Куплю здравый смысл, можно без документов, — Максим Бородин

Максим Бородин — один из самых известных и интересных русскоязычных поэтов Украины. Родился в 1973 году в Днепропетровске, окончил Приднепровскую государственную академию строительства и архитектуры. Инженер-строитель, кандидат технических наук. Выпустил несколько книг стихов: "Правила ближнего боя" (2005), "Никакой анестезии" (2007), "Париж" (2007), "Свободный стих, как ошибочная доктрина западной демократии" (2010), "2013" (2014). Стихи переводились на болгарский, итальянский, польский и — Сергеем Жаданом — на украинский. Сооснователь и соредактор альманаха своевременной литературы "СТЫХ". Участник многих международных литературных фестивалей. Живет в Днепре. В этом году у Бородина вышел сборник новых стихов — "Будда Солонянского района".

Мечта как украшение города

Как живется поэту в Днепре — городе олигархов? У вас даже памятник олигарху есть.

— Исходя из законов пространственной эклектики, мы здесь живем богато и весело, а с точки зрения поэта — мы живем. Это самое главное. Лучше, чем в остальных городах Украины. Или хуже, чем в других городах Европы. Но вопрос в другом, в ощущении себя в городе как человека. Кто-то ощущает себя олигархом, кто-то поэтом, кто-то диджеем. У меня есть друг, который ощущает себя моим другом. Все остальное мелочи.

Памятники будут всегда. Как говорит одна моя знакомая, олигархи приходят и уходят, а поэты остаются до утра. К тому же она придерживается конспирологических теорий развития мира. Интересно, как во всю эту картину вписывается место поэта. Более бесполезной профессии с точки зрения создания материальных ценностей нет. Это вам не директор департамента по работе с проблемными кредиторами. Поэт — дефект. Как дефект монеты в пять центов. Ее ценность неимоверным образом возрастает в тысячу раз, если на этот дефект обратят внимание. Или не возрастает совсем.

Каким был город при Кучме, Ющенко, Януковиче и какой он сейчас?

— А что, это важно, каким он был при некоем персонаже политического паноптикума? Он был городом. Он и сейчас город. Его украшает не то, что сделано при их правлении, а то, что не сделано. Мечты. Вот метро у нас есть, и я даже два раза в нем был. Да, у нас есть река — такая широкая, что можно кричать обидные слова своему врагу на другом берегу и не бояться, что он тебе ответит. Все равно ночью маршрутки через мост ездят редко или совсем не ездят. Так и про Кучму, Ющенко и Януковича.

Ощущается, что Днепр — город прифронтовой?

— Жан-Люк Годар сказал: "Война проста: кусок железа необходимо поместить в кусок плоти". Пока будут существовать люди в своем разнообразии, будут существовать войны: реальные, надуманные, страшные. И здесь не надо морализировать — это будет всегда. Как бы ни было это трагично и больно, это необходимое условие существования человека. Пока будет разница в социальном статусе, в языке молитв, в доходах, в образе мышления, в воспитании, в темпераменте, в книгах, которые мы читаем или не читаем, в сексуальных предпочтениях, будет разница в том, каким мы видим будущее. Мы договоримся — оно будет усредненное, неинтересное. Победят одни — будущее окажется не самым лучшим для других. Все равно каждый видит свой рай со своей колокольни или из своего окопа.

Если не будет этих разниц, то тогда зачем вообще нужна было вся эта затея с человечеством? Проще роботов тиражировать — они могут быть одинаковыми, поступать правильно и рационально, то есть быть похожими друг на друга. Быть справедливыми и милосердными, если таковой пункт будет в их программе. Это же круто и правильно… И так выгодно спецслужбам.

Одна моя знакомая считает, что в мире идет борьба между Ротшильдами и Рокфеллерами, но это, опять же, упрощение. Наша проблема в том, что мы пытаемся упрощать все, что с нами происходит, до минимального наличия вариантов — до белого и черного. Мне кажется, что в сложности системы и состоит смысл существования человечества. "Авраам родил Исаака; Исаак родил Иакова; Иаков родил Иуду и братьев его…" Все остальное система. Хорошая она или плохая, она существует помимо нас. Стравливает ли система людей или не стравливает — не в этом суть. Это присутствует в нашей жизни, алгоритм прописан раз и навсегда. Да, в нем заложено развитие, попытка приблизиться к совершенству. Но только приблизиться. Самое страшное и, возможно, необходимое условие, что система стравливает людей внутри них самих. Но даже это прописано в программе. Человек вынужден выбирать между тем, что нужно, и тем, что тоже нужно, между тем, что важно, и тем, что тоже важно. Может, в этом и есть суть — выбор между темнотой и сумерками, между добром и милосердием, между друзьями и их врагами, между "Твиттером" и "Фейсбуком". Значит ли это, что система учит нас? Так, может, она добра к нам? А мы, как неблагодарные дети, еще и ругаем ее. Ужас какой.

А если приблизиться к нашей реальности, я считаю самым важным во всей этой ситуации с войной, реформами, коррупцией, политиками — людей. То же волонтерское движение. Не всплеск идей, не проституция и не истерика журналистики. А то, что были люди, которые поступали по-человечески. Главное во всей этой многовековой истории — люди. Вот врачи — герои. Простые люди — герои. Может, в этом и есть смысл произошедшего. Не в политических лидерах, не в членах правительства, не в спецслужбах, а в людях, таких непохожих и одновременно похожих.

Хотя, я вот подумал, общество индивидуалистов и индивидуальностей очень разобщено — значит ли это, что оно не сможет сопротивляться вторжению извне? А если на нас нападут инопланетяне? Объединятся ли тогда шииты и сунниты, татары и буряты, китайцы и тибетцы? Или все пойдет крахом, и перед нами возникнет точка следующего ответвления программы на языке "Они плюс-плюс" или "Мы минус-минус".

Городская культура Днепра — какая она?

— Как сказал герой одного из старых фильмов, "когда у общества нет цветовой дифференциации штанов, то нет цели! А когда нет цели — нет будущего!" Когда у общества нет культуры, как оно сможет выбрать цвет своих штанов? Скажем так, днепровская культура еще в процессе поиска цветовых предпочтений. У кого-то штаны фиолетовые, и он пишет непонятные, наполненные современными реалиями, трамваями и айфонами верлибры. У кого-то штаны желтые — и они пишут в рифму о полях пшеницы и страданиях нашего народа. Все что-то пишут. Все что-то рисуют, играют и поют. Или только мечтают. К тому же культура — это всегда борьба между экстравертами и интровертами. Между коммуникабельностью и одиночеством. Проблема не в том, подписан ли был Андре Бретон на твиттер Сен-Жон Перса или он просто сидел "ВКонтакте" на онлайн-играх. Проблема в отсутствии реальности. Каждый видит все через свои розовые очки. Даже сами очки — всего лишь образ, а не реальность.

Другой мультипликационный герой сказал: "Когда я слышу слово "культура", я хватаюсь за чековую книжку". В этом тоже есть часть ответа на твой вопрос. Все покупается.

Ты рад переименованию города? И раскололо ли это общество?

— Это административная составляющая современного мира. Ничего не существует кроме того, что мы сами себе рисуем, мир делится в первую очередь в каждом из нас — на то, что мы приемлем, и то, что никогда не будет нашим. Раскалывает город не название его, а разделение на обывателей и бунтарей, на правых и левых, на активных и пассивных, на бюджетников и частников, на женщин и мужчин, на пьяных и трезвых — все остальное выплывает из этих разделений. Да, забыл, еще есть телевизор. Эта вещь пострашнее "Фауста" Гете.

В космическом смысле имя влияет на ауру человека, города. Это надо учитывать. Лондон — это что-то гулко звенящее с утра. Париж — словно выдох табачного дыма. А Днепр? Посмотрим… И вот еще что — люди-то остались те же. Которых можно купить. Которых нельзя купить. Которые паникуют, потроша банкоматы и прилавки. Которые ругают правительство, ожидая каких-то чудес и не желая участвовать во всем этом. Которые несут чушь и повторяют бред за другими, чувствуя себя при этом умными.

Но город не станет добрее, если мы его переименуем. Тут надо копать глубже. И можно что-то выкопать. Город станет лучше, если в нем будет жить комфортно всем его жителям. Надо поддерживать культуру, надо гордиться своим городом, надо создавать условия для жизни. Открывать музеи, заводы, рестораны, МАФы, игровые залы, казино, школы и детские сады.

Название города не даст нам, как оказалось, преференций в развитии, в инвестициях, в книгопечатании. Все зависит от людей. Это условие существования мира. Никогда не будет рая на земле. Рай одних — ад для других. Не потому, что люди ужасны, а потому, что ужасна их индивидуальность и одновременно прекрасна.

Я не говорю, что надо опустить руки и плыть по течению. Надо бороться за свои идеи, какими бы они ни были абсурдными и нереальными, надо строить новые улицы, надо идти вперед. Надо бороться за свою страну, если ты считаешь ее своей.

"Поэт должен быть иррациональным"

Какова ситуация с русским и украинским языками в Днепре?

— Страшная ситуация. Они есть, вопреки всему происходящему и непроисходящему. Несмотря на социальные сети и современное телевидение, несмотря на то, что у нас инструкции на бытовую технику очень часто на китайском языке, несмотря на то, что первые пиратские копии голливудских блокбастеров появляются у нас без перевода — только на английском. Одна моя знакомая сказала, что язык, как женщина, — он может быть у тебя один или их у тебя может быть несколько. Изучение и любовь ко всем языкам, которыми ты владеешь, просветляет голову и хранит твой мозг от болезни Альцгеймера. Говорят, он был мэром Вавилона когда-то давным-давно.

Ты русскоязычный украинский поэт — не противоречит одно другому?

— Слово "поэт" противоречит всему, что существует. Поэт иррационален, если, конечно, он не пишет по заказу государственные гимны и оды на взятие Хотина. Поэт должен быть иррациональным наперекор всему. В этом его сила и одновременно слабость. Все, что поддается логике, логикой и заканчивается. Все остальное поэзия. Если бы мы придерживались только логики, мы бы еще продолжали жить в пещерах и никогда не узнали, что такое мобильные приложения и незакрытый гештальт. Каждый выбирает свой путь, даже если все противоречит всему.

Хаос создал мир, и хаос им движет, наперекор всем конспирологическим теориям — и чудесам Святой Земли и парков Уолта Диснея. Паоло Коэльо и Дэн Браун нам в свидетели.

Как и где публикуется русскоязычный поэт в Украине?

— А кто тебе сказал, что надо публиковаться? Ах да, надо стремиться к успеху, получать премии и гонорары. Если честно — я лукавлю. Я тоже неимоверно хочу успеха, премий и гонораров, но публикуюсь последние пару лет только в "Фейсбуке". Но это не моя проблема — это проблема "Фейсбука". Хотя, нет, вру — в феврале-марте этого года я публиковался на стенах музея "Литературное Приднепровье", где проходила выставка моих стихов, можно сказать, книжка в одном экземпляре в твердой каменной обложке. Мы попытались вписать стихи в интерьер музея — вернее, в то, что не успели отремонтировать в свое время днепропетровские олигархи. Это как надписи на заборе или доске объявлений: "Продается иллюзия, б/у, год выпуска 2007, один хозяин"; "Куплю здравый смысл, можно без документов" и "Потерялась любовь. Окрас черный". Что такое поэзия и нужно ли ее публиковать? Ее надо создавать. Все остальное — национализация банков.

Связи с единомышленниками из России с началом войны укрепились?

— Я человек мира, который любит свой город и свой мир. Хотя весь мой мир находится внутри меня. Я не хочу навязывать свои ценности другим, но не потерплю, когда другие навязывают мне свои ценности. У меня свой взгляд на все проблемы, и это проблема. Проще быть как все, но куда деть центробежные силы человеческой личности? Все равно будут ругать за любую позицию. Как сказал один мультипликационный герой, "патриотизм — прибежище негодяев". Что в этом изречении правда? Вы верите тем, кто кричит громче всех? Или вы верите тем, кто что-то делает? И делают ли они так, как считаете правильным вы? Ведь мы же знаем лучше, как должно быть. А ведь в слове "любовь" куда больше смысла, нежели в слове "патриотизм". И это опять упрощение системы. "Патриотизм" придумали политики. Это слово политическое. Патриот ли Лени Рифеншталь? Или Эзра Паунд? Патриот ли Роман Поланский или Пауль Целан? Патриоты ли Чарли Чаплин и Ангелез Баррозо? Спорить всегда бессмысленно — на каждый твой довод найдется вполне логичный контраргумент. Это проблема убежденности спорящих и вероятности понимания. Одна моя знакомая сказала: "Об отсутствии любви не надо кричать. Надо любить. О присутствии врага не надо говорить. Надо действовать". И все равно надо спорить и пытаться этот спор потом остановить. Потому что выше всех политических, государственных, имперских законов стоят обычные человеческие законы: люби, защищайся, ошибайся, живи, верь, борись.

Понимают ли твои российские знакомые, что ты украинский поэт, то есть поэт Украины?

— Я поэт и без их понимания. Для этого мне не нужны знакомые. Знакомые нужны, чтобы договориться о кредите в банке, чтобы уйти от налоговой проверки, чтобы поступить на работу в государственное учреждение, чтобы передать взятку в прокуратуру, чтобы сесть на финансовые потоки. А для того, чтобы понять, поэт ли ты Украины и поэт ли ты, не нужны знакомые. Ощущение себя — это то окошко, через которое к тебе заглядывает внешний мир.

"Эхо твоего голоса"

Киевлянин Алексей Никитин в одном интервью еще до всего сказал: "…Кроме русской, мы наследуем и украинской литературе. Всему корпусу украинской литературы, которая никогда не переводилась на русский, почти неизвестна в России, но во многом сформировала менталитет украинцев". Ты согласен с ним?

— Мы наследуем всему, что в нас: мы наследуем книгам, которые прочитали, наследуем музыке, которую слушали, наследуем порносайтам, которые смотрели. Вот, например, я давным-давно плотно сидел на музыке, слушая и день, и ночь The Velvet Underground, Лу Рида, The Doors, Сержа Генсбура, Ника Кейва, Сезарию Эвора, Нину Симон, Джими Хендрикса, Джейн Биркин и других. Теперь вопрос: наследую ли я им или нет? Хотя при этом я почти ни слова не понимал в том, что они пели, ну облом мне было учить английский и французский языки. В крайнем случае понимал название песен, альбома… Они вызывали эмоции. Наследую ли я своим эмоциям? Наследую ли я своим иллюзиям или аллюзиям, которые вызывала эта музыка?

Я живу в Украине, я с детства слышал оба языка. Я читал Жадана, Андруховича, Дереша, Забужко… Я хочу быть наследником Григория Сковороды, Сергея Жадана (можно без нотариального заверения), Михайля Семенка, Миколы Хвилевого, Валериана Пидмогильного и других. Но не хочу быть наследником Тараса Шевченко, Панаса Мирного, Леси Украинки. Отбили мне охоту еще в школе. Но это дела послевкусия и травматических последствий школьного образования, а не наследования языка и культуры.

Я часто общаюсь с молодежью, не связанной с искусством и литературой. Мы разговариваем на разные темы. Мне интересна их жизнь и мнения по разным проблемам современного мира, их взгляды на многие вещи. Иногда я спрашиваю, что они читают и читают ли вообще. У многих уровень знания украинской литературы ограничивается Панасом Мирным. Это хорошо или плохо? Один скажет, что это хорошо, — они знают Панаса Мирного; другие скажут, что это плохо, — они знают всего лишь Панаса Мирного. Может быть, тогда весь смысл именно в Панасе Мирном и только в нем? Ты смотри, получается у нас какая-то рекламная акция писателя Панаса Мирного. Возвращаясь к нашим баранам — одна моя знакомая, увидев на стене девятиэтажного жилого дома в спальном районе Днепра красивый мурал с портретом Тараса Григорьевича, спросила: "А что, он жил в этом доме?"

Мне нравится, что сегодня происходит в украинской литературе. Столько молодых имен, талантливых ребят. И они интересны людям, их читают, на них ходят, их ругают. Это же, наверное, литература? Как ты думаешь? По-крайней мере я сам смогу смело задать вопрос, увидев мурал с портретом кого-нибудь из молодых поэтов Украины на стене девятиэтажного офисного здания: "А что, он здесь подрабатывал?"

К слову, у тебя есть стихи и на украинском. Почему? Поиск самовыражения?

— Каждый язык по звучанию отличается от другого. Звучание языка формирует характер слова и человека, произносящего это слово. Я перерождаюсь, когда говорю на другом языке. Это избитая истина. Как та, что "Вначале было слово". Вначале всегда что-то есть.

А если честно, то я приспосабливаюсь к новой политической ситуации. Пишу по заказу госдепа и польской разведки. Платят довольно прилично. В основном золотом и горностаевым мехом.

Ты поэт, как писала Аня Яновская, "протей" — "надевающий маску за маской" то польского поэта, то немецкого, то американского. А если их все снять, что останется?

— В первый раз это слово прочитал как раз в рецензии Ани на мою книжку. В слове "протей" слышится "против" и "противогаз". Действительно "противогаз" — это маска, которую мы вынуждены носить в определенных ситуациях. А если "противогаз" снять? Останется ли там что-то или кто-то, или и то, и другое, и третье? Человек — вещь, за которую борется его душа. Что останется после того, как ты снимешь маску? Останется растерянный человек. Я — интроверт. Интроверсия — закон моего существования. Это то, что диктует мое поведение. Мне не нужен весь мир. Мне нужен один человек. И, как оказывается, это не я.

В этом году у тебя вышла новая книга стихов — "Будда Солонянского района", перекликается ли то, что в ней, с тем, что происходит в стране?

— Надо перечитать еще раз. Плох тот автор, который никогда не перечитывает себя. В моей стране происхожу я — и, значит, книга перекликается со мной. Например: заблудился ты в страшном, темном лесу и, растерянный, зовешь людей, тебе отвечают, а в конце концов оказывается, что это всего лишь эхо твоего голоса. Книга перекликается с тем, что происходило со мной, а со мной происходило все. Я люблю свою женщину. И это есть во всех моих стихах. Я дышу. И это тоже есть во всех моих стихах. Я читаю книги и слушаю музыку. Я боюсь крови и насилия. Я восхищаюсь людьми. Я ненавижу свое бессилие и свое отчаяние. И я верю. Все это есть в моих стихах.

Ты поэт-лирик и вместе с тем ироничный, озорной. Наша суровая действительность оставляет место для иронии? Можно ли смеяться, когда идет война?

— Про войну можно и надо смеяться. Именно про войну, не про людей. Надо смеяться над тем, что невозможно или сложно изменить, над обстоятельствами и непоправимостями, надо смеяться над теми, кто сильнее и наглее тебя. Можно смеяться над собой. В смехе очень много жизни. Как сказал еще один персонаж: "Все глупости делаются с серьезным выражением лица".

• Читайте также: Другой Издрык. Почему классик сучукрлита ушел в сеть и все реже пишет о любви

Читал как-то историю узника нацистского концлагеря. Он выжил, потому что каждый день на утреннем построении любовался попой эссесовки в обтягивающей юбке. Он видел в ней самое сокровенное — не смерть, которую она олицетворяла в этом лагере, а жизнь, которую она могла забрать. Он наслаждался ее женским началом. Так и в жизни: если ты будешь ко всему относиться серьезно и забывать, что есть просто жизнь, — ты станешь победителем. Если будешь смеяться и радоваться простым человеческим радостям — выживешь.