Железный Тука. Как губернатор Луганщины борется с контрабандой и сепаратизмом

Тень Москаля

Прихожу в администрацию к 8 утра. Георгий Тука уже на рабочем месте. Молча кивает на стул напротив себя и погружается в просмотр почты, прихлебывая кофе и окутывая себя густым сигаретным дымом. Усевшись, я тем временем осматриваю кабинет – самый бедный из всех губернаторских, которые мне доводилось видеть. Из мебели только стол, за которым мы сидим, и две небольшие этажерки. По левую руку от хозяина кабинета выстроились патроны: от зенитной установки, от крупнокалиберного пулемета и от автомата Калашникова. Во всех просверлены гильзы: теперь это сувениры, напоминающие о тех временах, когда бизнесмен Георгий Тука управлял одной из самых крупных в Украине волонтерских групп "Народный тыл".

Портрет президента, сине-желтый флаг в углу, карта области и несколько книг в шкафу — вот и все, что осталось от предшественника Туки Геннадия Москаля. Еще губернаторов объе­диняет помощница Аня — миловидная девушка с кулоном-трезубцем на шее работала также при Москале. Рассказывает, что хотя внешне ее нынешний и бывший боссы похожи, на самом деле они совершенно разные. Если Тука приглашает подчиненных к себе в кабинет, то Москаль частенько хаживал к ним сам, считал, что так быстрее. Москаль не пил кофе на работе, шутя даже журил подчиненных за кофепитие: "Здесь вам не кофейня!" Тука — кофеман. Москаль работал очень эмоционально, и порой его голос был слышен далеко за дверью приемной. Тука же немногословен, уравновешен и едва меняет интонацию в эмоциональных диалогах. В обеденный перерыв Москаль любил ходить на местный рынок за салом, приговаривая: "Москалі теж їдять сало". Оттуда частенько приводил вереницу местных бабушек, заявлявших Ане: "Москаль нам сказав, шо можна до нього приходить". Тука же повсюду ходит с двумя вооруженными охранниками, и рынок в его маршруты пока не включен.

— Москаль любил крепкое словцо, и в интервью Фокусу признался, что в Донбассе по-другому нельзя. Что вы думаете об этом? — спрашиваю у губернатора.

— Если отвечать в стиле Геннадия Геннадиевича, то все это понты для приезжих, — после долгой паузы произносит он. — То, что в Донбассе понимают только силу, что мат — это местный колорит, — стереотипы. Уволить, посадить в тюрьму, раздавить человека можно с улыбкой. А можно материться годами и ничего не добиться.

По словам Туки, никакой конкуренции с Москалем он не чувствует. И оценивать то, что получил от него "в наследство", отказывается.

— Я не даю оценки работе "папередников" — не мой стиль, — отрезает он.

Вышитую молитву в рамке принесла губернатору жительница оккупированного Славяносербска Нелли. Тука дополнил ее десантной фотографией: для него работа в десанте — тоже религия

Губернаторские миллиарды

В 8:30 — совещание с заместителями. Оно начинается с вопроса Георгия Туки: "Что по сводкам?"

— Только неосторожное обращение с оружием, — отвечает высокий плечистый зам по обороне Юрий Клименко, бывший начальник СБУ в Луганской области. — У парня граната выпала. Ногу ему оторвало и осколками посекло. В Лобачево, где расстреляли группу Эндрю, замечена ДРГ противника. В Золотом с терриконов работает снайпер.

— Паром в Лобачево — это последняя связь с оккупированными территориями на Луганщине, — поясняет мне Георгий Тука. — Все прочие переходы либо заблокированы, либо разрушены. А эта "лобачевская лодочка" работала всегда. Проблема в том, что дети из Лобачево ездят на пароме в школу, расположенную на оккупированной территории. Нужно сначала решить, куда девать этих детей, и только потом перекрывать переправу. Кроме того, местные жители, живущие от торговли с "ЛНР", выступают категорически против закрытия переправы. А главное — их поддерживает командование воинского подразделения, контролирующего этот участок. То есть все не так однозначно.

Заместитель Туки по гуманитарным вопросам Ольга Лишик обсуждает возможность отправки луганских детей на отдых и учебу в Прибалтику. Глава аппарата Луганской администрации Рита Холоденко протягивает губернатору какие-то бумаги.

— Если девочка, которая придет вместо Иры, не справится, секретарем сядешь ты, — без тени улыбки говорит ей Тука, визируя один из документов.

— А что с делом Эндрю? — спрашиваю, когда заместители уходят. — Вы как-то говорили, что расследование этого дела — тест нашего государства на зрелость. Прошла ли Украина этот тест?

— Следствие еще не закончено, и я не могу раскрывать детали, но в целом его ход вселяет в меня оптимизм. И это несмотря на то, что многие вопросы до сих пор без ответов. Несмотря на все подводные камни и попытки сбить с толку.

На посту губернатора Тука начал работу с создания семи сводных мобильных групп для борьбы с контрабандой в прифронтовой зоне, куда вошли сотрудники разных спецпод­разделений и волонтеры. Одна из таких групп была расстреляна 2 сентября, тогда при попытке пресечь контрабанду погиб друг Георгия Туки Эндрю — волонтер Андрей Галущенко.

— В Facebook вы написали, что в гибели Эндрю виновны украинские контрабандисты и вы знаете, кто убийца. Даже пообещали отомстить ему. Не пытался ли он выйти на вас после этого?

— Пытался. Но мне с ним не о чем говорить. Пусть общается с прокурором.

— Гибель Эндрю показала, как высоки ставки в войне с контрабандистами. Вам самому страшно за свою жизнь?

— Только дураки ничего не боятся. Благодаря работе мобильных групп, подобных группе Эндрю, объем контрабанды в Донбассе за последний месяц уменьшился на 70%. Я намерен отобрать у целой своры от полумиллиарда до полутора миллиардов гривен в год и вернуть их в бюджет области. Естественно, эта свора будет сопротивляться.

Остров Луганщина

Наш разговор прервала Аня — сообщила о приезде Игоря Мартыненкова с небольшой командой помощников. Крупный луганский предприниматель с сентября 2014-го по март 2015 года работал первым замом Геннадия Москаля, а после стал замминистра энергетики и угольной промышленности Украины. Плотный, с круглым лицом, улыбчивый и разговорчивый, Мартыненков полная противоположность Георгия Туки. Он охотно шутит, не брезгует крепкими словечками и не скрывает своей ностальгии по работе в Северодонецке.

— Ровно год назад мы с Москалем приехали вон на ту площадь и думали, где бы найти свободное помещение, — вспоминает Мартыненков. — В гостинице мы тогда были единственными постояльцами. А теперь в ней поселиться непросто, столько народу понаехало!

На столе появляется карта линий электропередачи (ЛЭП) Луганской области. Оказывается, Луганщина никогда не была подключена к общей энергосистеме Украины, оставаясь, по сути, энергетическим островом. Теперь этот остров может рассчитывать только на собственные мощности, сильно потрепанные войной. На карте красным отмечены уничтоженные обстрелами и заминированные участки ЛЭП. Последняя уцелевшая ветка тянется на север от Счастьинской ТЭС. От этой ветки и запитана та часть Луганской области, которая контролируется украинскими войс­ками. Но самому крупному предприятию области — северодонецкому "Азоту", принадлежащему Дмитрию Фирташу, этой электроэнергии недостаточно. Завод стоит. Рабочие сидят по домам. Госказна недополучает налоги.

— Если ты запустишь "Азот", бюджет области будет лопаться, — улыбаясь, говорит Туке Мартыненков. — Смотри, на этой карте вся энергонезависимость Украины. Сейчас у нашей страны дефицит около 2,5 тыс. МВт. Это как раз столько, сколько может дать Луганщина, если восстановить ее электросети. Вчера в Минске договорились о взаимном контроле линии разграничения. Так что дерзай! Но только надо успеть до снега. Если толщина снежного покрова достигнет 10 см, саперы уже не смогут работать. А там же мин больше, чем электро­опор. Эта территория несколько раз переходила из рук в руки.

Идея Игоря Мартыненкова состоит в том, чтобы, восстановив сравнительно небольшой участок под Артемовском, пустить электроэнергию по уцелевшей ЛЭП, проходящей по оккупированной территории. Сепаратисты в этом тоже заинтересованы, потому что существующих мощностей им не хватает для полноценной подачи воды в многоэтажки.

Тука набирает номер Арсена Авакова по "вертушке" — белому телефону правительственной связи — и через минуту удовлетворенно кивает:

— Аваков сказал, что саперы будут.

— Главное, чтобы не стреляли, — замечает кто-то из сопровождающих Мартыненкова.

— Начнут стрелять, мы им тут же отключим воду и свет, — отвечает Тука.

Оказывается, в Попасной находится станция подачи воды, 90% которой уходит на захваченную территорию. Таким образом, если сепаратисты решат обрубить единственную оставшуюся ЛЭП, станция, запитанная от нее, автоматически остановится. Воду сепаратисты расходуют примерно на 380 млн грн в год. Но пока не платят за нее: этот вопрос постоянно поднимается в Минске на переговорах по Донбассу. Зато у сепаратистов есть антрацитовый уголь, на котором работает Счастьинская ТЭС. Тука согласен принять плату за воду по бартеру — углем.

— Мы уже закупили у "ЛНР" 130% необходимого объема, так что к зиме готовы, — говорит губернатор. — Можно было бы, конечно, высоко поднять голову и отказаться от этих поставок, но тогда обе стороны остались бы без электричества. Пока я поставок из ЮАР (единственной страны мира, где кроме Украины и России добывают антрацитовый уголь. — Фокус) не видел. Зато слышал возмущенные возгласы премьер-министра о том, что срывается заготовка угля на зимний период.

Для того чтобы шахты оккупированных территорий могли добывать уголь, необходима так называемая рудстойка: бревна диаметром 8–16 см для укрепления горных выработок. Но в "ДНР" и "ЛНР" почти нет лесов, поэтому сепаратисты кровно заинтересованы в поставках бревен из Украины.

— Таких пуповин, связывающих нашу страну, множество, и обрывать их в один момент нельзя, — рассказывает Георгий Тука. — Очень легко произносить патриотические лозунги в Киеве, Днепре или во Львове, но здесь, в Северодонецке, их все-таки приходится корректировать. Поэтому я сейчас выступаю против блокады оккупированных территорий, хотя до своего назначения губернатором активно ее поддерживал.

Во время празднования Дня независимости Георгий Тука охотно принял подарок от северодонецкого художника — карикатуру на себя

Украина — форева

Аня приносит гостям кофе. Один из них некурящий, поэтому затянуться сигаретой все по очереди выходят в заднюю комнату.

— А что с аэропортом? — спрашивает Мартыненков. — Ты знаешь, как близко ты от "взлета"? Все оборудование уже есть в Харькове. Там же работает и бывший директор луганского аэропорта. Нужно просто кое-что подремонтировать, возможно, и за деньги военных. Ведь они тоже смогут использовать этот аэропорт для своих нужд.

— Честно говоря, не форсировал эту тему из соображений безопасности, — замечает Тука. — Отсюда ведь всего километров тридцать до линии соприкосновения.

— Напрасно. Все допустимо. Взлетка северодонецкого аэропорта в хорошем состоянии. На нее уже может садиться малая и средняя авиация. Пойми, как только у тебя появится аэро­порт, ты сможешь привлечь сюда инвесторов.

— А деньги на аэропорт дадут?

— Тебе — дадут.

— Ну тогда, может, откроем маршрут в Вену, — шутит Тука. — Но сначала в Киев. Так надоело мотаться туда на машине. И еще одно. Я хочу сделать здесь содовый завод. На всю Украину был только один завод — в Крыму. А для производства стекла и в пищевой промышленности нужна сода. Хорошо бы в Киеве решили этот вопрос.

Прощаясь, Мартыненков дает Туке еще один ценный совет:

— Украинскую культуру сюда тащи. Это тебе здорово поможет. Стариков ты все равно не переделаешь. Мы с Москалем как-то в Трехизбенку привезли пенсии за пять месяцев. Там таких денег сразу отродясь не видали. Так старики брали деньги и все равно шипели нам: "Подлые укропы!" Здесь же 87% жителей никогда не покидали границы области, а 93% никогда не выезжали из Украины. Таким людям что ни вложишь в головы, они все усвоят. Поэтому, когда мы начали возить на отдых детей в Западную Украину, эффект был потрясающий. Дети возвращались и поднимали на смех своих бабушек и дедушек, верящих в рассказы об убиенных снегирях и распятых мальчиках.

— Кстати, наши военные мне в таких делах тоже в помощь, если, конечно, командир хороший, — признается Тука. — Я тут в одном селе, где наша арта стоит, школу открывал. Там у наших ребят сухой закон, они местным по хозяйству все время помогают, чем могут. Даже семья у одного нашего и местной девчонки образовалась. В общем, их громада неожиданно принесла мне заявление с просьбой военную часть от них ни при каких условиях не забирать, выборы не проводить, в общем, Украина — форева!

Игорь Мартыненков (справа), который полгода проработал первым заместителем губернатора Луганской области Геннадия Москаля, раздает ценные советы

Жора, чем помочь?

— Почему вы против проведения местных выборов на Луганщине? — спрашиваю Туку после того, как за делегацией Мартыненкова закрываются двери. — Что плохого, если выборы пройдут в глубоком тылу — здесь, в Северодонецке, или, скажем, в Лисичанске?

— Плохо то, что к власти могут прийти те, кто вчера топтал украинские флаги и звал на "референдум", — хмурясь, отвечает Тука. — Ведь они будут не только выдвигать свои кандидатуры, но еще и считать голоса. А организовать все так, чтобы исключить фальсификации в области, где идет война, за такой короткий срок невозможно.

— Говорят, что та часть Луганщины, где выборы все-таки проведут, отдана на откуп бывшим регионалам. Это правда?

— Соцопросов не было, так что объективно говорить трудно. Могу сказать, что за два с половиной месяца я ни разу не слышал от местных жителей пророссийских лозунгов и тому подобной чуши. Но это вовсе не означает, что здесь нет мерзавцев, которые могли бы их произнести при первом удобном случае. Как правило, это люди, желающие провести жизнь перед телевизором с тарелкой борща. Людей с активной жизненной позицией среди них нет.

— Почему вы сами не идете на выборы?

— Зачем мне это? Чтобы стать главой области? Я и так глава области. А в Раду я бы сейчас ни за что не пошел. В прошлом году считал участие в парламентских выборах своим долгом, надеялся, что удастся качественно поменять состав ВР. Сейчас же мне искренне жаль то абсолютное меньшинство, которое бьется как рыба об лед, тщетно пытаясь что-то изменить. Таких там человек пятнадцать, не больше. Если бы я был шестнадцатым, от этого все равно ничего бы не поменялось.

— Почему вы отказались вступить в партию Петра Порошенко, который вас и назначил губернатором?

— В существующем формате политика — это история компромиссов с совестью. Я к таким компромиссам не готов. У меня масса персональных претензий к людям из БПП. Со многими из них я бы даже за один стол не сел. Но поскольку я никогда не собирался входить в БПП, с президентом мы эту тему не поднимали. Несмотря на мою беспартийность, ни от президента, ни от людей из его ближайшего окружения я не получил ни одной рекомендации по поводу какого-либо назначения или снятия с должности. Не было ни одной попытки пролоббировать что бы то ни было. Каждый разговор со мной Порошенко начинает словами: "Жора, чем помочь?" И я благодарен ему за это. В Кабмине тоже понимают приоритетность финансирования Луганской и Донецкой областей. Правда, и я понимаю, что сейчас вся страна живет в долг.

В этот момент Аня, уже несколько раз напоминавшая о том, что дальше по графику еженедельное совещание с силовиками, твердо сказала, что военные уже прибыли. Меня на совещание не пустили — вопросы обороны не для чужих ушей.

Оголенный нерв страны

Приемная Луганской военно-гражданской администрации — словно оголенный нерв. Здесь редко слышны праздные разговоры и часто решаются вопросы жизни и смерти. Офицер в полевой форме приносит какую-то корреспонденцию "для губернатора" и заодно показывает Ане красивый самодельный нож с широким лезвием.

В приемной немолодая женщина спрашивает, будут ли компенсировать разрушенное жилье. 6 октября прошлого года одну из стен ее дома разрушил снаряд "Града". "Нам только 20 шиферных листов привезли для крыши, вот и вся помощь", — причитает она. Но у государства на помощь денег нет.

— У меня вопрос непатриотический, — мнется пожилой мужчина. — Мой сын уже год в России, получил там гражданство, а теперь ему надо отказаться от украинского паспорта. В России двойное гражданство запрещено (на самом деле конституция РФ не запрещает россиянам иметь гражданство другой страны. — Фокус). А здесь говорят, что жители зоны АТО не имеют права менять гражданство. Что ж ему теперь делать?

Аня отправляет мужчину в один из департаментов администрации. Но через несколько минут мужчина появляется снова. Вид у него возмущенный, а сквозь небритые щеки пробивается румянец.

— Він мені сказав: "Шкода, що зараз не тридцять сьомий рік!" — вдруг по-украински кричит он. — Сказав: "Ваш син — зрадник, якщо поїхав до держави-агресора! Ворог народу!" Та я ж оцими руками скільки років хліб тут збирав!

Аня вместе с охранником как могут успокаивают мужчину. Возмущенный, он уходит на первый этаж писать жалобу, так и не поняв ее парадоксальности: он требует от украинской власти, чтобы та признала его заслуги и на основании этого отобрала гражданство у его сына.

После совещания Георгию Туке заказывают обед из кафе неподалеку. У него редко находится время обедать вне стен администрации. В после­обеденное время к губернатору один за другим заходят несколько человек "по личным вопросам". Из них узнаю только народного депутата от БПП Юрия Гарбуза, избранного в 114-м округе, на севере Луганщины.

— Говорили о выборах, о ситуации по теплу, о взяточниках, ведь послезавтра здесь, в Северодонецке, пройдет выездное заседание антикоррупционного комитета Верховной Рады, — бегло рассказывает Гарбуз. — Уверен, выборы оздоровят местную власть. Кандидаты от Оппозиционного блока здесь вряд ли пройдут. Почему — долго объяснять, но это так.

Тука выглядывает из кабинета и, обращаясь к Ане, говорит: "Макулатуру тащи!" Через несколько секунд она несет ему увесистую папку с документами — на подпись. Я вхожу вместе с ней.

О блуждающем танке замолвите слово

— В одном из интервью вы сказали, что ваше рабочее кресло без одного колесика. В этом, кажется, некий символизм: вы ведь никогда не работали госслужащим. Насколько комфортно вам на этой должности?

— Кресло уже починили (смеется). Для меня, конечно, это чужая среда. С моим темпераментом и характером здесь сложно. Больше всего бесит низкая зарплата профессионалов, которых я пытаюсь привлечь в свою команду. Наши чертовы депутаты, играя в популизм, стесняются поднять зарплату госслужащим. В то же время каждый из них понимает, что аморально давать человеку, принимающему судьбоносные для области или города решения, зарплату в 4–5 тыс. грн. Если бы кто-то сказал мне, что, к примеру, полицейский, получающий зарплату 8–10 тыс. грн, взял 100 грн взятки, у меня бы это вызвало по меньшей мере недоумение. Но если такую взятку берет инспектор ГАИ, зарплата которого 2,5 тыс. грн, меня это совершенно не удивляет.

— За время губернаторства вас пытались подкупать?

— Ни разу: моя позиция в этом вопросе всем хорошо известна. Однажды мне, правда, предложили пожертвовать "нужную сумму" в фонд Луганской администрации за помощь по выходу "нужных фирм" на рынок области. Но я предложил более приемлемую для обеих сторон схему. Я, со своей стороны, гарантирую прозрачность всех разрешительных процедур и отсутствие искусственных препятствий со стороны государственных структур. Предприниматели, со своей стороны, берут под опеку любой социально значимый объект: школу, больницу, дорогу. Бизнесменам эта идея понравилась — куда лучше платить за возрождение города, в котором они работают, чем давать на лапу.

— Вы не раз заявляли, что в школах Луганской области продолжают работать те, кто поднимал российские триколоры и звал Путина. Почему не добиваетесь их увольнения?

— Во-первых, потому что многих из них банально некем заменить. Нельзя же ставить, к примеру, трудовика, который четыре дня из пяти — пьяный, на место директора. Да, в области безработица около 20%, но квалифицированных кадров все равно не хватает. Во-вторых, уволить директора школы не так просто — на основании чего? Чтобы доказать, что он делал сепаратистские заявления, нужно пройти суд. А на суде свидетели вдруг начинают отказываться от своих показаний. На кого-то из них давят, кого-то подкупают. После трех-пяти проигранных судов у людей опускаются руки.

— Но ведь у вас руки не опустились?

— У меня нет, а вот у местного проукраинского населения — да. Многие разуверились. Ко мне приходят десятки людей с вопросом: почему сволочи, которые привели сюда войну, до сих пор не наказаны? Но не все сепаратисты совершали преступления. Кто-то, к примеру, просто носил еду на блокпосты террористов.

— Вы первым из высоких чинов заговорили о "блуждающем сепаратистском танке", поджигающем фуры с контрабандой и устанавливающем справедливость. Не кажется ли вам, что он будет появляться все чаще?

— Логика развития событий подсказывает следующее: если власть бездействует, найдутся люди, которые возьмут на себя функции власти. Об этом я постоянно говорю силовикам. Тем более что в стране сейчас много оружия и полно ребят с опытом войны и с изломанной психикой. Недавно один из бойцов обстрелял дом местного сепаратиста. Слава богу, никто не пострадал. Против бойца открыто уголовное дело, хотя эмоционально я его понимаю. Примерно то же произошло под Верховной Радой 31 августа. У фронтовиков осталась масса внутренних вопросов: почему погибли их друзья; почему вовремя не была дана команда отступать или наступать; почему вовремя не подвезли боекомплект; почему не обеспечили защитными шлемами и т. д. Власть на эти вопросы не отвечает. Но нашлись подонки, которые ткнули пальцем в сторону Верховной Рады и сказали: "Вот он, предатель! Вот ответ на все твои вопросы!" С таким же успехом они могли ткнуть пальцем, например, в супермаркет и сказать: "Директор супермаркета — барыга, который пил твою кровь!" Нашелся парень, контуженный на фронте, брошенный, как и все ветераны. (Еще немного, и ветеранам в государственных органах будут говорить: "Я тебя туда не посылал!") А потом в руках у этого парня оказалась граната.

— Каким вы видите будущее оккупированных территорий?

— Я бы хотел вернуть их, но без "ваты", без сепаратистов. Для террористов должен быть один путь — тюрьма. А тех, кто не брал в руки оружия, но поддерживал бандитов, нужно обеспечить билетами в один конец — до Ростова и Таганрога. Как это реализовать — другой вопрос: может, лишать гражданства, может, еще что-то делать. Ясно одно: им не место в нашей стране.

Я вдруг вспомнил о мужчине в приемной и подумал о том, написал ли он уже свою жалобу.

Вне системы

Вечером у Георгия Туки встреча с послом Литвы в Украине Мариосом Януконисом. На коротком брифинге, который скорее был данью вежливости, губернатор Луганщины неожиданно попросил посла в кратчайшие сроки направить в Луганскую область группы саперов, которые бы помогли нашим специалистам провести разминирование опасных участков. Более конструктивный и долгий разговор прошел за закрытыми дверями.

В тот день луганский губернатор ушел с работы раньше, чем всегда: в полвосьмого. Обычно его рабочий день продолжается до 22–23 часов. Но сегодня была уважительная причина: Тука спешил в больницу к руководителю военно-гражданской администрации Лисичанска Виталию Шведову, попавшему в ДТП. По непонятной причине автомобиль потерял управление и вылетел на встречку, где врезался в автобус.

• Читайте также: Интересы некоторых олигархов и Путина совпадают, – Михаил Саакашвили

После больницы Тука должен был пойти домой, в свою комнату в небольшой гостинице, напоминающей общежитие. По его словам, "там ничего, но только отопление никуда не годится". Поэтому зимой, скорее всего, придется купить обогреватель. За весь день нам удалось пообщаться совсем немного. И, как правило, в это время в приемной толпились люди.

Я не успел спросить ни о конфликте с командирами украинских подразделений, которых Тука прямо обвинял в пособничестве контрабандистам, не боясь называть фамилии и звания. Ни о двух тысячах мужчин призывного возраста, которые, по признанию губернатора одному из телеканалов, поселились в полуразрушенных селах так называемой серой зоны — между первой и второй линиями украинской обороны. Не спросил и о двух годах его жизни в Каире, и о его семье.

• Читайте также: Такого отребья, как в Донбассе, нигде в Украине при власти не было, — Георгий Тука

Все время меня не покидала мысль о том, как неуместно Георгий Тука выглядит среди бумажных кип, в этом кресле на колесиках, одно из которых починили совсем недавно. Гораздо естественней он смотрелся бы за штурвалом истребителя, на броне БТР или, на худой конец, в полевом штабе. Там, где по левую руку от него были бы не сувенирные, а настоящие патроны, которые он в любой момент мог бы пустить в дело.

Но благодаря этой своей неуместности Георгий Тука вряд ли станет человеком системы. Он словно сделан из другого материала, чем те, кого мы привыкли видеть в украинской политике. Из металла, который, хочется верить, не поддается ржавчине.

Фото: Дмитрий Синяк