Дело Сенцова. Как российский режиссер снимал фильм о путинском узнике

КТО ОН

российский режиссер-документалист

ПОЧЕМУ ОН

Аскольд Куров снял ленту "Процесс: Российское государство против Олега Сенцова". Украинская премьера фильма состоялась на 14-м Международном фестивале документального кино о правах человека Docudays UA

В нескольких интервью вы упоминали о том, что с Олегом Сенцовым познакомились в соцсети: посмотрев ваш фильм "25 сентября", Сенцов написал вам в Facebook. Как часто с вами связываются режиссеры-дебютанты?

— На самом деле очень редко. Именно поэтому поступок Олега меня тронул. Мы не были знакомы, он сам меня разыскал, чтобы сказать, что посмотрел мой фильм и что он об этом думает.

Сейчас найду эту переписку. Вот: "Привет, Аскольд. Меня зовут Олег, я тоже режиссер, но только игрового кино. Посмотрел сегодня твой фильм "25 сентября", был потрясен. Очень, очень хорошая работа! Я не очень люблю документальное кино, но тут все очень четко, без соплей, без правды-матки, просто жизнь и про страшное. Надеюсь, ты сможешь снимать дальше — еще лучше или хотя бы так же".

Дальше мы обсуждали мою учебную короткометражку, и он прямо говорил, что ему понравилось, что не понравилось.

До того, как Олега арестовали, вы собирались снимать другое кино.

— Да, про своего дедушку. Я думал: каково это, когда ты находишься в подвале гестапо, тебя пытают, содержат в таких условиях, когда ты просто ждешь казни и смерти? Что это значит — ждать смерти?

И вдруг арестовали Олега. Я сказал себе: вот оно, сегодняшнее гестапо. Нужно снимать о том, что происходит сейчас.

Видя, как система поступает с Сенцовым, вы думали о том, что можете оказаться на месте своего героя? Испытывали страх или беспокойство?

— Конечно, было беспокойство. Эта система действует по каким-то правилам, которых ты не понимаешь. Нет логики. Почему в одних случаях людей преследуют, а в других — нет?

К примеру, к Павлу Костомарову, режиссеру-документалисту, снимавшему оппозиционеров, однажды утром пришли с обыском и изъяли материалы будущего фильма. А других людей почему-то не трогают, и они продолжают снимать кино. Когда такие вещи происходят у тебя на глазах, начинаешь непрерывно об этом думать. В какой-то момент просыпается паранойя.

Меня волновала сохранность моих материалов, потому что от этого зависела безопасность героев. Ты входишь в доверие к человеку, он рассказывает тебе на камеру то, что сейчас обнародовать нельзя, ведь это может навредить ему или кому-то еще. Конечно, приходилось принимать меры безопасности, чтобы ничего не попало в чужие руки.

Был ли у вас план на экстренный случай — куда ехать, кого предупреждать, если что-то пойдет не так?

— Я пережил подобное еще до съемок этого фильма. Несколько лет назад мы с Павлом Лопаревым сняли фильм "Дети 404". На первом же закрытом показе произошла провокация: патриотические активисты с полицией прервали показ, перекрыли выходы и проверяли документы у всех зрителей. В ту же ночь мы улетали на премьеру в Торонто.

Отчетливо помню: 12 дней, которые мы провели на канадском фестивале, были периодом принятия решения — возвращаться или нет. Вернулись.

Один из фрагментов фильма — встреча с родными Сенцова. Помните эмоции и мысли, которые появились у вас во время работы над этим эпизодом?

— Я очень боялся туда ехать. Во-первых, Крым: непонятно, что там могло произойти. Во-вторых, это же семья Олега. У людей трагедия, они оказались в сложных обстоятельствах, а ты едешь к ним с камерой, снимать кино о том, как они переживают. В этом есть какой-то цинизм.

Однако, встретив детей и маму Олега, я понял, что зря себя накручивал. Его близкие невероятно сильные люди, то, как они держатся, достойно уважения. Оказалось, Сенцовы понимают, что этот фильм может помочь Олегу.

Когда снимали, вокруг нас начинали происходить неожиданные вещи. К примеру, никто не думал, что Олег позвонит из тюрьмы. Впервые за время заключения он сумел поговорить по телефону с мамой и детьми, и это случилось в день нашего приезда. А приехали-то мы всего на три дня.

Много ли было того, что осталось за кадром?

— К сожалению, невозможно 200 часов материала вместить в час с небольшим. Приходилось отбирать, выбирать, чтобы сохранять фокус и остаться в рамках истории. Но мы старались максимально использовать вырезанные материалы, к примеру, делали ролики, чтобы постоянно поддерживать кампанию, привлекать внимание к фильму. И на Docudays, и на других фестивалях еще в процессе работы мы устраивали специальные показы с обсуждениями материалов.

Какой из вырезанных эпизодов вы бы хотели оставить?

— Встречу родственниц, о которой вы вспомнили. Там произошло кино. Вообще в этом фильме мало кино, получился сухой документальный киноблок. А та сцена как раз была эмоциональной.

Еще хотелось показать зрителю и удивительное по своей насыщенности кино, которое снял на скрытую камеру ФСБ провокатор Пирогов. Там такие потрясающие диалоги и мизансцены. Мне кажется, из этого трехчасового видео можно было бы сделать отличный часовой фильм. Но, к сожалению, мы не могли включить всего, и в "Процессе" от этих трех часов осталось всего три минуты.

Вам не удалось поговорить с живущей в Симферополе родной сестрой Олега Сенцова, якобы признающей, в отличие от других родственников, его вину. Не удалось поговорить и с самим Сенцовым — вам отказали в ростовском СИЗО. Чем удалось компенсировать недостающие звенья?

— О ситуации с родной сестрой Олега рассказывает его двоюродная сестра. На самом деле в материалах был и эпизод, где о ней говорит их мама. Потом мы решили, что это очень чувствительная тема и лучше слово дать двоюродной сестре. Адвокат Олега подтвердил: родная сестра не поддерживает Олега, не выходит с ним на связь.

Я читал материалы дела — среди них есть показания зятя Олега, бывшего сотрудника СБУ, который перешел в ФСБ. Там нет ничего по существу дела, только его странные рассуждения о творческой состоятельности Олега, его моральных качествах и упоминания о том, как когда-то, еще до аннексии, Олег у себя на кухне критиковал российскую власть.

Что касается Олега, у нас была действительно сложная задача: как рассказать про человека, когда нет возможности с ним поговорить? Мы собрали все его речи в суде. Я понял, что он готовился, но обращался не к судьям, а к людям, которые пришли его послушать или где-то прочитают эти речи.

Думаю, обращение Олега ко всем — гораздо важнее и интереснее любого интервью. Он сам выбирал, о чем и в каком порядке рассказать. В том, как выстраиваются его речи, есть элемент драматургии. Последнее слово — кульминация. И процесса, и самого фильма.

Чему научил вас этот проект?

— Таких уроков было несколько. К примеру, я еще раз убедился: хорошее кино получается, только когда ищешь ответ на какой-то свой вопрос, который тебя больше всего в этот момент волнует. Меня тогда беспокоило, как можно противостоять системе? Как выдержать те условия, в которые попадает человек, становясь ее жертвой?

Может, это пафосно прозвучит, но теперь я понял, что свобода важнее жизни. Без свободы человек теряет главное — то, что делает его человеком.

Окажись вы в ситуации Сенцова, действовали бы так же?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Ты живешь спокойной жизнью, и вдруг — бабах! — все меняется, и ты должен сделать свой выбор. Ни один из нас не знает, как он себя поведет в такой ситуации, это невозможно предсказать. Либо ты сломаешься, станешь предателем, либо не сломаешься и станешь таким, как Олег.

Вопрос выбора важен. Не только в фильме. Каждый в этой истории совершает выбор.

• Читайте также: Спешите видеть. 7 фильмов, которые нужно посмотреть на Docudays UA

Название фильма перекликается с "Процессом" Кафки — романом, который был не дописан. Как вы считаете, чем закончится "процесс" Сенцова?

— Конечно, Олега освободят. Я чувствую, что он выйдет на свободу гораздо раньше 2034-го года. В случае с персонажем Кафки было неясно, зачем он понадобился вымышленной системе. А здесь все понятно: Олег — заложник, и власть будет ждать момента, когда его можно продать по самой высокой цене. Надеюсь, что скоро этот момент наступит.

Благодарим за помощь в организации интервью
координатора Docudays UA-2017 Олесю Мыгаль