Надо поднять голову и смотреть другие сны, — Сергей Лозница

Героине "Кроткой" возвращают посылку, которую она отправляла мужчине в колонию. Женщина едет туда, где должен находиться адресат, и пытается добиться с ним свидания, но обычному просителю попасть в тюрьму не проще, чем герою Кафки в заветный замок. "Градообразующее предприятие" и его ближайшие окрестности предстают территорией беззакония и абсурда, а вояж героини превращается в путешествие по кругам ада.

От Достоевского фильму Лозницы достались идея и название. Все остальное за время работы над сценарием преобразилось радикально: существенно поменялся сюжет, принципиально изменился финал, появилась фарсовая сцена заседания суда, резко контрастирующая с общей атмосферой картины. А вот характер героини, наоборот, вернулся к исходному классическому. На ожидаемый бунт Кроткая оказалась неспособна.

КТО ОН

Украинский режиссер документального и игрового кино, живущий в Германии. Автор двадцати фильмов, в том числе трех полнометражных художественных. Лауреат множества наград, в частности, Гран-при кинофестивалей "Молодость", "Зеркало" им. Тарковского, фестивалей в Нюрнберге, Лодзе, Лагове, Минске, Вологде и др.

ПОЧЕМУ ОН

12 октября в украинский прокат вышла третья художественный лента Лозницы "Кроткая", принимавшая участие в основном конкурсе Каннского кинофестиваля 2017 года

Приходится ли вам перестраивать, перенастраивать себя, переходя от документального кино к художественному? Лозница-документалист и Лозница, снимающий художественное кино, — насколько они разные?

— Это один человек, просто существуют люди, у которых две макушки. Вот у меня их две, а может быть, и три, я еще не знаю. Мне не нужно как-то специально перестраиваться. Мы не успели закончить игровой фильм, как начали снимать документальный, и уже появилась идея сделать еще один документальный. Разница только в том, что в документальном кино гораздо меньше бюджет — раз в двадцать, наверное, и где-то во столько же раз меньше съемочная группа.

Ваш фильм о Майдане вообще чуть ли не один оператор снимал, а вас в это время вообще не было в Киеве.

— Не совсем так: сначала я там был, а вот дальше Сережа Стефан снимал сам. Я постоянно находился с ним на связи, и мы договаривались, где и когда он будет снимать. Вклад Сережи в картину колоссален. Вместе с тем все монтажные, звуковые, художественные решения принимает режиссер.

Года два назад предполагалось, что вашим следующим игровым фильмом станет картина о Бабьем Яре. Что-то не заладилось или "Кроткая" вторглась в ваши планы и изменила их?

— Во-первых, вторгся Майдан. Нестабильность в стране и война уверенности не добавляют. "Бабий Яр" гораздо более сложная картина, с большим бюджетом, для сбора которого нужно привлечь серьезных финансовых партнеров. Придется еще немного подождать, но ничего, терпения у меня хватит. Например, возможности снять "В тумане" я ждал десять лет — именно столько времени прошло от написания сценария до момента, когда мы начали снимать. Пока "Бабий Яр" ждет, я начну делать следующую игровую картину. Бюджет там меньше, снимать ее будем в Украине, а называется она "Донбасс".

Коробят ли вас определения "сатира" и "чернуха" в отношении "Кроткой"?

— Господи, с кем это вы общаетесь?!

Кадр из фильма "Кроткая"

Какие только разговоры не услышишь в кулуарах Одесского кинофестиваля.

— Как говорила моя бабушка, не надо водиться с плохими мальчиками, это до добра не доведет. Слово "чернуха" придумали известно где специально для того, чтобы поставить клеймо на всем том, о чем не хотелось дискутировать, это эвфемизм и пропагандистский термин. И, конечно, у меня не столько сатира, сколько гротеск.

Видимо, речь шла о фарсовой сцене в Колонном зале.

— Возможно, но гротеск там есть и в других эпизодах — на железнодорожной станции, в поезде, в квартире — как я ее называю, в блатхате, на этой малине. В разной степени он присутствует во всех сценах картины. Мне кажется, без этого элемента описывать происходящее сложно. Кроме существующей вокруг нас реальности есть еще язык ее описания, способ ее ухватить. Так что в гротеске выражено еще и наше отношение к происходящему.

Кстати, к происходящему где? Если действие ленты "Счастье мое" могло происходить в любой из постсоветских стран, то "Кроткая" однозначно воспринимается как фильм о России.

— Как источник всего этого — да. Но расходящиеся круги вы можете встретить где угодно — и в Украине, и в Латвии, и в Киргизии, и даже в Польше. Условно говоря, на всем постсоветском пространстве, потому что оно все построено по одному и тому же принципу, только в разной мере. И тут важна мера. В России — 100%, в Украине, допустим, 50%. Если мы вспомним недавнее событие на украинско-польской границе (эпопея с въездом Саакашвили в Украину. — Фокус), то признаем, что иного способа его описания кроме гротеска не существует. Оно гротескно, потому что выходит за рамки здравого смысла.

Меня интересует, что приводит к подобной ситуации. Что заложенное в нас создает возможность развития только в этом направлении. Трагедия происходящего на востоке Украины, в Крыму, в России да и в Украине в целом обусловлена гротеском и абсурдом. Их трудно воспринимать всерьез, но в том-то и дело, что они приводят к трагедии.

По существу в фильме два образа России. В первом она приравнивается к тюрьме. Второй — Кроткая, она же бессловесная, безответная, покорная.

— Для меня важна другая мысль: все, что мы имеем, формируется не властью, а всеми нами. За то, что происходит в тюрьме, отвечает не только ее начальник. Каждый, кто встречается с Кроткой, формирует эту среду. В том числе, конечно, и она сама, ее поведение, покорность. Мало того, в этой среде чувствуется гармония совершенной формы. Единственная черная дыра — это отсутствие энергии, которая бы входила в эту систему. Энергия в ней только убывает.

По этому поводу вопрос: как вы относитесь к принципу коллективной вины? Например, когда говорят, что любой россиянин как гражданин страны-агрессора по умолчанию является врагом Украины, пока он не доказал обратное.

— Я бы говорил не о вине, а об ответственности, и не коллективной, а личной. Каждый ответственен за то, что он делает. И в этом суть христианства. Вы сами себе Господь и судья, вы — часть Господа. В этом смысле каждый гражданин страны, который платит налоги в бюджет, соглашается с ее правителями, молчит и не протестует против их действий, несет ответственность за то, что делает его страна. Так мы все несли ответственность за то, что происходило в Советском Союзе. Мы своими руками создавали ад и сами же за это расплачивались.

Граждане России должны понимать: их касается все, что делает государство. Говорить "я не имею отношение к политике" безответственно. В Европе это понимает, наверное, каждый второй, там это давно укоренилось в сознании. У нас такое понимание пока отсутствует. Государство воспринимается как нечто отдельное от его жителей: вот есть они, а есть мы. Это восприятие на уровне средневекового феодала.

Вы говорили, что месяц съемок был для вас счастьем. При этом вы снимали мрачное, пессимистическое кино. Неужели атмосфера фильма не влияет на атмосферу съемок?

— Все наоборот: атмосфера съемок влияет на атмосферу фильма. В том смысле, что работа наполняется, возьмем это в кавычки, "совершенством". Тема картины может быть дисгармонична, но в том, как это показано, должна быть гармония.

Как вам работалось над фарсовым эпизодом сна героини? Вы ведь раньше никогда ничего подобного не снимали.

— Да, но я над этим даже не успел задуматься. У нас на эту сцену был всего один съемочный день. Снять за день 18 минут фильма — это перевыполнить план в шесть раз, обычно за день снимают не больше трех минут. Мы репетировали с каждым актером отдельно, потом писали тексты — скажем, с Лией Ахеджаковой долго сидели вместе и шлифовали ее слова. Все было заранее отрепетировано, а дальше уже чисто технические вещи: правильно поставить свет, успеть быстро снять. Мы работали 18 часов — как раз получилось минута фильма на час съемок. Никто не верил, что такое возможно, но у нас вышло.

Кстати, мы работали на фоне зеленых экранов, и задний план — интерьер Колонного зала Дома Союзов — создали при помощи компьютерной графики. Именно в этом зале проходили сталинские обвинительные процессы и церемонии прощания со всеми революционными и партийными деятелями, начиная с Ленина. Мы с художником-постановщиком решили использовать Колонный зал как интерьер для сцены сна героини. Конечно же, остальные элементы — декорации, костюмы, реквизит (по образцам сталинской "Книги о вкусной и здоровой пище") отбирали и создавали в течение нескольких месяцев подготовки.

Кадры решают все. Как утверждает режиссер фильма "Кроткая", самым сложным во время съемок было соединить профессиональных и непрофессиональных актеров в кадр

Кстати, о лицах. В сценах в квартире, или, как вы говорите, на блатхате, у вас снимались непрофессиональные актеры. Многие выглядят совершенно опустившимися жуткими типами… Как вы с ними работали?

— Актеры просто очень хорошо играли жутких опустившихся типов. Например, Валериу Андриуца, исполнивший роль поэта-забулдыги, это известный румынский актер, который в фильме Кристиана Мунджиу "За холмами" играл попа. Мы как-то встретились, и он пожаловался, что после той картины его все время приглашают на роли священников. Окей, сказал я, придумаю тебе что-нибудь новое — и засунул его в эту блатхату.

Да, непрофессиональные актеры тоже там были. Несколько человек, которые, скажем так, немножко выпивают, но они сыграли прекрасно. Самым сложным оказалось соединить профессиональных актеров с непрофессиональными. Четыре профессионала были моторами этой сцены. Ну и песни, которые там звучат, позволили всех объединить. Репетиции мы всегда начинали с песни, это был ключик к единству.

Я предложил френдам в соцсети задать вам вопрос, и одна знакомая попросила узнать, за что вы так приложили правозащитные организации?

— Я бы переформулировал вопрос: "За что правозащитные организации приложили себя?" Эти организации — часть системы. Когда вы начинаете играть по ее правилам, которые совсем не для вас написаны, вы становитесь частью системы и легитимизируете ее. В большинстве случаев именно так и произошло.

• Читайте также: Народный "транслятор". Режиссер Аркадий Непиталюк о культурном изнасиловании и борьбе с собственными демонами

Вроде бы в фильме никакой надежды нет. Но есть одна деталь: ваша героиня ни разу за всю картину не теряет достоинства. Может быть, в этом надежда?

— Именно поэтому она и героиня. Если бы она хоть в какой-то момент потеряла достоинство, то стала бы частью всего этого пейзажа, который ее оттеняет. Именно на ее достоинство можно уповать, а все остальное — сон пустой. Надо поднять голову и смотреть другие сны.