О Ефремове, иллюзиях и царствии небесном

Мы расслабленно общались, ожидая объявления посадки на киевский рейс, ровно до тех пор, пока наша беседа не коснулась ситуации на Луганщине, а также людей и причин, которые эту ситуацию сделали возможной. И уже на первых секундах этой части нашей беседы прозвучала фамилия Ефремова. Что не удивительно, ведь собеседник мой знаком со свежеиспеченным "узником режима" порядка тридцати лет, то есть неплохо его знает.

И вот после того, как мы в очередной раз пришли к самой популярной среди луганчан версии о том, что после победы Майдана Ефремов попытался использовать местных и российских боевиков для шантажа Киева с целью сохранения нажитого и обеспечения гарантий личной неприкосновенности, но затем потерял контроль над ополоумевшей толпой люмпенов и мародеров, мой собеседник произнес интересную фразу: "Знаешь, а ведь он действительно убежден, что сделал для Луганщины очень много хорошего". Я, помнится, еще и поиздевался: дескать, для намертво залипшего в брежневских восьмидесятых Луганска Ефремов и вправду сделал лучшее, что только мог, — уничтожил его. Тогда же я пообещал своему собеседнику, что рано или поздно мы увидим Ефремова за решеткой. Он саркастически улыбнулся, словно собираясь что-то сказать, но в этот момент объявили регистрацию. Беседу пришлось свернуть.

И вот это произошло — мое пророчество формально сбылось. Я увидел некогда лощеного, неуязвимого и практически всемогущего Ефремова в клетке. Однако, вопреки всем ожиданиям, никакой радости от увиденного я не испытал. Наблюдая за тем, как он себя ведет, и слушая, что говорит, я сразу понял, о чем это все.

Дело в том, что людям, всю свою жизнь привыкшим оправдывать любую низость некой иллюзорной высшей целью, сложно в конце концов не уверовать в существование этой самой цели и не попытаться озарить хотя бы каким-то смыслом свою обычную в общем-то жизнь. Они верят, что путь в царствие небесное пролегает через доску почета, а само царствие похоже на просторный кабинет с персональным санузлом, приемной и видом на возведенный ими собор. Причем деньги на этот собор непременно должны быть предварительно "освоены".

В представлении таких людей жизнь длится вечно — просто время от времени их переводят с одной ответственной должности на другую с тем же уровнем статуса, востребованности и достатка. При этом звания, награды и прочие почести призваны служить овеществленным доказательством в этой теории глобального самообмана.

Единственное, что действительно пугает таких людей, — это забвение, беззвучная и бесконечно монотонная пустота, ни внутри, ни снаружи которой нет и никогда не было ничего из перечисленного выше. Вот от нее-то они и бегут изо всех сил, любыми доступными способами набирая запас прочности, который позволил бы им как можно дольше оставаться на поверхности.

И уж, поверьте, никто из них даже в мыслях не допускает, что забвение — далеко не худшее из того, что может предложить вечность.

Разумеется, Ефремов знал, что его арестуют. Знал и готовился. Этот арест был жизненно необходим ему, так как он пытается самыми радикальными методами дефибриллировать свою политическую карьеру, снова оказаться в игре, ибо быть вне игры в его ситуации означает не быть вовсе.

Именно поэтому он так многозначительно перемигивался со своими пока еще прикрытыми депутатскими мандатами коллегами по уничтожению страны. Все по той же причине он изощренно издевался над судом, гротескно играя роль бедствующей вдовы Огудаловой из "Бесприданницы", потому что расценить как-то иначе его фразу об отсутствии у его семьи трех миллионов гривен для внесения залога невозможно. У человека, предприятия которого, оформленные на родственников, соседей, водителей и домашних животных, последние несколько лет с завидной успешностью выигрывали миллиардные тендеры, внезапно не оказалось ста тысяч долларов на внесение залога. Человека, который еще месяц назад пил элитное шампанское в Альпах и перемещался по Киеву в персональном транспорте посла России, оказался без пяти минут клошаром. Вы в это верите? То-то же.

Все только начинается.