Политика

Что не требовалось доказать. Как российское правосудие расправилось с украинцами Карпюком и Клыхом

Украинцев Александра Карпюка и Станислава Клыха осудили в России за участие в Чеченской войне, хотя доказательств их вины фактически не было. На днях Клых написал письмо премьер-министру Украины Владимиру Гройсману с просьбой ускорить процесс возвращения политзаключенных украинцев, преследуемых в России. Фокус разбирался в одном из самых абсурдных дел российского правосудия

Не вернулся из командировки

— Я хорошо помню март 2014 года. Мой муж тогда часто бывал в командировках. Он был главой "Правого сектора" по идеологической работе, как раз шла мобилизация, и он ездил по стране, проводил ее. Я уже даже перестала спрашивать, куда он едет на этот раз. Так было и 17 марта. — Историю ареста Николая Карпюка по телефону рассказывает его жена Елена. На этом месте она запинается и вздыхает. — Он уехал, а я не спросила, куда и на сколько. Только через год узнала, что в Россию.

После отъезда Елена звонила мужу несколько дней, но телефон не отвечал. Она начала подозревать неладное, а через пять дней ее подозрения подтвердились. В три часа ночи ей позвонили со скрытого номера.

— Мне даже не представились. Просто сказали: "Ваш муж задержан и находится у нас в Ессентуках". Я пыталась спросить, как, почему, но на том конце провода были короткие гудки. А перезвонить я не могла.

В Чечне, по словам Николая Карпюка и данным правозащитников, которые проводили альтернативное Следственному комитету России расследование, он все же не был

С тех пор прошло больше двух лет, за которые в лексиконе украиноязычной Елены самыми распространенными стали слова "Грозный", "Чечня", "срок" и "приговор".

Елена познакомилась с Николаем в Ровно, в редакции газеты УНА-УНСО "Наша справа", во второй половине 90-х. Она работала там бухгалтером, а он возглавлял Ровенскую областную организацию Ассамблеи.

— Главным редактором газеты был Александр Музычко (украинский националист, известный как Саша Белый. Убит в марте 2014 года. — Фокус). Мы с Николаем начали встречаться, а через несколько лет поженились.

— То есть когда вы выходили за него замуж, понимали, кто он?

— Да, конечно. Мне всегда импонировали его взгляды, и я их разделяла. Знаете, раньше людям не нравились националистические идеи. А теперь вот улицы переименовывают в честь лидеров националистов — например, Степана Бандеры. До большинства людей эти идеи доходили долго, а к ним (Николаю Карпюку и его соратникам. — Фокус) пришли раньше. Я уже пережила один срок Николая. В начале 2000-х он отсидел два с половиной года за участие в акции "Украина без Кучмы". Я его ждала. Потом он вышел из тюрьмы, все было хорошо, у нас родился сын.

Николай Карпюк всю сознательную жизнь активно участвовал в националистическом движении. "В начале 90-х годов вместе с побратимами из УНСО был участником боевых действий в Приднестровье. Участвовал в грузино-абхазском конфликте", — говорится в официальной биографии Карпюка на сайте УНА-УНСО.

Железное алиби

Но вот в Чечне, по словам самого Карпюка и данным правозащитников, которые проводили альтернативное Следственному комитету России расследование, он все же не был.

— Когда я начала заниматься делом Карпюка и Клыха, вопрос участия Николая в чеченской войне был для меня открытым. Все-таки он националист, который воевал в Приднестровье и Абхазии. Я целый год искала свидетелей — людей, которые близко с ним общались в 1994–1995 годах и могли бы подтвердить или опровергнуть участие Карпюка в чеченской войне.

Это говорит правозащитница, координатор кампании #LetMyPeopleGo Мария Томак. Она ездила в Ровно и записала показания свидетелей на видео. Защита хотела представить их в суде, но судья отказал.

Алиби Станислава Клыха — еще железобетоннее. Во время своего предполагаемого участия в войне он сдавал сессию

— В это время Николай никуда не уезжал из Украины. Во-первых, на нем были завязаны все процессы в УНА-УНСО, а во-вторых, у него сильно болела мать. Он возил ее к врачам, а когда надежды на них не осталось — к бабкам. Я видел его тогда по три-четыре раза в неделю. Мать Николая умерла в начале весны 1995 года. Он организовывал похороны и был на них, — говорит на видео, снятом Томак, соратник Карпюка из Ровно. На той же записи алиби Николая подтверждают врач его матери, соседи и коллеги.

Алиби Станислава Клыха — еще железобетоннее. Во время своего предполагаемого участия в войне он сдавал сессию.

Клых закончил КНУ им. Шевченко по специальности историк и преподавал в вузе. В его биографии есть националистическая страница, но совсем мимолетная.

— В университете Стас действительно увлекался националистическими идеями и входил в УНА-УНСО. В начале 2000-х на него даже было зарегистрировано киевское отделение Ассамблеи. Но, как рассказывал мне сам Стас, его убеждения не были глубокими. Он говорил: "Мы были студентами, к нам пришли какие-то люди и начали говорить об украинской народной самообороне. Мне стало интересно, это было начало 90-х, я ходил и, как дружинник, охранял правопорядок", — вспоминает адвокат Клыха Марина Дубровина. — Когда Ассамблея начала исповедовать более радикальные взгляды, Клых вышел из партии. А отделение УНА-УНСО на него было зарегистрировано просто потому, что он был единственным киевлянином.

Позже политические взгляды Клыха изменились кардинально. С 2008 года он был членом организации "Спас" (выступает за единый славянский мир), участвовал в подготовке "Русского марша-2008" в Севастополе, а в 2009 году давал совместную с известной теперь сепаратисткой Оксаной Шкодой пресс-конференцию.

Клыха задержали в Орле (Россия). В августе 2014 года он поехал туда к своей беременной девушке.

— Он познакомился с ней раньше, вроде бы в Крыму. Можно предположить, что она была связана с российскими спецслужбами, и именно она его сдала, — говорит Мария Томак.

Все обвинение Карпюка и Клыха строится на показаниях одного свидетеля — украинца из Крыма Александра Малофеева. Он несколько раз был судим за кражи, а сейчас отбывает в России срок в 23 года за убийство женщины в ходе разбойного нападения. Малофеев опиумно зависим, у него диагностировали ВИЧ-инфекцию 4-й стадии, гепатит С и туберкулез легких.

Николай Карпюк всю сознательную жизнь активно участвовал в националистическом движении

Первые протоколы допросов Малофеева датированы мартом 2014 года. В тех показаниях еще нет фамилий Карпюка и Клыха. Есть только Арсений Яценюк, Дмитрий Ярош, Олег Тягнибок, Андрей Тягнибок и Дмитрий Корчинский. По словам Малофеева, эти люди в декабре 1994 — январе 1995 года вместе с чеченскими сепаратистами обороняли Грозный от "новогоднего штурма" российских военных, пытали и убивали пленных. Показания против Клыха и Карпюка Малофеев начал давать уже после их задержания.

Сам Малофеев якобы тоже участвовал в чеченской войне в составе УНА-УНСО. Он признал свою вину и был осужден на 24,5 года колонии строгого режима. При этом и адвокаты, и правозащитница Мария Томак сомневаются в правдивости его признаний.

— Сколько бы я ни спрашивала у соратников Карпюка, в УНА-УНСО никто даже не слышал ни о каком Малофееве. Кроме того, удалось получить документ из Керченского суда, датированный 1995 годом. В том году Малофеева осудили за мелкие кражи — алюминий, провод, куры. Как он мог одновременно воровать в Крыму и воевать в Чечне? — говорит Томак.

По версии следствия, Малофеев в это время находился в лагере Салмана Радуева. "Он не отбывал наказание, это легенда, которая была придумана заранее СБУ. Так делают все спецслужбы в мире", — объяснил свое недоверие к документу из Керченского суда прокурор Блинников, игнорируя тот факт, что копия приговора была получена не защитой, а самим судом, и из оккупированной Россией территории, даже не из Киева.

Потерпевшими по делу Карпюка и Клыха проходят семьи погибших российских военных и раненые в чеченской войне.

— Они и их родственники давали показания и рассказывали об обстоятельствах, при которых были ранены. Ни один из них не указал непосредственно на Карпюка и Клыха, — добавила правозащитница.

Ток через сердце

До июня этого года мать Клыха, Тамара Ивановна, общалась с журналистами. У нее не так много надежд на спасение сына, чтобы жертвовать резонансом, который в аналогичной ситуации помог той же Надежде Савченко. До этого июня Тамара Ивановна даже сама обращалась к украинским и российским журналистам, чтобы те сначала нашли ее сына (как и в истории с Карпюком, родственники Клыха больше года не знали, где их сын и что с ним происходит), а потом помогли осветить дело.

Теперь все изменилось. 16 июня Тамара Ивановна впервые за все это время встретилась со Станиславом. У них было свидание, после которого ей больно говорить о состоянии, в котором сейчас находится ее сын. Мария Томак сообщает об этом тактично: "Он не в себе". Газетные заголовки более однозначны: "От пыток в Чечне украинец Клых сошел с ума".

Когда Карпюка и Клыха арестовали, из них пытались выбить признательные показания пытками. Карпюка пытали четверо суток.

— Он говорил, что ему под ногти загоняли иголки. Но после пытки током он был уже в таком состоянии, что не чувствовал боли. Пальцы онемели, — рассказывает адвокат Карпюка Дока Ицлаев. — Ему говорили: "Сейчас мы украдем твоего сына, он такой же ублюдок, как и ты. И прямо при тебе будем его пытать". Николай тогда сказал: "Ладно, пишите, что хотите, я подпишу все! Сына и жену, пожалуйста, не трогайте". Вот так родились признательные показания. Ему сказали: "Расскажи, что и где ты совершил". И он повторил ту историю, которую ему четверо суток рассказывали.

На одном из первых заседаний Верховного суда Чечни Карпюк обратился к судье: "Могу рассказать о разнице между тем, когда пропускают ток через все тело, и когда — через сердце. Когда ток идет через тело, перед глазами стоит вертушка, и у нее фиолетовый цвет. А когда через сердце, та же вертушка становится почему-то оранжевой. Вот и вся разница".

Станислава Клыха пытали несколько месяцев. Все это время он не давал признательных показаний и отказывался свидетельствовать против других людей, в том числе и Карпюка.

Вот что Клых написал в 2015 году о применявшихся к нему пытках в Европейский суд по правам человека: "Меня пытали, в том числе с помощью наручников и электрического тока, длительного стояния на коленях. Также мне давали алкоголь, психотропные препараты, которые вводили внутривенно. Это происходило в Зеленокумске и во Владикавказе. Помимо этого, во Владикавказе меня по несколько суток держали в тюремном дворе, не давая ни воды, ни еды. В результате я не мог держать в руках ложку, ручку. Кисти рук были вывернуты после приковывания к решетке. Пытки во Владикавказе проводились с интервалом в два-три дня, чтобы я мог отдохнуть. Меня откармливали за это время, затем следовали пытки с применением тока". В конце концов, Станислав оговорил себя и дал показания против Карпюка и других людей.

Клыха пытали несколько месяцев. Все это время он не давал признательных показаний и отказывался свидетельствовать против других людей, в том числе и Карпюка

Адвокат Марина Дубровина вступила в дело Клыха в июне 2015 года.

— Я увидела его впервые 16 июня 2015 года. Мы очень долго разговаривали. Он сидел тогда в одиночной камере (Клыха держали в "одиночке" более десяти месяцев. — Фокус) и говорил, что очень истосковался по общению. Мы говорили на отвлеченные темы. Он был вменяемым и адекватным.

— Что со Станиславом происходит сейчас?

— Его состояние менялось в худшую сторону постепенно. До начала судебного разбирательства Стас был более-менее адекватен, нормально рассуждал. Не делал резких выпадов. Но стресс нарастал. Он понимал, что его обвиняют в гибели российских военнослужащих, что он ничего не может доказать. И сейчас наши встречи выглядят очень странно. В прошлый четверг меня не пустили на свидание к Стасу. Дежурный начальник СИЗО сказал, что это небезопасно для адвоката и для самого Стаса. В предыдущую встречу у него был просто поток сознания. Он что-то говорил или ругался. Не было внятного разговора, диалога. В последнее время он находится в двух состояниях. Либо этот поток сознания, либо он буйный и совершенно неадекватный. Тогда общаться вообще невозможно.

Дубровина говорит, что сейчас Клыху угрожают еще одним уголовным преследованием — за то, что он портит имущество СИЗО и оскорбляет сотрудников.

Несколько правозащитных организаций (Amnesty International, Независимая психиатрическая ассоциация России, Независимая Европейская ассоциация психиатров (Нидерланды)) заявляли о необходимости проведения стационарной психиатрической экспертизы для Клыха. Но российская сторона отказывается ее проводить.

— Возможных диагнозов у Стаса несколько. В январе 2016 года ему провели амбулаторную экспертизу в Грозном. Она показала, что Клых испытывает психоэмоциональный стресс на фоне судебного разбирательства и в стационарной экспертизе не нуждается, — рассказывает Марина Дубровина.

5 ноября 2014 года Клых рассказывал на судебном заседании о своих галлюцинациях после пыток во Владикавказе: "Вводят моих родителей. С ними какая-то женщина из Санкт-Петербурга. Не знаю, журналистка или правозащитница. Ну и знаете, мне тяжело это рассказывать, но я слышу, что их убивают, режут. Вопли. Отец кричит еще сильнее, чем мать. Там крики "бандеровцы". Потом голос с жутким кавказским акцентом сказал, что родителей разрезали на кусочки и положили в фундамент вот этого здания".

На заседаниях, которые были позже, связной речи от Клыха практически уже было не добиться.

— Ну раб, раб. Красота. Садись *** и на красоту смотри. Все смотрят. Адаты, тейпы, Рамзан Ахматович, Руслан Имранович, все, блин. Ринат Ахметов! Солнце, ***, Казань. Казань брал, то брал! Иван Грозный, шурики-мурики, сядь ***, ***! Дурдом, — все это Клых говорил на заседании 13 января 2015 года.

Произнося свое последнее слово на суде 19 мая 2016 года, Клых сначала говорит связно: "Я приехал сюда (в Чечню. — Фокус) в первый раз 14 сентября 2015 года. Поэтому по сути предъявляемых мне обвинений ничего не могу сказать. Мой единственный грех, как и у кого-нибудь еще, состоит только в том, что я написал заявление в УНА-УНСО". Потом Клых начинает волноваться, не слушает требований судьи сесть на место: "У меня нет газет, нет телевизора. А может быть, Гитлер жив? И Владимир Ильич Ленин. Иногда я думаю, что в Ессентуках нахожусь. Там меня вели в клетку с мешком на голове. Я могу стихи про Владикавказ прочитать. Про Грозный у меня стихов нет". Клых цитирует собственные стихи, требует авторские права, спрашивает судью, в какой области находится Измаил, рассказывает, где служил его отец, потом начинает кричать, потом — петь.

В тот же день суд присяжных вынес Карпюку и Клыху обвинительный приговор — 22,5 и 20 лет соответственно. На одном из заседаний до этого оба они отказались от своих показаний.

После приговора

— Я догадывалась, что срок будет большой. Но все же… — Елена Карпюк вздыхает в трубку, — до последнего надеялась на присяжных. Они ведь люди, у них есть сердце.

Жена Карпюка не была на суде в Грозном: муж просил ее не ехать в Россию ни под каким предлогом, "даже если тебе сообщат о моей смерти". Она следила за заседанием в Facebook, переписывалась с украинскими журналистами.

— Что вы почувствовали, когда судья озвучил приговор?

— Разочарование. Но я говорю о приговоре присяжных. Когда его подтвердил Верховный суд Чечни (26 мая 2016 года. — Фокус), я восприняла это спокойно. Наоборот, Фейгин (известный российский адвокат Марк Фейгин, защищал Надежду Савченко. — Фокус) допускал, что им дадут пожизненное. И тогда сложнее было бы проводить обмен. Большие сроки дали всем, это не было неожиданностью, — голос Елены звучит в трубке грустно и отстраненно. Как будто она если не смирилась со своим горем, то точно решила отделить его от себя, отодвинуть в дальний угол сознания.

Станислав Клых слушает приговор

Даже сейчас, в положении побежденной, принципы для Елены важнее чувств.

— Вы с Николаем переписываетесь?

— Мы только неформально передаем друг другу информацию через адвоката. Я не хочу писать на русском языке письма, которые проходят цензуру.

После решения Верховного суда Чечни адвокаты Карпюка и Клыха подали апелляционные жалобы и сейчас готовят дополнения к ним.

— Думаю, дело уйдет в Верховный суд РФ в сентябре. Еще три месяца нужно на рассмотрение. И только потом будет заседание по апелляции, — говорит адвокат Карпюка Дока Ицлаев.

— Вы рассчитываете на успех?

— Нарушений так много и они такие грубые, что Верховный суд не сможет пройти мимо них, если будет руководствоваться законом.

— Какова вероятность того, что он будет им руководствоваться?

— Это политическое дело, и есть примеры других судебных разбирательств по украинским делам в России. Поэтому у меня мало иллюзий, — Ицлаев говорит, как будто извиняясь, но уже через секунду его голос становится увереннее. — Но я сказал бы со стопроцентной вероятностью, хотя адвокат не должен так говорить, что в ЕСПЧ это дело будет выиграно. По-другому не может быть.

И адвокаты, и Мария Томак не исключают возможности обмена Карпюка и Клыха на российских заключенных в Украине.

— Это вопрос, который решается на уровне Администрации президента. Я надеюсь, что это возможно, но природа российской власти такова, что они могу выставить условия обмена не людей на людей, а людей на какие-то политические вещи. Выборы ОРДЛО, изменения в Конституцию и так далее, — говорит Томак.

Читайте также: Освобожденный. Вернувшийся из плена в РФ Геннадий Афанасьев о заложниках, свободе и Родине

Пока родственники надеются, а адвокаты и правозащитники пытаются повлиять на ситуацию, Карпюк и Клых проводят дни в СИЗО Грозного.

Они встают в шесть утра и ложатся спать по отбою в десять. В камере Карпюка есть радио и холодильник. С ним вместе сидит еще один человек. После завтрака он занимается спортом, потом идет на обед, после этого — на прогулку. Ближе к вечеру Николай читает книги или газеты, которые ему приносит адвокат, слушает музыку по радио. Он думает о семье — о жене, на чьей заставке компьютера стоит его фотография, о сыне, которому в день его отъезда в командировку было девять, а теперь исполнилось одиннадцать лет.

— Дока, Николай надеется, что скоро вернется домой?

— Как я понимаю, ему хочется верить, что украинское государство его не бросит.

Что делает в своей камере Клых, о чем вспоминает, обрывки каких стихов читает и кого винит в своих бедах — неизвестно.

Каждого, с кем говоришь об этом деле, хочется спросить: "Почему именно Карпюк и Клых?". Почему за события 20-летней давности судят людей, против которых, как утверждают правозащитники и адвокаты, вообще нет доказательств? Ведь в УНА-УНСО не отрицают, что в Чечне воевали члены их организации. И если уж нужно кого-то судить, то почему не тех, кто там действительно был?

Елена Карпюк отвечает на этот вопрос словами русского поэта Тютчева:

— Умом Россию не понять.

Если вспомнить строчки дальше по тексту, получится: "Аршином общим не измерить: / У ней особенная стать — / В Россию можно только верить". Елена вряд ли когда-нибудь верила в Россию. До суда присяжных она еще верила в россиян, а теперь ей остается верить только в справедливость.

Фото: facebook.com/anton.naumlyuk, 112.ua,
censor.net.ua, newsader.com, svoboda.org