Иосиф Сталин против Генриха Шнайдера. Кто воевал в трудармии

В холодный апрельский вечер он садится поближе к открытому окну – как будто не достало ему в жизни намерзнуться. Говорит по-русски с волжским говорком - немножко óкая. По-немецки мне понять его трудно – то ли выраженный диалект, то ли большая примесь неизвестных мне слов. Да и не мудрено – он свой немецкий учил не на интеграционных курсах. Его немецкий – из глубины веков, каким его законсервировали немецкие переселенцы, искавшие счастья в далекой России.

Генрих Шнайдер родился и вырос в Республике Немцев Поволжья. Там и жил –до 28 августа 1941 года, когда появился ТОТ указ Президиума Верховного Совета СССР.

Документ основательный, до мурашек по коже, поэтому потратим место – процитируем побольше.

"О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья"

"По достоверным данным, полученным военными властями, среди немецкого населения, проживающего в районах Поволжья, имеются тысячи и десятки тысяч диверсантов и шпионов, которые по сигналу, данному из Германии, должны произвести взрывы в районах, населенных немцами Поволжья.

О наличии такого большого количества диверсантов и шпионов среди немцев, проживающих в районах Поволжья, советским властям никто не сообщал, следовательно, немецкое население районов Поволжья скрывает в своей среде врагов советского народа и Советской власти.

В случае, если произойдут диверсионные акты, затеянные по указке из Германии немецкими диверсантами и шпионами в республике немцев Поволжья или в прилегающих районах, случится кровопролитие, и Советское правительство по законам военного времени будет вынуждено принять карательные меры против всего немецкого населения Поволжья.

Во избежание таких нежелательных явлений и для предупреждения серьезных кровопролитий Президиум Верховного Совета СССР признал необходимым переселить все немецкое население, проживающее в районах Поволжья, в другие районы с тем, чтобы переселяемые были наделены землей и чтобы им была оказана государственная помощь по устройству в новых районах...

Председатель Президиума

Верховного Совета СССР М. Калинин

Секретарь Президиума

Верховного Совета СССР А. Горкин

28 августа 1941 г."

Ложь видна невооруженным глазом – в преддверии указа, с 22 июня по 10 августа 1941 года, когда НКВДистские ищейки со всех ног бросились ловить этих самых шпионов и диверсантов (чтобы опереться в указе на "достоверные сведения" о "десятках тысяч"), когда дела клепались за кривое слово и за кривую мысль, наскребли они на полмиллиона российских немцев, подлежащих выселению, около 150 человек, "допускавших националистические и профашистские высказывания, распространявшие пораженческие слухи". По обвинениям в немецком шпионаже, террористических и диверсионных намерениях было арестовано лишь 9 человек.

Размаха "по выявлению и задержанию" не было. Верхушка знала – никаких шпионов там нет. Просто – немцев в европейской части СССР не должно было остаться. На сборы давались, по разным сведениям, от 24 до 48 часов.
Указ Президиума ВС написали под копирку – двумя днями раньше совершенно секретное решение о переселении народа уже принял ЦК ВКП(б).

Начало сентября 1941 года, во всех городах и кантонах – немецких районах, в селах – войска НКВД. Паровозы стоят под парами – товарищ Сталин распорядился выселить немцев "с треском".

Чем занимались в эти последние часы, что паковали, с кем прощались, на чьем плече плакали?

У Шнайдера отец-тракторист умер от голода в 1932-м. Мать-колхозная доярка в последний день перед отправкой в ссылку, из которой десятки (сотни?) тысяч не вернуться в эти места никогда – подоила колхозных коров, а придя домой, довела до ума начатую было побелку дома, постирала занавески...

- А остальной народ?

- В поле были – ведь урожай убрать надо было...

Какие шпионы? Какие диверсии в коровниках?

До последнего момента – не верили, что народ ни за что могут депортировать. Не помогали уверения: пройдет война – вернетесь. И имущество ваше тут же найдете в целости и сохранности...

Но "телячьи вагоны" подтвердили: все в указе – правда, и коммунистам все под силу. Они горы свернуть могут, а уж народ переселить – так это в два счета.

Таких народов было много – болгары, понтийские греки, финны, румыны, венгры, корейцы, чеченцы, калмыки, ингуши, эстонцы, латыши, литовцы, поляки, карачаевцы, балкарцы, крымские татары, ногайцы, турки-месхетинцы, курды, крымские цыгане, иранцы...

Но самым большим народом, в один миг потерявшим доверие "отца народов", оказались немцы.

Выселялись все, под гребенку, по национальному признаку: коммунисты и беспартийные, комсомольцы и несознательная молодежь, народные избранники всех уровней и их избиратели – всех в "телячий", дверь на засов, у двери часовой с винтовкой, всем – похлебку и кипяток два раза в день, всех – за Урал. Проблему смешанных семей решали просто: глава семьи немец – в ссылку, русский – остаетесь. Были случаи: чтобы не ехать вместе с немецким мужем русской жене – быстро разводились.

Шнайдеры оказались в Северном Казахстане.

Сначала там к ним отнеслись хорошо – эвакуированные. Но позже на места были даны разъясняющие указания свыше: "Немцев-переселенцев к эвакуированному населению не причислять" – значит, враги. Для врагов было у государства специальное слово – спецпоселенцы.
И стало понятно – они потеряли все. Жизнь надо начинать даже не с нуля, а со знака "минус". Они не знали только одного – будет еще хуже.

Лагерные коммунисты

С началом войны в сталинских лагерях народу поубавилось – некоторые зеки даже были посланы на фронт. Работы же в истекающей кровью стране было невпроворот. Была и другая проблема: из близкого тыла немцев убрали, а в армии они остались. Воюют. Нехорошо - могут с врагом общий язык найти... И мудрый Сталин придумал выход: он убрал из действующей армии потенциальных предателей-немцев (более 33 тысяч человек), но не демобилизовал, а создал из них "рабочие колонны" и бросил их на ударные стройки – шахты, лесоповал, на возведение металлургических заводов.

Стране нужен был металл для танков.

Но 33 тысяч оказалось мало. И тогда высшие умы страны решили, что первый раз немцев переселили неправильно – сильно далеко от важных строек народного хозяйства. Теперь надо было их к этим стройкам приблизить. 10 января 1942 года Государственный Комитет Обороны (председатель И. В. Сталин) постановил пополнить "вольными" немцами ("мужчины в возрасте 17-50 лет включительно") "трудовые колонны" НКВД, которые народ назовет "трудармией". Когда эти немцы истощаться или перемрут – загребут в октябре 1942-го и мужчин "от 15 до 55". Мужчин не хватит – дойдет очередь до женщин "от 16 до 45 лет включительно" - оставят только беременных и с детьми до трех лет. Четырехлетние несмышленыши будут хвататься при расставании за материнские подолы – не поможет.

В числе первых попал в трудармию и восемнадцатилетний, серьезно окорнаный в правах ("немец – уже виноват") гражданин Генрих Шнайдер.

Слова "трудовая армия" меня долго вводили в заблуждение. Представлялись известные по советской жизни армейские стройбаты, или официально - железнодорожные войска, разве что с поправкой на трудное военное время. Потом почитал – и разница стала постепенно проясняться. Многие описывают трудармейский быт простыми словами. Вот воспоминание Александра Швиндта. К "месту расквартирования" их привезли в темноте:

- На утро, когда встали, смотрим – на углах вышки с солдатами, трехметровая деревянная стена, над ней три ряда колючей проволоки, а по обе стороны на три метра от этой деревянной стены - опять колючая проволока.

У моего собеседника Генриха Шнайдера – другое воспоминание:

- 9 февраля Челябинск встретил нас лаем сторожевых собак и площадной бранью охранников... Я попал в 15-й строительный отряд. Его предстояло разместить в лесу, на совершенно пустом месте. В пургу и мороз мы разбили на снегу брезентовые палатки, в которых прожили до весны...

Колючая проволока в трудармии – везде и всегда. Передвижение к месту работы – в колоне, охрана с немецкими овчарками и с приказом стрелять в беглецов. Пути следования на места работы охранялись ВОХР, выставлялись скрытые блок-посты, делались засады.

Названия у "мест расквартирования" трудармейцев были такие: Усольлаг, Тагиллаг, Вятлаг, Ивдельлаг, Унжлаг, Краслаг, Ухтоижемлаг... "Лаг" - значит лагерь. "Зековские" лагеря были по соседству – их отделяли друг от дружки еще одной колючей проволкой. Подчинение лагерей "трудармии" - ГУЛАГу. Питание – по нормам ГУЛАГа. Есть свидетельства людей, побывавших в трудармии и в местах заключения осужденных преступников, о том, что "зековская" жизнь была легче, а питание - лучше.

В "Личной карточке мобилизованного" трудармейца кроме анкетных данных содержались также такие сведения (на всякий случай): рост, цвет волос, глаз. Поскольку (случайно) эта карточка была практически идентичной карточке заключенных, то часто их не печатали специально, а сразу брали имеющиеся в изобилии "зековские". В графе "Кем осужден" эти слова вычеркивали, а вписывали от руки "Кем мобилизован". Также на всякий случай у "мобилизованных" снимали отпечатки пальцев: в отличие от "зеков", не один, а два раза – при поступлении в лагерь и после смерти.

Расплывчатым было правовое положение "трудармейцев": их призывали через военкоматы, но они не причислялись к военнослужащим В то же время "трудармейцы" не были и заключенными, поскольку они не были осуждены - ни суды, ни трибуналы, ни "особые совещания" не рассматривали их "дела", не предъявляли обвинений...

Поэтому Сталин нашел единственно правильное решение этого сложного юридического вопроса: считать большой честью для немцев-трудармейцев право работать на победу над фашизмом.

Я недаром вспомнил о депортации немцев – коммунистов и комсомольцев. Эта "самая сознательная часть советского общества" тоже попала в лагеря и стала там основой высокой производительности труда. Паспорта у них забрали, а партийные и комсомольские билеты оставили. А политотделы "зон" развернули политработу. На партийные и комсомольские собрания мобилизованных немцев водили под конвоем. Там они обсуждали стратегию и тактику перевыполнения плана, с высоких трибун за колючей проволкой клеймили позором отстающих, хвалили передовиков, призывали встать на "стахановскую вахту", изучали "исторические речи и труды товарища Сталина" и "героическую жизнь Зои Космодемьянской", принимали повышенные соцобязательства, исключали из партии и комсомола за "аморальное поведение" и "контрреволюционные настроения". Контрреволюционеров, понятное дело, судили – одних расстреливали, другие получали тюремные сроки.

Протоколы этих партсобраний еще хранятся в архивах лагерей...

Генрих Шнайдер на строительстве Челябинского металлургического завода (был построен трудармейцами за два года...) работал сначала на земляных работах: тачка ОСО – "две ручки, одно колесо", таскал кирпичи, раствор, затем на каменном карьере. О запредельной тяжести работы он проронит только одну фразу: некоторые от работы сходили с ума.

Стоял на "стахановской вахте" и Шнайдер, перевыполнял план. Передовикам вручали вымпела и фотографировали возле красного знамени.

Я спросил, было ли понимание того, что они – в лагере. Что их ни за что бросили в застенок. Что государство, в котором они жили, цинично использовало их "советский патриотизм".

Бывший комсомолец, а ныне восьмидесятишестилетний старик, сидящий передо мной, не понял моих вопросов и ответил: "Работали на износ, у меня такой характер. И другие также. Знали, что это надо". Политруки добавляли: разобьем врага, поедете домой, будет у вас другая жизнь.

Поэтому работали не из под палки, а сколько было сил. Сил было много. Молодой организм никто не щадил. То, что Шнайдер выжил, – исключение из правила. Правило: молодые умирали в лагере раньше старых. Хотя "стахановцы" получали хлебную пайку больше, но огромного расхода энергии она не покрывала. Герхард Вольтер, один из первых исследователей "трудармии", который отбывал ее в том же Бакалстрое, что и Генрих Шнайдер, вспоминает: "Первыми умирали самые рослые и сильные. Они привыкли и работать, и есть за двоих. Мизерные нормы питания не могли обеспечить жизнедеятельность их некогда могучего организма". Поэтом бывалые лагерники знали: губит не маленькая пайка, а большая. Смертность среди трудармейцев была выше, чем среди по возможности "волынивших" заключенных соседних лагерей. Именно молодые "передовики производства" чаще других оставались навсегда лежать меж осин и берез.

Победа и поражения

Из воспоминаний немки-спецпереселенки Гермины Миллер о дне Победы:

"Сосед, живший рядом, узнал вперед всех. И, чтобы сообщить весть о Победе всем сразу, он залез на свой дом, на жердь повесил красный платок и стал кричать, что русские победили. Все население сбежалось к нему. Кто хлопал в ладоши, кто кричал: "Ура!", а кто даже прыгал от счастья".

Победа для советских немцев означала возвращение из ссылки домой. Ведь говорили – "на время войны". И вот война закончилась победой! Значит – конец трудармии, конец спецпоселениям...

Как бы не так...

Генрих Шнайдер останется в "трудармии" еще на долгих восемь лет и вырвется из нее в год смерти Иосифа Сталина.

Спецпоселенцам будут читать под расписку новые указы. В 1948 году - "Об уголовной ответственности за побеги из мест обязательного и постоянного проживания лиц, выселенных в отдаленные районы Советского Союза в период Отечественной войны". Указом устанавливалось, что немцы останутся в спецпоселениях "навечно, без права возврата их к прежним местам жительства". За побег предусматривалась одна мера наказания – 20 лет каторжных работ.

В 1955 году, после смерти вождя, выйдет новый указ - "О снятии ограничений в правовом положении с немцев и членов их семей, находящихся на спецпоселении". Дурак, кто думает, что "снятие ограничений в правовом положении" сняло все запреты. Немцам и дальше запрещалось возвращение в места додепортационного проживания.

В 1964 году указом "О внесении изменений в Указ "О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья" с немцев снимаются "огульные обвинения" в пособничестве агрессору, однако их возвращение на Волгу и в другие регионы довоенного проживания не предусматривается.

Только в 1972 году принимается Указ "О снятии ограничений в выборе места жительства, предусмотренного в прошлом для отдельных категорий граждан". Через 31 год после депортации немцы получили право вернуться в те места, где они жили до войны.

Клеймо пособников фашистов было снято с них только в перестройку.

Медалей за самоотверженный труд в тылу на Победу они не заслужили у страны до сих пор – Иосиф Виссарионович и в могиле не простил им их происхождение.

Виктор Тимченко, главный редактор газеты Интеграл (Лейпциг, Германия)