 года, они с женой воспитывают 13-летнего Фавада и 7-летнего Имрана. Кем он себя считает, пакистанцем или украинцем, Гохар не признается.

— Это не играет никакой роли. В первую очередь я — человек.

Кстати, Гохар — не самый темнокожий представитель власти в украинской истории. В 2002 г. депутатом Евпаторийского городского совета был избран выходец из Центрально-Африканской Республики Дьедо­нне Селло. Свою родину он покинул еще 18-летним юношей. Здесь выучил украинский язык, получил гражданство и работал гинекологом в местной больнице. "На выборах за него проголосуют все женщины!" — острили тогда в прессе.

Фокус связался с темнокожим экс-депутатом, однако тот не захотел говорить по телефону, объяснив отказ… своим высоким статусом.

Вагоновожатый
Водитель троллейбуса — тоже статус, хоть он и пониже, чем у гинеколога. 41-летний бурундиец Алан-Эме Хатунгиман, вагоновожатый из Винницы, рассказывает, что за 16 лет в Украине успел забыть родной язык, и чувствует себя больше украинцем, чем африканцем

Более 16 лет назад он оставил свою родину в Центральной Африке для того, чтобы получить профессию инженера-энергетика в Винницком политехническом университете. Окончив вуз, он не смог вернуться в Бурунди: там началась междоусобная война.

— Оказалось, что жить на стипендию в Советском Союзе было куда легче, чем жить на зарплату в независимой Украине, — говорит Алан-Эме. — Кем я только не работал: и строителем, и электриком, и на заправке. Всем директорам я очень благодарен за то, что они давали мне работу. Ведь на самом деле найти работу темнокожему человеку очень сложно. Больше всего милиция доставала. Мне прямо говорили: "Езжай в свою Бурунди воевать". Крайне тяжело было статус беженца получить. Но теперь я хоть человеком себя чувствую, не боюсь никого. Хотя все равно, иногда что-то обидное скажут. Ваши зимы… — поднимает глаза к небу Алан. — Я пережил 15 зим, работая в основном на улице. Но больше бы не смог. Поэтому в начале 2006 г. пришел в центр занятости, и попросил, чтобы нашли мне работу в тепле.

После двух месяцев стажировки, в феврале 2007 г., Алан оказался за баранкой троллейбуса. Теперь бурундиец намерен искать новую работу:

— Разве на 800 грн. проживешь? Я вынужден был съехать с квартиры, которую снимал за 400 грн. в месяц в общежитии. Я не могу нормально питаться, мне не хватает на жизнь, я не могу содержать жену.

Семьи у Алана нет. Он носит серебряное кольцо на безымянном пальце левой руки и называет его церковным розарием. Говорит, что женат на мудрости, потому что другой жены пока себе не нашел.
— Мою первую настоящую любовь звали Татьяной. Мы не были расписаны, жили пару лет вместе, потом она нашла себе украинца. Может, комплексовала из-за того, что я не такой, как все. До сих пор с ней видимся, она передает приветы через друзей.

Алан ходит в католическую церковь, родители его были католиками. Иногда старается вспоминать родной язык и говорит на нем.

— Да с кем поговоришь? В университете учили украинский и русский, на родине разговаривали на кирунги и диалекте суахили. Я знаю англий­ский и французский. Родной кирунги забываю больше всего. Еще я забыл, какие на родине апельсины, они ведь здесь совсем не такие на вкус.
А из местных продуктов самым удивительным Алану казался чеснок.

— Не мог понять, как можно есть такую гадость? А потом понравилось, особенно с салом, у нас его вообще-то не принято есть.

Когда война в Бурунди закончится, Алан планирует проведать родные места, где у него в живых осталась 32-летняя сестра Жанин. Но оставаться на родине не планирует: Алан-Эме Хатунгиман чувствует себя больше украинцем, чем африканцем.