У нас нет выбора: только наступление и война до победного конца, – Андрей Тарасенко, Правый сектор

После событий в Мукачеве активисты Правого сектора начали акции протеста, затем организовали вече на Майдане, на котором призвали к отставке президента, правительства и роспуску Верховной Рады, и инициировали проведение всеукраинского референдума о недоверии власти. О том, не приведут ли эти действия к хаосу в воюющей с внешним агрессором стране, Фокус поговорил с лидером политического крыла Правого сектора, ветераном АТО Андреем Тарасенко.

Почему вы решили проводить референдум о недоверии власти именно сейчас?

— От нас ожидали каких-то беспорядков, но мы решили действовать иначе: мы не станем принимать участия в выборах, зато законным путем будем добиваться референдума. Подозрения, что нам будут мешать, это в свою очередь вызовет ответное сопротивление наших симпатиков. Мы организуем штабы в каждом райцентре и постараемся дойти до каждой хаты в каждом селе. Референдум о недоверии — абсолютно легальный инструмент.

Вы предлагаете вынести на референдум один вопрос — о недоверии власти?

— Это будет первый вопрос, точную формулировку пропишут юристы. Также мы хотели бы включить и другие озвученные на вече вопросы: о минских договоренностях, об изменениях в Конституцию, которые хочет провести власть, о добровольческом движении.

Откуда у Правого сектора деньги на штабы в каждом райцентре и на то, чтобы дойти до каждой хаты в каждом селе?

— От людей, которые нас поддерживают, как это происходило с момента основания Правого сектора.

Среди них есть и представители крупного бизнеса?

— Это разные люди. Из олигархов точно никто не финансирует.

Виктор Балога на днях заявил, что финансировал закарпатский Правый сектор.

— Нам об этом ничего не известно. Всеукраинский Правый сектор он точно не поддерживал.

Местные организации полностью подконтрольны вам? Иногда складывается впечатление, что Правый сектор —вывеска, которой прикрываются различные группировки в регионах, сугубо в своих интересах.

— Такая проблема была в первое время нашего существования, когда действительно наплодилось много самозванцев. Сейчас все уже организовалось, на официальном сайте Правого сектора есть полный список наших организаций в регионах с их контактами.

Правый сектор много говорит о "борьбе с режимом внутренней оккупации". В чем вы видите эту оккупацию?

— Режимом внутренней оккупации мы называем все, что происходит с момента обретения Украиной независимости. Любая власть неизменно работает на что угодно, только не на интересы украинской нации. Украинцы так и остались подневольными, правят у нас привилегированные меньшинства.

Кто? Снова евреи и москали?

— Евреи, русские, да и те украинцы, которые при власти, являются безродными хохлами, которые прислуживают своим хозяевам и думают, как набить собственный карман.

В процессе своей борьбы с "внутренними оккупантами" вы будете придерживаться правового поля или ради достижения цели считаете воможным за него выйти?

— Можем выйти. Мы это уже делали полтора года назад, на Майдане. Тогда тоже был очевидный выход за рамки — и ничего, это воспринялось не только народом, но и Западом, и все было нормально.

После событий в Мукачеве вы назвали своих вооруженных до зубов побратимов "повстанцами". Вы считаете, что в тысяче километров от фронта можно отстаивать свои взгляды с оружием?

— Они с оружием защищали свою жизнь, а не нападали на кого-то.

Они стреляли в милицию из гранатомета.

— Поскольку перед тем по ним стреляли из БТР, считаю, это была адекватная защита.

Где та грань, до которой люди, по вашему мнению, могут использовать оружие?

— У каждого человека должно быть право защищать себя с оружием. В США, на которые так равняются наши руководители страны, это право прописано в Конституции.

Сейчас у населения и так много оружия в связи с войной в Донбассе. Если ваши идеи реализовать, где гарантия, что у нас не начнется Дикий Запад?

— Почему люди тянут оружие с Востока? Потому что не могут получить его легальным путем.

Без автомата Калашникова в тылу никак не обойтись?

— Если люди занимаются вещами, опасными для их жизни, например, борьбой с контрабандой, тогда, пожалуй, не обойтись.

Не странно ли, что такие борцы отрицают априорную монополию государства на насилие?

— Я объясню на бытовом примере. У вас дома потек кран. По идее, его должен чинить ЖЭК. Но вы же не будете неделю ждать ремонтника из ЖЭКа, пока он придет, а сами возьмете и все сделаете. У вас есть два варианта: или квартиру зальет водой, или вы сами исправите ситуацию.

Если каждый начнет бороться с системой в своем селе или городе с оружием в руках, будет хаос. Люди понимают справедливость по-разному.

— Наоборот, наконец-то наступил бы порядок. Представим маленькое село, в котором десять хлопцев с автоматами. А у них цыгане торгуют наркотиками, милиция закрывает глаза. Хлопцы взяли и выгнали этих цыган. По вашей логике, они должны потом пойти застрелить главу сельсовета, потом напасть на соседнее село и требовать у них контрибуцию. Но так не будет. Это просто нормальные люди, украинцы, которые сделают дело и пойдут домой дальше пахать в поле.

Когда на нас напал оккупант, государство тоже не выполняло свои функции по защите народа, народ сам вооружился, экипировался и пошел воевать, защищая свою страну. Потому такая логика применима на любом уровне — от ремонта крана до защиты территориальной целостности Украины.

Вас не коробит, когда главарь донецких террористов Александр Захарченко говорит, что он начал уважать Правый сектор после событий последних недель?

— С декабря 2013 года нам задают подобные вопросы про отношение со стороны России и т. д. А мы все равно делаем свое дело. Сейчас мы воюем и будем воевать с тем же Захарченко, и при первой возможности мы его убьем на войне.

Вы также требуете легализации добровольческих батальонов. Но ведь и Айдар, и Азов, и Донбасс, и другие батальоны уже легализованы.

— Но это не мешает власти и дальше уничтожать добровольческое движение, как фактически уничтожили Айдар, Торнадо. Азов будет следующим. Их будут заставлять сдавать позиции, они откажутся и попадут под преследование.

Мы говорим о принципах существования добровольческого движения. Нам импонирует эстонская модель с их добровольческим формированием Кайтселийт. В эстонской истории был случай, когда их заставляли выполнить приказ об уходе с позиции, и после этого в их уставе прописали норму, по которой они не должны выполнять явно преступные приказы, более того, обязаны арестовать того, кто такие приказы отдает.

Сейчас у нас все еще не прописан статус Добровольческого украинского корпуса. Если законопроект про ДУК, но его, конечно, никто принимать не хочет. Так что мы будем воевать дальше.

В какой мере вы подчиняетесь руководству АТО?

— Мы абсолютно отдельная структура, с собственным обеспечением, системой ротации и т. д. Мы согласовываем свои действия с Генштабом. Конечно, приказывать независимой нелегальной структуре они никак не могут. Именно для координации Дмитрий Ярош стал советником главы Генштаба.

После событий в Мукачеве Правый сектор в своем заявлении указал, что на фронте находятся два подразделения ПС, а в тылу — два десятка. Откуда такой перекос?

— Сейчас на фронте есть два батальона, две отдельные тактические группы плюс небольшие группки, которые занимаются разведкой и контрразведкой, и давно сотрудничают с СБУ. Запасные батальоны состоят из тех, кто воевал на фронте и уже вернулся домой. Поскольку мы не армия, а добровольческая структура, каждый воюет столько, сколько может и считает нужным, потом едет домой работать и кормить семью. Для того чтобы те, кто находится на ротации, не разбредались и не оставались наедине со своими проблемами, и были сформированы запасные батальоны.

Приказ Яроша в августе прошлого года о запрете вывозить оружие из зоны АТО сейчас выполняется?

— С августа — выполняется. А сколько успели привезти до того — никто не знает.

Вы видите союзников среди существующих украинских политических сил?

— Тактически, в каких-то вопросах, мы можем быть союзниками с государственническими партиями.

Блок Петра Порошенко — государственническая сила? Народный фронт? Батькивщина?

— Да, тактически мы можем с ними всеми сотрудничать. Давайте представим, что Путин решил приехать в Киев на переговоры к Порошенко. Все шокированы, конечно, нельзя допустить, чтобы враг у нас здесь шастал. И если какая-то из партий решит организовать пикет на Банковой, то мы можем вместе с ними это организовать. Вот такое сотрудничество возможно.

Вы требуете отмены минских соглашений. Что взамен?

— Наступление и война до победного конца.

Вы уверены, что в войне с Россией конец будет победным?

— Да. У нас выбора нет.

Наступление в любом случае приведет к многочисленным жертвам и среди военных, и среди мирного населения. Вас это не останавливает?

— А разве этих жертв нет сейчас?

Их будет в десятки и сотни раз больше.

— Так они погибнут сразу, а так будут гибнуть десять лет. Что лучше? Эту проблему надо решать, иначе она будет тянуться десятилетиями, потому что всем это выгодно. Кроме украинцев.

Фото: politeka.net, glavnoe.ua, podrobnosti.ua