Даниил Лубкивский: Путин хуже, чем Хрущев

В последние дни борьба между Украиной и Россией активизировалась не только на военной, но и на политической арене. Верите ли вы в то, что с Путиным можно о чем-то договориться за столом переговоров?

— Факты свидетельствуют о том, что нет никаких оснований доверять руководству России. Начиная с 28 февраля, вплоть до сегодняшнего дня, вместе с актами агрессии и оккупацией части украинской территории мы видим беспрецедентный в истории международных отношений поток лжи, использование двойных стандартов и перевирание фактов. Речь идет о самой настоящей параллельной реальности, создаваемой Кремлем для своего народа и всего мира. Весной Путин отрицал присутствие его военнослужащих на территории Крыма, что не помешало ему позже без малейшего стеснения сознаться в этом своим соотечественникам. То же самое происходит сейчас, когда, фактически приветствуя "успехи" террористов, российский президент говорит, что русские десантники на территории Украины — заблудившиеся туристы.

То есть шансов на компромисс нет?

— Россия нарушила свои же гарантии нашей безопасности. Я верю в необходимость совместных переговоров при общей позиции партнеров Украины и с их участием. Все это должно сопровождаться санкциями и международным давлением на Россию. Оценивать нужно только конкретные действия. Если таких действий нет, международное давление должно усиливаться. Над шансом усмирить агрессора нужно работать.

Система международных отношений, которая образовалась после холодной войны, фактически мертва. В лице Путина появился новый Хрущев, который стучит ботинком, стоя за трибуной ООН?

— Это хуже, чем Хрущев. Своими действиями Россия нарушила устав ООН, перечеркнув принципы, которые регулировали международные отношения после Второй мировой войны. Сейчас Украина должна привлечь внимание мира к реформе Совета безопасности ООН. Это долгоиграющая тема, которую в рамках организации обсуждают давно, но сегодня к ней нужно возвращаться. Нарушив Будапештский меморандум, Россия бросила вызов гарантиям тех государств, которые отказались от ядерного оружия. Это полностью меняет глобальную систему отношений. Или международное сообщество смирится с таким наглым и циничным вызовом, открывая дверь хаосу, или же будут найдены силы, чтобы дать твердый отпор. Опыт такой консолидации существует: именно так было после трагедии 11 сентября в Нью-Йорке.

Александр Турчинов в одном из интервью говорил, что до определенного момента с россиянами не было вообще никакого диалога — в соответствующих ведомствах просто не брали трубку. Когда начался диалог?

— Контакты на разных уровнях начались лишь после женевской встречи. Но нормальных дипломатических отношений между Украиной и Российской Федерацией не существует. Нормализации, на мой взгляд, не будет до тех пор, пока Россия не уйдет с нашей земли, не отведет войска от границ и не освободит Крым.

Ближнее зарубежье

Президент Беларуси смог стать полноценным переговорщиком в этом конфликте?

— Мы позитивно относимся к усилиям любой стороны, которая могла бы присоединиться к процессу восстановления мира. Поэтому любой его участник, если он приносит пользу, нами приветствуется.

Какую пользу в этом процессе принес Александр Лукашенко?

— Думаю, такую оценку можно дать лишь с определенной перспективы. Уже после того как удастся достичь мира, мы сможем говорить о пользе разных партнеров в этом процессе.

Действия России в Украине расшатали Таможенный союз?

— Несомненно. Агрессивная политика Российской Федерации опасна не только для Украины, но и для других соседних государств. Посмотрите на периметр РФ — вы не найдете ни одной страны, с которой Россия находится в нормальных отношениях. Я даже не говорю о балтийских государствах. Речь идет о Кавказе, Беларуси, Казахстане, Центральной Азии. Вы видите, как грубо и надменно Кремль относится к Минску? Из России мы слышим голоса, утверждающие, что такого государства, как Казахстан, никогда не существовало. Россия в лице своего политического руководства не хочет принять независимость других народов, пытаясь одурманить свое общество незалеченными болезнями шовинизма, империализма и ксенофобии. Накануне Второй мировой войны в Третьем Рейхе происходили точно такие же процессы: милитаризация, агрессия, аннексия чужих территорий, подпитка массовой истерии и поиск внешнего врага.

Война и обеспокоенность

Вам не кажется, что на Западе сейчас больше боятся ошибок не Второй, а Первой мировой войны? Европа готова и дальше умиротворять агрессора, лишь бы не ввязываться в этот конфликт?

— Сегодня есть больше возможностей усмирения агрессора, чем в 1914-м или 1939 году. Мы ожидаем, что количество инструментов давления на Россию будет увеличиваться. Безусловно, рассчитываем на серьезную военно-техническую помощь Украине. Любые конъюнктурные интересы не будут иметь ни малейшего значения, если на европейских просторах развернется настоящее побоище. Хотя эта война задумывалась с расчетом на то, что Запад будет сомневаться в целесо­образности давления, чтобы не разозлить агрессора.

Вы сказали слово "война"?

— Да. Это война России против Украины.

То есть все это понимают, но формально мы этого так и не признали. Почему?

— Жизнь изменяется, и тот инструментарий международного права, который существует на данный момент, не успевает за фантазиями агрессоров. С этим частично связаны формулировки. Но четкость понимания ситуации должна быть. Это вой­на России против Украины. Точка.

И все же многие ждут, что мы начнем называть вещи своими именами. Или хотя бы разорвем дипломатические отношения.

— Я также сторонник точных оценок. В момент, когда российская вой­на против Украины начиналась как гибридная, соответственной была и реакция. Сейчас нормальных дипломатических отношений у нас нет. Но остается шанс путем диалога остановить агрессора. Без каких-либо иллюзий, но с верой в правильность действий.

Мы не рискуем своей нерешительностью позволить Западу заговорить проблему своей "обеспокоенностью"?

— Общественность видит только часть работы. Не сомневайтесь, все названо своими именами. Мир уже ясно дал понять, где правда, а где агрессия и ложь. За этим пониманием последовали и действия в виде санкций, ограничений, изоляции России на международной арене. Все это уже имеет конкретные последствия: отток капитала из РФ, шаткость ее финансовой ситуации, глубокие внутренние трудности.

Как вы относитесь к идее ввода украинских санкций против России?

— Поддерживаю. Мы не можем требовать чего-то от других, если сами не готовы к подобным шагам. Санкции необходимы. Уже есть соответствующий закон, прекращено военно-техническое сотрудничество с Россией, используются и другие рычаги. Компромиссов, которые бы демонстрировали двойственность подходов, быть не может.

Привет, оружие!

Чего нам ожидать от саммита НАТО в Уэльсе?

— В прямом смысле слова сейчас безопасность Украины — это и безо­пасность НАТО. Мы должны ускорить наше сотрудничество в военно-техническом плане. Необходимо заняться созданием современных вооруженных сил Украины. Параллельно надо сделать все для того, чтобы отказаться от внеблокового статуса. Такой статус для нашей страны нонсенс после российской агрессии. Только полномасштабная принадлежность к евроатлантической системе коллективной безопасности защитит нас от агрессора.

Мы можем на что-нибудь рассчитывать в этом плане?

— Первый сигнал уже есть. Он был сделан в Бухаресте в 2008 году. Тут нет никаких разночтений — тогда на саммите было четко зафиксировано: Украина станет членом НАТО.

Этот сигнал — формальность. Разве нынешняя политическая конъюн­ктура дает Украине шанс стать членом НАТО?

— Реальность зависит от нас. И нам, украинцам, нужно научиться так мыслить. Мы — это и есть реальный политический факт. Все зависит от нас, нашей настойчивости, аргументации, шагов, характера и твердой политической воли. Тогда будут и результаты. Мы ведь научились этого достигать, свидетельство тому — подписанное соглашение об ассоциации с ЕС.