В Беларусь. Одна в лодке, не считая бобра

В видавших виды белых кроссовках, с перепачканными в болоте ногами, в шортах и футболке с кровавыми отпечатками свежеубитых москитов я робко шла вперед по неровному асфальту нейтральной полосы между пунктами пропуска на украинско-белорусской границе.

За моей спиной с нашей стороны у шлагбаума выстроилась смена пограничников, с интересом следя за каждым моим движением. Впереди, у большого знака "Рэспубліка Беларусь", в бинокль на меня поглядывали стражи границы соседнего государства.

Казалось, что триста метров по "ничейной" полосе я шла не менее часа. Взгляды работников границы жгли меня пуще полуденного солнца. Сама же себе я напоминала неудачливого шпиона из плохого советского фильма про события далекой холодной войны.

Как же меня угораздило оказаться в такой непривычной роли? Что же я делала на границе? Всему виной экспериментальная археология.

Тремя днями ранее вечерний поезд привез меня в Олевск — древний живописный городок, где на берегу реки Уборть находится база Житомирской археологической экспедиции. Тут, у подножья древнего городища, расположен строящийся музей под открытым небом, посвященный тематике ремесел и промыслов славянского племени древлян, живших десять столетий тому назад. Археологи уже несколько лет исследуют оборонительные сооружения древнего городища — высокие валы с деревянными конструкциями, оплывший, некогда неприступный ров и глубокий колодец-водохранилище, вымощенный дубовыми бревнами. Также, по крупице, шаг за шагом тут занимаются воссозданием исчезающей технологии изготовления древних водных транспортных средств. Проще говоря, тут вручную строят лодки — долбленки, которые станут основами для ладей — славянских судов для дальних плаваний. Во времена Древней Руси мастера изготовляли ладьи из выдолбленных крупных стволов дуба или осины, а после наращивали доски для увеличения высоты борта. Такие суда широко использовались при морских походах на Константинополь или в мирное время в качестве торгового флота.

Долбленки, изготовленные на археологической базе, после надлежащей доработки вполне способны дойти по Днепру до бывшей византийской столицы. Но Стамбул далеко, а до Беларуси со спокойными водами главной водной артерии — реки Припять рукой подать. Поэтому было решено в качестве научного эксперимента отправить одну небольшую долбленку со мной, сотрудницей Житомирской экспедиции, водным путем из древлянской крепости в столицу полянского племени — стольный град Киев.

Имея немалый опыт туристических походов и сплавов, я с радостью согласилась на заманчивую идею в одиночку пройти этот нелегкий, но очень интересный водный путь. После детальной проработки маршрута он сократился вдвое — большую часть реки Припять занимает Чернобыльская зона, и потому мой путь должен был окончиться около Наровли, небольшого белорусского районного центра. Осуществлению этого необычного сплава предшествовала официальная переписка с пограничной и таможенной службами Беларуси. Мы обменялись кучей писем и несколькими звонками, после которых наконец назначили дату сплава на конец мая.

Утром в день старта я встала на рассвете, перепроверила снаряжение и карты, допаковала вещи, укомплектовала недостающую часть провизии. В 9:00 за мной прибыла газель с вместительным кузовом для довольно длинномерной лодки, и мы поехали к ближайшему берегу Уборти, где сбросили ее на воду, и я отчалила.

Первые километры дались очень нелегко — река быстрая, а русло узкое. Дно Уборти, не самой полноводной реки, щедро покрыто мелями и усыпано топляком — давно упавшими деревьями, в том числе и дубом, который за столетия в железистых водах полесской речушки превратился в мореный. Постоянно приходится маневрировать, чтобы с размаху не врезаться в поваленное дерево или чтобы не наскочить на торчащие из воды скользкие коряги.

В Сущанах, под старым бетонным мостом, перекинутым через реку, дно Уборти покрыто валунами. Вода с шумом перетекает через камни и устремляется дальше. Течение несет меня прямо на камни, из-за которых я по недосмотру зацепилась носом лодки за ветки топляка. Как только сумела отцепиться от того дерева, вода с новой силой понесла лодку на камни, но и тут я застряла — села дном на камень и лодка стала бортом к быстрому потоку. Пока балансировала стоя одной ногой на дне, а другой — на скользком камне, освобождая долбленку, меня немного подмочило — вода лилась прямо в лодку. Через пару минут посудина была освобождена и со скоростью шумного потока перелетела через несколько валунов и плюхнулась на воду. От неожиданной свободы я вскрикнула, а от громкого шлепка тяжелого деревянного брюха по воде охнул ничего не подозревавший местный житель, который тихонько рыбачил в кустах. А еще оказалось, что за увлекательным представлением наблюдало чуть ли не полсела — местные жители побросали лопаты, грабли, топоры и прочий инструмент и внимательно следили за моими злоключениями на тех камнях.

Дальше были еще пороги и километры топляка. Как-то проходя мимо густых кустов с живописными полузатонувшими корягами, спугнула семью черепах, что грелась на солнышке. Наподобие гигантских блюдец, втянув головы в панцири, они в момент плюхнулись в воду. Неподалеку от черепашьего дома я заприметила светлую дубовую рощу, которая стала моим домом на одну ночь. Пока возилась с палаткой, пришел местный житель справиться, что же я тут делаю. На мой вопрос, что он сам тут делает, так далеко от населенного пункта, мужчина буркнул: "Я тут по роботі". Род деятельности этого работника мне стал понятен сразу. На противоположном берегу я услышала чье-то чихание и длинный набор крепких словечек. За этим последовал лязг осей лесовоза и шум его двигателя.

"А, это он с лесоповала", — определила я и перебралась в палатку, так как сильно замучили комары, которые тучей нависли надо мной. Под мерный комариный гул и далекий шум бензопилы я быстро уснула.

Утром следующего дня я прогулялась по красивому дубовому лесу, который приютил меня на ночь. Вдоль Уборти растет много дубов, возраст которых насчитывает две-три сотни лет. На многих деревьях висят борти — предки современных ульев. Бортный мед необычайно вкусен и даже имеет некоторые целебные свойства.

После завтрака я продолжаю двигаться по чудесной речушке в сторону Беларуси. Уборть постоянно виляет. На каждом повороте лодку заносит то влево, то вправо. То, что меня ждет за поворотом — порог или завал, я узнаю за момент до препятствия: вода просто выносит меня из-за поворота на камни или заваленные деревья. За одним из таких поворотов-сюрпризов меня ждал небольшой порожек. На дне реки расположилось много крупных камней, перекатываясь через которые вода пенится и поднимает шум. Я направила лодку прямо по центру порога, в просвет между камнями и приготовилась к прыжку, но не тут-то было! Семидесятикилограммовая лодка застряла. Пришлось осторожно выходить из нее, становиться на скользкое дно и понемногу расшатывать.

Дальше меня ждали километры живописных меандров реки с берегами, заросшими синими и желтыми ирисами, завалами, торчащим топляком и красивое место впадения речушки Перга в Уборть. Оба названия водоемов происходят от бортного промысла, который до сих пор популярен на Полесье. Первое означает пыльцу, которую собирают пчелы, а второе местные толкуют не иначе как "у бортей".

В точке слияния рек находится село Перга, около которого Уборть снова становится каменистой. Вода через камни с шумом рвется вперед. Подхватила она и шестиметровую лодку, несколько раз развернула ее и вынесла на камень. Пришлось снова лезть в воду и освобождать долбленку, которая не очень-то и жаждала свободы. В конце концов река наигралась лодкой и отпустила ее восвояси.

Выдохнув спокойно, я услышала требовательный возглас мужчины из-за кустов: "Скажите, женщина, а какого столетия ваша лодка? Она очень старая?" Я не успела ему ничего ответить, течение унесло меня прочь. Удивленный местный житель долго смотрел мне вслед, а потом побрел своей дорогой.

К вечеру я пришла к высокому правому берегу Уборти с сосновым лесом, укрытым мягким одеялом моха. В радиусе полкилометра не было ни сел, ни огородов, ни сенокосов, ни янтарных копанок — идеальное место. Я специально сходила и проверила — вокруг не было ни души. С сумерками я спряталась в палатку и мгновенно уснула от усталости.

Весь следующий день я находилась в режиме ожидания. Ждала, когда станет известно, удалось ли организовать машину для транспортировки меня с лодкой через пункт пропуска на границе.

Тем временем я пекла лепешки, варила суп, собирала травы и немного порыбачила. В рюкзаке нашелся рыболовный крючок, а в соседнем лесу я вырезала импровизированную удочку из вербы. Я закинула ее пару раз и словила небольшую красноперку, которую тут же зажарила и съела. Пока жевала свой скудный улов, реку переплывал огромный бобер. Я бросилась за фотоаппаратом, но зубастый красавец уже нырнул под воду и скрылся из виду. Вечером начали здорово доставать комары, и часов в девять пришлось прятаться в палатку.

Утром с первым телефонным звонком я узнала, что машина, которая перебросит меня с лодкой через границу, уже выехала и будет меня ждать около ближайшего села через час. Я быстро собралась, прыгнула в свое нехитрое плавсредство и помчалась вперед. За ночь в реке немного упал уровень воды и бревна топляка, будто оскаленные зубы, постоянно мешали двигаться. Лодку приходилось регулярно сталкивать с видимых и невидимых притопленных стволов деревьев. Уборть то и дело сужалась, и завалы становились все больше, но мне удавалось ловко маневрировать между и над корягами, медленно двигаясь вперед. Через час и бесконечное количество поворотов река стала широкой и спокойной.

Откуда-то издалека стало слышно звук падающей воды — впереди порог, а значит, я на месте, в нужном мне селе. Вышла на берег, в оговоренной точке нашла водителя. Пока я вытаскивала лодку на илистый бережок, он пошел за помощью в местный магазин, около которого в тени скучала компания из пяти мужчин. Они быстро забросили лодку в кузов, и сердечно поблагодарив помощников, мы двинулись в сторону границы.

Украинские пограничники встретили меня как родную. С интересом расспросили про сплав, про лодку, посочувствовали: "Ви ж там геть одна. Вас, мабуть, комарі загризли?" И, конечно же, полюбопытстовали: "А ви заміжня?"

Пока я проходила паспортный контроль, один из инспекторов, заглянув в мой документ, поставил автомат дулом к специальному гвоздику на стене и, к моему искреннему удивлению, поздравил меня с будущим юбилеем, запев почти как Шуфутинский: "И снова третье сентября..." Я от души поблагодарила голосистого пограничника за столь необычное поздравление ко дню рождения, который будет только через несколько месяцев. Тот улыбнулся, отдал мне паспорт и сообщил, что их смену обо мне проинформировали, но они ждали меня еще вчера. "Ждут вас и белорусы, но только вряд ли пропустят, сказал инспектор, — сходите к ним, уточните". Затем он покрутил ручку старого армейского телефона, по которому наши пограничники держат связь с КПП на белорусской стороне. Там сняли трубку, и мой пограничник им сообщил: "К вам сейчас женщина, та, что с лодками, подойдет". На том конце провода дали добро, и меня отправили пешком по "ничейной" полосе к полосатому шлагбауму.

Белорусы меня вежливо поприветствовали, пожелали здоровья и подробно, с толстым томом таможенного кодекса в руках, разъяснили, почему, несмотря ни на что, не могут пропустить в страну вместе с данным плавсредством. "Без лодки — езжайте!" С лодкой же меня отправили проходить семь кругов многонедельной бюрократической волокиты в таможенных органах обоих государств. Вдобавок оказалось, что на этом погранпереходе есть ограничение по весу багажа, который может провозить один человек, а моя небольшая лодка с вещами в этот лимит вообще не вписывается. "Ну, стало быть, приехала", — про себя сказала я и, попрощавшись, грустно пошла назад. Я была готова разрыдаться, но после паспортных формальностей наши пограничники меня подбодрили: "Сделаешь документы, приезжай к нам еще".

"Приеду, еще как", — пообещала я и села в грузовик, в кузове которого одиноко лежала моя лодка…