Режиссерский дебют Андрея Звягинцева

Результат тем более впечатляет, что Звягинцев – режиссер-самоучка. Актерское отделение ГИТИСа, которое он окончил в 1990 году, не в счет: служить в театре Андрей отказался, вместо этого пошел работать дворником. До триумфального дебюта в Венеции будущий режиссер сыграл лишь в двух театральных постановках, нескольких фильмах и сериалах (да и то в эпизодах). В середине 90-х, правда, снимал рекламные ролики. Но это была борьба за выживание. "Наверное, в силу того, что я смотрел кино, я понимал, как оно делается", – говорит сам Звягинцев о причинах своего успеха. Такое вот ноу-хау. Однако нет причин не верить режиссеру, утверждающему, что всему лучшему научился в синематеке московского Музея кино. О пути к признанию и тайных смыслах снятых лент Андрей Звягинцев рассказал в интервью Фокусу.

Должно быть, после триумфа "Возвращения" в Венеции ваша самооценка резко пошла в гору?
Знаете, мне было 39 лет, когда я задумал "Возвращение". Сложно даже представить, что было бы, если бы фильм не удался. Это означало бы крах всех моих надежд, что я абсолютно бессмысленно растратил жизнь. Нет, руки на себя я бы накладывать не стал, но, сложись все по-другому, наверняка впал бы в отчаяние. У меня и раньше случались депрессии, вплоть до состояния абсолютного равнодушия, такого, знаете, буддистского покоя в душе. Как у самоубийцы в ванной: ему хорошо и тепло, но жизнь уходит.

Недруги говорят о случайности вашего успеха. Дескать, режиссер-самоучка, выскочка, везунчик.
Самоучка? Я думаю, научить актера быть актером невозможно. Те, кто полагает, что они поступят на платные курсы актерского мастерства и станут актерами, глубоко заблуждаются. То же и с режиссурой. Вообще, платное образование в творческих вузах – невероятное недоразумение. Это обман и самообман. Нужна конкурсная основа, соревнование при поступлении в институт. Иначе при делах окажутся абсолютно бездарные сынки богатых, а люди, осознающие свое призвание, будут безуспешно скитаться по миру в поисках возможности что-то снять и доказать свое право на это.

Неужели можно обойтись совсем без образования?
Станиславский говорил: "Актерскому делу нельзя научить, можно только научиться". Высшие двухгодичные курсы – идеальная форма обучения. Либо две–три недели теоретического курса, преподавания каких-нибудь азбучных истин и самых простых технических навыков, необходимых режиссеру, чтобы понимать, что происходит на площадке. Не более. Все остальное нужно высматривать, вычитывать, формировать свое видение, понимание и голос.

Помню, когда учился на актерском факультете ГИТИСа у Владимира Левертова, он изобрел для нас прекрасную фразу: "Театру более двух тысяч лет, и вы должны понять, что в театре было все, абсолютно все. Единственное, чего там не было, – вас, вашего голоса и вашей влюбленности". Можно много лет учиться играть, но, если музыка не звучит в душе, бесполезно рвать струны инструмента.

"Изгнание" не имело большого успеха в украинском прокате. Недавно фильм вышел на DVD, и они расходятся быстрее. Возможно, потому что фильм из тех, которые нужно смотреть в одиночку?
Думаю, если бы зрителя оповестили, он пришел бы на этот фильм. К примеру, в России вышло всего тридцать копий "Возвращения", рекламы – ноль, только четыре плаката на центральных станциях метро. А все же мы собрали в прокате около $700 тыс.

Но "Изгнание" собрало куда меньше денег – около $310 тыс. Кое-кто из критиков говорит о провале фильма. Дескать, вы слишком далеко ушли от реальности, туда, где уже ничего и никого нет: ни людей, ни эмоций – одни метафоры. Дескать, фильм не трогает.

А, собственно, почему он должен трогать?
Считаете, что задача искусства – тронуть эмоционального зрителя? Душевные переживания и духовные – совершенно разные вещи. Легко манипулировать чувствами зрителей, но снимать глубокое кино – достойнее. Кто-то понимает, что я хотел сказать, кто-то нет. Но ведь и Библия одна на всех, а толкуют ее по-разному. Все чисто для чистого взора. Конечно, я никогда никому не скажу всей правды о том, что думаю и ощущаю. Жан-Люк Годар говорил, что изображение само свидетельствует о себе. Слова к нему ничего не добавят.

Ощущаете ли вы, что интерес к авторскому кино растет?
Только не у продюсеров. Для меня загадка, почему люди, вкладывающие по пять миллионов в рекламу одного плохого фильма, не могут и не хотят вложить три миллиона в два авторских проекта? О таких и снимаются фильмы вроде недавнего "Самого главного босса" Ларса фон Триера.

После удачного дебюта сложно снять хорошее кино – довлеет груз ответственности, нужно оправдать ожидания. Не боялись промахнуться с "Изгнанием"?
В театре считают: второй спектакль – всегда провальный. Это почти закон, граничащий с суеверием. Поскольку я человек театральный, был уверен, что так оно и будет. Один режиссер, который параллельно со мной сделал первый фильм, пригласил меня на съемки второго. Я спросил у него: "Ну что, как оно?" – "Это кошмар! – схватился он за голову. – Все валится из рук. Ужас, катастрофа!" Я, конечно, ужаснулся вместе с ним. Но когда начал работать, страхи отступили.

"Золотая пальмовая ветвь" в Канне за лучшую мужскую роль – о таком успехе многие лишь мечтают. Ясно, что с Константином Лавроненко вы угадали. А как удалось найти историю для экранизации?
После возвращения из Венеции Дима (продюсер Дмитрий Лесневский. – Фокус) предложил мне: "Давай сделаем вторую историю". Я согласился. И вот с октября по июль следующего года мы искали сценарий. Нашел Дима.

Написал сценарий по малоизвестной повести Уильяма Сарояна оператор Артур Мелкумян. Эта книга году в 1986-м была выпущена в Армении мизерным тиражом в 500 экземпляров. Артур прочел ее и влюбился в эту историю. Она довольно тяжелая, на любителя. Так что Мелкумян два или три года безуспешно предлагал ее знакомым сценаристам и режиссерам на переработку. Однажды не выдержал, сел и сам написал по книге сценарий – за какую-то неделю. Когда он попал ко мне, первое ощущение было – вещь редкая, не похожая на другие. Автоматически я продолжал поиски, но однажды меня осенило: увидел первый кадр фильма и последний. В этот момент все будто на струну нанизалось, как бусы, сложилось в единую картину. Выбор был сделан, остальное – лишь дело техники.

Кажется, оригинальный сценарий назывался "Запах камня"?
С этим названием мы даже поехали на съемку. Но все же решили его сменить. "Возвращение" и "Изгнание" – это звучит почти в унисон, как диптих. Будет еще и третий фильм – "Зарождение". Критики уже прошлись по нас: мол, дальше нужно ждать "Восхождения", "Ощущения" и "Перевоплощения" (улыбается). Ну, так далеко я заглядывать не берусь.

Актер Константин Лавроненко сыграл главные роли и в "Возвращении", и в "Изгнании". Это ведь не случайно?
Я познакомился с ним за четыре или даже за пять лет до съемок "Возвращения". Прекрасный актер. Но после запуска "Запаха камня" я дал себе зарок: Костя в этом фильме сниматься не будет. Мне хотелось войти в новую реку, хотелось новых людей и ощущений. В результате кастингов к нам пришла звезда – Александр Балуев. И все-таки я вернул Костю. После первых же проб мне стало понятно: никуда я от него не уйду. У нас с ним удивительное взаимопонимание. Оно изначально было, еще до съемок "Возвращения". Меня спрашивают, будет ли он сниматься в моем следующем фильме. Я ему уже сказал: "Костя, ты прекрасно знаешь: я снимаю кино, а не родственников. Возможно, ты сыграешь, а может быть, и нет".

К слову, о нереализованных планах. Правда,что финал "Возвращения" был изменен при монтаже?
Не читайте желтую прессу. Я знаю, говорили, что в первоначальной версии сценария старший из братьев тонул. Эти разговоры возникли после сообщений о гибели Володи Гарина (исполнителя роли старшего сына в "Возвращении". – Фокус). Володя погиб через год после съемок – утонул в крошечном озерке у своего друга на даче. Испытывал резиновую лодку, которую мама товарища купила накануне. Его нашли на глубине 5 метров – это самое глубокое место. Подводники сказали, что в центре озера бьет холодный ключ. Видно, попал в холодную струю – судорога, и все. Эту грустную историю перекрутили на потребу досужей публике: якобы судьба Гарина была предрешена первым вариантом сценария фильма. Нет, какой вы видите картину, такой она и задумывалась до последней склейки. В ней нет ничего случайного.

Одна из самых интригующих сцен фильма: отец откапывает сундук, но что в нем, зрителю неведомо.
Костя Лавроненко изобрел самый интересный ответ на этот вопрос. К тому времени мы уже получили одного "Золотого льва" в Венеции. За вторым вышли я, актер Иван Добронравов и Костя – трое из ларца. Получили приз. Лавроненко прямо на сцене, пока кто-то там "лементе бабене мане…" (смеется), открыл коробочку, в которой спрятан "Лев", и произнес: "Так вот что было в сундуке!" По-моему, это лучший ответ. Хотя у каждого он должен быть свой.