Тень мечты. Украинские художники запустят над Венецией нашу гигантскую "Мрию"

Кажется, ни разу процедура выбора художников для участия в Венецианской биеннале не обходилась без скандала. Не стал исключением и этот год: после объявления победителей конкурса культурное сообщество разделилось на два лагеря, один из которых поддержал художника, занявшего второе место. Мы же представляем проект-победитель конкурса и интервью с кураторами украинского павильона 58-й Венецианской биеннале, которая откроется в мае 2019 года.

Выдержки из описания украинского проекта на Венецианской биеннале 2019 года (источник — официальный сайт "Открытой группы")

Літак "Мрія" пролітає над Джардіні… Кидає тінь на сади Джардіні, робить коло і повертається в Україну — цей короткий вислів складає своєрідну мініатюрну поетичну форму.

Важливим є те, що наповненням літака стане список всіх сучасних художників України, незалежно від стилю, віку, статі та ідеологічних переконань. Список живих. Майже телефонний довідник. Це також може відсилати нас до того, що держава на 28-му році незалежності все ще не має музею та колекції сучасного мистецтва.

Його можна розглядати як список тих, "хто мав мрію". Виразну чи приховану, артикульовану чи навіть неусвідомлену. Тих, хто з огляду на особисті, історичні і побутові обставини був винесений на десятиліття поза контекст глобального сучасного мистецтва, хто на периферії культури так званого розвиненого світу.

Чи можемо ми дати відповідь на питання, наскільки розвиток українського мистецтва XX століття було визначено його учасниками, а наскільки це був просто фатальний збіг політичних та історичних обставин? Наскільки мрія про Джардіні була властива цим учасникам? Для одних політ над Джардіні буде відновленням історичної справедливості, для інших явлення-тінню стане їхнім стейтментом, демонстрацією того, що бієнале є чимось, що можна поставити під сумнів, чимось, на що можна кинути тінь. Очевидне тільки те, що для всіх це буде свідченням і нагадуванням про загальний світовий феномен "напівпроявленості" в культурі.

Как у вас возникла идея проекта?

Павел Ковач (далее — П. К.): Конечно, можно назвать того из нас, кто впервые озвучил проект, но для понимания того, как родилась эта идея, важно знать весь путь "Открытой группы" и принципы ее общения с внешним окружением. Когда я думаю над своими проектами, я думаю как Павел Ковач, а над совместными — как член Открытой группы. Можно только сказать, что эта идея пришла неожиданно. Такие идеи, как правило, приходят неожиданно, они раз — и просто сваливаются на тебя, как яблоко на Ньютона. И ты или принимаешь ее, или нет.

Юрий Билей (далее — Ю. Б.): Мы подали нашу идею на конкурс во вторую волну, когда продолжили дедлайн, потому что на самом деле этот проект появился в нашем кругу буквально за неделю до первого дедлайна и мы понимали, что за это время просто не успеем подготовить заявку на должном уровне. Конечно, этот проект был придуман не вообще, а создан специально под биеннале, потому что это проект site specific. Венецианская биеннале — единственное возможное место его презентации, без биеннале этот проект невозможен.

Вы живете в разных городах и даже разных странах — не помешает ли это вашей сов­местной работе над проектом? И когда вы ее начнете?

Станислав Турина (далее — С. Т.): Мы уже начали, и для этого мы все съехались в Киев и отложили все проекты. Антон Варга также приостанавливает учебу в США, и сейчас мы целыми днями работаем над павильоном, потому что, как бы банально это ни звучало, мы понимаем ответственность и то, что это большой проект, и мы хотим вложить максимум своих усилий и умений, чтобы сделать его качественно и интересно.

По моему мнению, проект состоится в любом случае, он начат и уже идет — хотя бы потому, что его активно обсуждают. Но для множества других зрителей проект состоится, только если самолет "Мрия" действительно пролетит над садами Джардини так низко, чтобы бросить на землю различимую тень (для этого должен быть солнечный день). Шансов на это примерно столько же, сколько у Украины занять ведущее место в мировом современном искусстве. И все же я спрошу: какие реальные шаги вы предпринимаете, чтобы самолет действительно пролетел так, как запланировано?

С. Т.: Действительно, ключ проекта в его названии: "Падающая тень "Мрии" на сады Джардини". Чтобы превратить это высказывание из поэтичной строки в реальный факт, запущены серьезные процессы. Вместе с Министерством культуры мы ведем переговоры с ДП Антонова и Укроборонпромом, чтобы бросить тень "Мрии" на сады Джардини. Как видите, чтобы эта фраза отвечала действительности, уже задействованы большие человеческие и государственные ресурсы. При этом уже можно сказать совершенно точно, что самолет пролетит над Джардини в любом случае — в самом худшем варианте на высоте 3000 метров, это стандартная разрешенная высота.

П. К.: Для нас точно так же интересна разница между "поэтическим названием" и реальностью. Насколько большим будет этот отрыв? Станут ли представления и реальность практически одинаковыми и это будет захватывающее зрелище, или "Мрия" пролетит где-то там за тучами, никому не видная? Ответ на этот вопрос — часть проекта.

С. Т.: Сама формулировка того, почему это может быть невозможно, несет в себе множество смыслов, это само по себе произведение искусства. Представьте себе, к примеру, такие фразы: "Официальное законодательство Италии не дает возможности бросить тень "Мрии" на сады Джардини". Или "метеоусловия не позволяют бросить тень "Мрии" на сады Джардини", или "политика охраны культурных памятников на позволяет бросить тень "Мрии" на сады Джардини", или "то, что Венеция находится под охраной ЮНЕСКО, не позволяет бросить тень "Мрии" на сады Джардини".

Начать с малого. Станилав Турина, Юрий Билей и Павел Ковач (слева направо) — мечтами в небе Венеции

Но ведь, невзирая на любую формулировку, люди наверняка будут разочарованы?

С. Т.: Возможно. Но это будет означать только то, что мечты всех людей не совпадают с реальностью.

Ю. Б.: Тут важно сказать, что мы делаем все возможное, чтобы проект состоялся и состоялся максимально близко к представлениям о нем. Мы стремимся к тому, чтобы поэзия совпала с реальностью. Но вообще-то это хороший вопрос: где грань успешности именно этого проекта? Представим, что все удастся и "Мрия" пролетит низко и даже от нее упадет тень. Однако тень может быть не очень и все как-то не так. И ее увидят мало людей. Мы это обсуждали, и нам говорили: вот если бы этот самолет летел как проект Германии, к примеру, все бы его ждали, смотрели на небо и говорили: о да, замечательна идея. А украинский самолет?

Расскажите о финансовой стороне проекта, насколько это дорого?

Ю. Б.: Уже есть оплаченный Украиной павильон в "Арсенале", цена его аренды известна, и она не зависит от проекта. Цена за пролет самолета еще не утверждена, когда она станет официальной, мы ее озвучим. Но чтобы представить себе общую стоимость всего проекта, можно напомнить, что Министерство культуры Украины финансирует 60%, остальные 40 — большую сумму — должны изыскать мы: привлечь партнеров, найти дополнительное финансирование, чтобы максимально реалистично реализовать заявленный проект.

Если министерство дает 6,5 млн гривен, то легко высчитать, сколько мы должны еще найти.

С самолетом все более-менее понятно. А что же будет в павильоне "Арсенала"?

Ю. Б.: Отличный вопрос! На поисках ответа на него сосредоточена львиная доля наших усилий. Неотъемлемой частью работы, конечно, являются организационные вопросы, которые отнимают много времени и сил. Но параллельно мы занимаемся поисками той формы, которая будет представлена на протяжении шести месяцев в нашем павильоне и которая не уничтожит яркость, поэтичность, лаконичность и символический смысл самого события. Поэтому мы ищем эту форму, реагируем на критику и размышляем. Если мы вернемся к истории подачи нашей заявки, то могу сказать, что до последнего момента мы как могли отказывались от самого павильона.

Для выражения наших идей он был нам не нужен. Только из-за вопроса национального представительства и права участия, из-за действующего регламента биеннале мы пошли на уступки и включили в проект некую экспозицию в павильоне. Разумеется, у нас уже есть идеи, но мы не хотели бы распространять эти "эскизные" варианты.

У нас есть очень ценный опыт присутствия на биеннале, опыт национального павильона и параллельных проектов — мы сидели непосредственно в экспозиции и слушали, что говорят люди, как они реагируют. И самое, пожалуй, главное: все, что происходит вокруг проекта, слухи, скандалы и сплетни — все это очень нам помогает и меняет наше представление о том, что должно быть в павильоне. Знаете, если б у нас раньше, до победы был полностью готовый проект для павильона, сейчас мы не смогли бы использовать его.

Когда проект должен быть готов окончательно?

С. Т.: Мы должны предоставить в Венецию окончательный вариант до начала февраля, то есть в январе мы для себя должны уже понимать все и проект должен быть готов. При этом мы же все понимаем, что эта условно "готовая" форма будет не финальной, а, так сказать, открытой. На самом деле этот проект бесконечен, вы же понимаете. Рассказы, сплетни и обсуждения проекта происходят сейчас, до его реализации, а потом будут еще и после. Как быстро пролетели, кто видел, что видели? В реальности в самом лучшем случае самолет будет видеть сравнительно небольшое число людей, которым просто повезет. Конечно, мы будем делать объявления — но все равно кто-то не увидит, это же момент. Что будет происходить дальше? Они станут пересказывать это друг другу? Что они додумают, переврут, приукрасят? Что будет происходить дальше, на самом деле остается загадкой. И с этим "дальше" мы планируем работать тоже.

Вернемся к самолету. Говорят, вы планировали посадить в него собственно современных украинских художников, живых людей?

П. К.: Ну что вы! Это уже люди все сами придумывают, нам даже рассказывали про опен-колл, который мы якобы объявим, где желающие художники могут сами зарегистрироваться. Мы, конечно, еще тоже додумываем, как именно будет представлено современное украинское искусство в самом самолете, но это точно будут не живые художники.

Для вашего проекта нужен очень мощный пиар, чтобы сделать это событие в буквальном смысле заметным. Мне кажется, что затраты на пиар-кампанию здесь настолько важны, что могут быть сопоставимы с суммой, необходимой для пролета самолета. Какими пиар-возможностями вы располагаете?

С. Т.: Да, замечания по этому поводу прозвучали уже в момент пресс-конференции, на которой мы публично рассказали о проекте, и мы приняли их во внимание. Соответственно сейчас работаем над этим — нам нужно увеличивать бюджет, и параллельно мы работаем над созданием команды, которая была бы не просто финансово заинтересована, но, как бы это банально ни звучало, была командой фанатов.

А у вас уже есть проект офигенной вирусной рекламы в Сети?

П. К.: Еще нет, но создание команды по рекламе проекта — одна из важных составляющих того, что мы обсуждаем сейчас. Я думаю, что наша совместная работа с этими людьми и даст необходимый результат.

Насколько этот проект продолжает общую канву работы "Открытой группы"?

С. Т.: Он ее логично продолжает и развивает. Когда у нас не было галереи, мы не говорили: вот, нам не хватает галереи, а брали и делали ее каким-то новым способом. То есть не позитивистское мышление, а позитивистские действия.

К примеру, когда ребенок строит домик на дереве, он делает это не потому, что у него мало пространства дома. Домики на дереве строят и дети, у которых огромные дворцы и даже отдельные дома в этих дворцах. Но они хотят создать свое пространство, создать территорию неподконтрольности никому, где действуют только их законы.

Но разве в нынешней ситуации вы свободны?

С. Т.: Ну, формально мы, конечно, связаны некоторыми вещами — договорами, отчетностью, ответственностью. До этого мы как художники никогда не получали такую порцию внимания и критики, конечно, это немного сковывает. Но на самом деле мы свободны, потому что только мы отвечаем за проект, мы кураторы, и это, конечно, большая ответственность, но и большая свобода. Мы формируем этот проект. Да, мы советуемся, но решения принимаем сами. Мы максимально свободны сейчас.