Альтернативная история. Алиса Ложкина — о том, как объяснить украинское искусство миру
Несмотря на участие украинских авторов в международных биеннале, для мира наша культура все еще остается белым пятном. О том, почему так происходит и как это изменить, Фокус поговорил с куратором Алисой Ложкиной
Алиса Ложкина — куратор и культурный менеджер, рассказывающий миру об украинском современном искусстве. Она пять лет проработала в "Мыстецьком арсенале", затем занялась кураторской практикой. Недавно из печати вышла ее дебютная книга об истории украинского искусства "Перманентная революция". Этот текст — скорее авторский взгляд на развитие украинского искусства, чем научная монография. Но он важен, поскольку работ, охватывающих такой большой временной отрезок, в стране нет, к тому же он изначально адресован международной аудитории. И хотя это еще не полноценный диалог об украинской культуре, но уже попытка начать объяснять себя миру.
Украинское искусство до сих пор tabula rasa для европейского зрителя. Почему мы никак не станем частью общеевропейского культурного контекста?
— Действительно, притом что наши художники вписаны в международную арт-среду, Украина по-прежнему глобально остается "слепой зоной" в мировом контексте: мы никому не понятны и далеко не всегда интересны.
Одна из причин — неспособность артикулировать себя на иностранных языках. Вести интеллектуальную дискуссию или писать книги на английском способны немногие украинцы. В связи с этим существует огромная лакуна в презентации нашей страны на англоязычных ресурсах: если погуглить, то о нигерийском модернизме окажется больше материалов, чем об украинском. Потому что Нигерия была британской колонией, а мы — колонией Российской империи. Вторая причина нашей "невидимости" в том, что мы там никому особенно не нужны. Мир, к сожалению, не устроен как пряничный домик, где тебя все любят и ждут. Он живет по законам рынка, где тобой интересуются, если ты сильный игрок с хорошим ресурсом, а не когда ты бедная, воюющая страна.
Что делать в этой ситуации? Во-первых, надо иметь о чем рассказать миру. Во-вторых — знать, как рассказывать, и делать это системно. Именно поэтому в прошлом году я вошла в два больших проекта: первым была выставка украинского искусства Between fire and fire в Вене, а вторым — моя книга.
Люди и тигры. Одна из знаковых работ дуэта Арсена Савадова и Георгия Сенченко "Печаль Клеопатры" (1987 год) стала иллюстрацией к книге об истории украинского искусства
Ваша книга об истории украинского искусства ХХ–XXI веков называется "Перманентная революция", как и выставка, которую вы курировали с Константином Акиншей в 2018 году в Будапеште. Есть ли связь между книгой и выставкой?
— На самом деле эта книга дала название выставке. Замысел книги появился чуть раньше, но работа над ней и над выставкой проходила параллельно. В 2017 году мы с моим французским коллегой Игорем Сокологорским начали обсуждать идею написать что-то об украинском искусстве. Я говорю "что-то", потому что изначально мы даже не знали, что это будет. Игорь — составитель серии книг в парижском издательстве Nouvelles Editions Placе, давно и успешно работающем в нише интеллектуальной литературы.
Я долго думала, как заинтересовать нашим искусством читателя, который ничего не знает ни об Украине, ни о ее культуре. Мне показалось, что метафора постоянной революции хорошо отражает нашу реальность. Издателю идея понравилась, и я взялась за книгу. Параллельно мы готовили выставку в Будапеште. В какой-то момент у нас возник кризис идей: мы не могли придумать название проекта. И тут я вспомнила о "Перманентной революции". Так и получились выставка и книга с одинаковым названием.
Книга вышла одновременно на украинском и французском языках, в разных странах и издательствах. Раньше подобных текстов практически не было. Растет ли, на ваш взгляд, международный запрос на них сейчас?
— Мне кажется, что запрос есть. Мы и сами можем на него влиять: важно говорить о себе миру, объяснять себя, тогда и интерес к нам будет. Конечно, мне бы хотелось, чтобы книгу перевели и на английский — это бы сильно увеличило ее аудиторию. Мы начали с французского издания, поскольку у нас уже был партнер в Париже.
Культурные разрывы
Вы ведете отсчет истории украинского искусства со слома XIX и ХХ веков. Это был изначальный замысел или по мере написания книги таймлайн расширился в сторону более ранних периодов?
— За время работы книга невероятно разрослась: мы начали с идеи небольшой книжки условно в 100 тыс. знаков, сфокусированной в основном на новейшей истории. Но постепенно стало понятно, что надо смотреть шире.
Чуть более десяти лет назад мы с куратором Александром Соловьевым написали серию статей Point Zero, посвященную искусству периода независимости. С тех пор у меня периодически возникала мысль написать что-то более фундаментальное на эту тему. В очередной раз вернувшись к этой идее, я действительно поначалу собиралась писать о современном искусстве и процессах, протекающих сегодня в украинской арт-среде, но потом поняла, что за последние годы слишком много произошло и в стране, и в искусстве. Десять лет назад казалось, что никто в Украине не знает Жанну Кадырову, а все знают Николая Пимоненко. Спустя десятилетие после проведения в Facebook опроса стало понятно, что все наоборот.
Кроме того, стал очевиден еще один важный момент: чтобы рассказать историю украинского искусства и объяснить его идентичность, важно захватывать и феномены советского периода — преемственность традиции, историю разрывов там, где этой преемственности по каким-то причинам нет.
C какого момента вести отсчет современных художественных практик в Украине? От смерти Сталина? От начала перестройки в 1980-е или же от распада СССР? Я решила копнуть глубже и захватить и слом XIX–XX веков, и советский период. Из-за этого объем книги расширился, зато удалось указать на важные культурные феномены советского периода, например, харьковскую школу фотографии или одесский концептуализм. Также я хотела проговорить как неофициальное советское искусство, так и официоз. Вообще ситуация непроговоренности советского культурного наследия — это серьезная проблема.
Длинный таймлайн. Алиса Ложкина начинает отсчет истории украинского искусства со слома XIX–XX веков, захватывая в своей книге такие феномены, как авангард и искусство 1960-х
Вы адресовали книгу прежде всего международному читателю, который знает об украинском искусстве примерно ничего, или также и украинскому?
— У меня тут все произошло, что называется, задом наперед. В процессе написания книги поменялся не только ее объем, но и мое представление о ее аудитории. Если изначально я планировала популяризаторскую книгу для международного читателя, то потом поняла, что это будет несправедливо и нужно сделать что-то более глубокое и универсальное. Книга росла, углублялась, и в какой-то момент я даже испугалась, не окажется ли материал слишком сложным для иностранного читателя? Но, надеюсь, мне удалось соблюсти баланс. В современном мире, к счастью, есть Google, и заинтересованный читатель всегда сможет найти ответы на возникшие вопросы.
Одно дело рассказать историю украинского искусства за последние 100 лет, и совсем другое — показать это на уровне иллюстраций. Многие работы 1980–1990-х сегодня крайне непросто найти. Насколько сложно было собрать визуальный ряд к книге?
— Это была та еще авантюра. Проблема в том, что в Украине нет систематизированного архива предметов искусства, что есть в музеях, до конца не знает никто. Это немыслимая ситуация для 2020 года. Украинские музейщики до сих пор живут в посттравматической ситуации, когда срабатывает приобретенный в советский период навык все ценное прятать. Поэтому анализировать такой большой временной отрезок на уровне поиска иллюстраций в Украине очень сложно.
Кроме того, по закону ты должен обратиться к правообладателю изображения, чтобы включить его в книгу. И тут тоже возникает этический вопрос. Я ведь написала очень нейтральную книгу. А что, если бы я провела критическое исследование, которое могло бы не понравиться его героям? Велика вероятность, что мне бы просто отказали в возможности использовать изображения, тогда пришлось бы выпускать книжку без картинок.
Со многими западными и некоторыми российскими музеями другая проблема: они берут деньги (часто довольно существенные) за предоставление изображений. Это тоже оказалось для нас неожиданностью.
Важно и то, что мы не шли по пути использования в качестве иллюстрации очевидных хитов — это не история хитов украинского искусства. Мы собрали подборку иллюстраций, сопровождающую историю, которую я написала.
Вы говорите, что вас увлекает "взаимоопыление" искусства и политики. Как, на ваш взгляд, происходящее в украинской политике влияло и влияет на искусство?
— Политические трансформации во все времена влияют на то, как меняется общество. Исторически сложилось так, что Украина и ее искусство — это территория разрыва, постоянных конфликтов. Это одна из особенностей нашей политической истории и ментальности. Например, модернистская парадигма построена на идее новизны и отрицании предшественников. Но на самом деле этих исторических и культурных разрывов было больше, чем мы привыкли думать.
Например, есть очевидный разрыв между искусством времен Сталина и искусством после его смерти. Также был разрыв между модернистами и классической академической традицией, между авангардистами и модернистами и т. д.
За советский период неоднократно происходила радикальная смена эстетики. Возможно, она была не так заметна широкому зрителю из-за того, что риторические мантры советской власти оставались неизменными, а менялась лишь картинка, как, например, после развенчания культа Сталина.
Еще один культурный разрыв произошел в начале 1990-х, он связан с развалом СССР. Происходят они и в новейшей истории, когда каждое новое поколение молодых художников начинает с отрицания предшественников. Конфликт поколений — вечная история, это нормально. Но в Украине это носит настолько радикальные формы, что каждое новое поколение начинает с чистого листа.
Исторические моменты. Автор "Перманентной революции" много внимания уделила взаимовлиянию политики и искусства и тому, как политические события в стране влияли на ее культуру. На фото — события Революции достоинства