Как священник УПЦ учил людей на Майдане смирению

Нас было трое: отец Гавриил, отец Ефим и я. Мы взяли крест, две иконы, Евангелие и встали между протестующими и "Беркутом". Это был наш личный ответ на происходящие события. Общество выразило свой протест Майданом, а мы — тем, что попытались предотвратить кровопролитие.

Мы поняли, что пора что-то делать, после того, как протестующие сожгли автобус "Беркута", а у солдат не было огнетушителей, чтобы тушить друг друга. Анатолий Гриценко сказал, что нужно выдавать демонстрантам оружие. Я подумал: это все, случится что-то страшное.

От храма до улицы Грушевского метров 800. Вначале мы шли, потом бежали, бежали и остановились. Сильный выброс адреналина, мороз минус 15, сумасшедшая толпа людей, готовых на все. С одной и с другой стороны. И присутствие Бога. Даже воздух был другим. Люди нас увидели, были шокированы, остановились на некоторое время, выдохнули. Подходили другие, с Майдана, стали вместе с нами. Это замешательство помогло остановить противостояние на сутки.

Я думаю, эта ситуация изменила каждого человека, который там был. Кто-то стал более милосердным, начал помогать людям, которые попали в беду. Кто-то оказался на стороне, которая ищет правды и наказывает. Взял на себя роль судьи или исполнителя приговора. Мы же хотели добиться от людей смирения.

Это чудо, что тогда никто из нас не пострадал. Никому не попал в голову булыжник, коктейли Молотова разбивались возле ног, но ни одежда людей, ни ряса священников не загорелись.

На Майдане было много священников. Они молились, выступали со сцены. Но настоящих священников очень мало. Люди, которые называют себя христианами, не могут призывать убивать. Христос учил любви, самопожертвованию и прощению.

Когда объявили, что есть первый труп, убили Сергея Нигояна, мы отошли в сторону. Мы сделали все, что от нас зависело. Стало понятно, что никто не остановится. Люди зашли так далеко, что пути назад не было. В те дни страх сильно чувствовался. Казалось, что мир потерян навсегда. Где-то гуляли парочки, мамы с колясками, люди спешили на работу. Но это все было не по-настоящему. Мира больше нет, а убийства стали буднями.

События на Майдане сильно повлияли на прихожан. Было видно по глазам, что люди потеряли веру. Никто не был к такому готов. В то же время вера — то, что может объединить людей сейчас. Один из апостолов говорил: во Христе нет ни эллина, ни иудея, ни мужчины, ни женщины. Когда душа перед Богом, у нее нет ни пола, ни родства, ни национальности.

Нам долго придется зализывать раны. Сила — это не аргумент, а проявление слабости. Дипломатия — главный инструмент для достижения цели. Если человек исчерпал все аргументы и начал стрелять, он уже про­играл. Применение силы — это роспись в своей немощи и шаг в пропасть.

Это не я решил стать священником, это Бог так решил. Священник, у которого я был на послушании, предложил мне поступать в Киевскую духовную академию и семинарию. Я долго сомневался, отказывался, потом согласился. Когда зачитали списки поступивших, я понял, что это мой путь.

В семинарию я поступал после армии. Был уже взрослым сформировавшимся человеком, поэтому близкие приняли мой выбор. Вначале я был прихожанином. Потом познакомился с батюшкой, начал помогать, участвовать в службе, петь, читать, немного пономарить. Потихоньку приобщился. Это помогло мне при поступлении.

"Мельхиседек" означает первосвященник, пророк. В миру меня звали Максимом.

Записала Ирина Гамалий, Фокус