Русские пришли. Какой была последняя мирная ночь в Украине

В ночь с 26 на 27 февраля "вежливые" вооруженные люди захватили здание Верховного Совета и Совета министров АР Крым в Симферополе. Над зданиями были подняты российские флаги, перед зданиями поставлены баррикады. Ранним утром 27 февраля на Перекопском перешейке и Чонгарском полуострове, через которые осуществляется сухопутное сообщение между Крымом и материковой Украиной были установлены блокпосты.

Этот день стал началом войны – началась прямая агрессия путинской России против независимой Украины.

Гитлеровская Германия оказалась честнее путлеровской России. 22 июня 1941 года война Советскому Союзу была объявлена, меморандум об этом был зачитан послом – графом фон Шуленбургом – и передан наркоминделу Молотову.

Рашистский лидер не озаботился подобными условностями.

Вспомним. Сначала он говорил, что "наших войск там нет", а потом пугал весь мир тем, что "российские военные будут стоять позади людей, не спереди, а сзади". Что и говорить – позиция более, чем "достойная".

Именно с этих ночных часов 27 февраля 2014 года идет отсчет войны, начатой против нашей страны. До этого были народные выступления. До этого была кровь на Институтской, смерти на Майдане, до этого был кровавый разгон студентов – но это были внутренние события, пусть и с участием российской агентуры и российских военных и сотрудников спецслужб.

27 февраля мы проснулись в ином состоянии. О мире нужно было забыть, но в это никто не хотел поверить.

Волонтер "Армия SOS" Марина Комарова, родившаяся в Севастополе, вспоминает: "Я до последнего момента не верила, что Крым заберут. Для меня это стало шоком. И то, что мне теперь заказан туда путь, то, что я не могу увидеть своих родных – это очень больно".

Семья моих друзей, бежавшая из одного из крымских городов, сейчас живет и работает на Западной Украине – но "Крым болит до сих пор".

Эта боль не рубцующейся раны. Эта боль не пройдет – просто потому, что многие не доживут до возвращения.

Я помню, как по зеленеющим южным дорогам шли, кашляя черным дымом и останавливаясь, колонны техники под желто-голубыми флагами. Как им вслед то недоуменно, то с надеждой, то с ненавистью смотрели местные жители.

Год назад никто не мог представить, что нас ждет.

Год войны. Я помню, как раздался звонок от моей знакомой из Харькова: "Мне нужны колеса для БТР-80 – есть такая техника? Пограничников обстреляли и им нужны новые колеса". Услышать от этой женщины такие слова – это было нечто невероятное. Теперь она в группе харьковских волонтеров, и на ее попечении – сотни и сотни солдат.

За этот год мы прошли много знаковых точек. Много точек невозврата.

Для кого-то такой точкой стала потеря Крыма.

Мы помним имена первых наших солдат и наших граждан, убитых русскими. Это прапорщик Сергей Кокурин, убитый 18 марта при штурме 13-го фотограмметрического центра в Симферополе российскими военными. Без кормильца остались 4-летний сын и беременная жена. Это майор Станислав Карачевский, убитый 7 апреля в пгт Новофедоровка. Безоружного майора убил российский военнослужащий, младший сержант Зайцев Е.С.

Это 39-летний крымский татарин Решат Аметов, которого 5 марта похитили неизвестные во время одиночного протеста против оккупации Крыма, погиб от колото-режущее ранения в глаз. Тело Аметова со следами пыток нашли 15 марта в поле села Земляничное Белогородского района. У Решата Аметова осталось трое маленьких детей, самому младшему 2,5 месяца.

Мы помним харьковчанина Артема Жудова и днепропетровца Алексея Шарова, убитых 14 марта в Харькове.

Мы помним Владимира Рыбака. Депутат Горловского горсовета. Рыбак был похищен на проспекте Победы в Горловке 17 апреля, после того как пытался снять флаг "Донецкой народной республики" со здания горсовета и вернуть туда украинский. 19 апреля труп был найден в реке Северский Донец в Славянске. Позже его опознала жена. Перед убийством Рыбака связали, пытали, распороли живот, разбили голову.

Потом убитых стало много. Но эти были первыми, но от их смертей страна не содрогнулась. Первый настоящий шок был у всех после расстрела 17 солдат 51 бригады 22 мая под Волновахой.

Вот тогда стало ясно, что все всерьез.

За этот год я говорил с десятками военных, волонтеров, призванных из запаса и кадровых. Я помню неверие первых месяцев. Помню, как отрешенно говорил о смертях своих товарищей разведчик из 72-й бригады – в его глазах была виденная смерть и в голосе – спокойная отрешенность.

Я помню лихих ребят из пограничной спецуры, с которыми мы уходили в неизвестность под Докучаевском. И помню глаза одного из них – пулеметчика Леонида, который мне рассказывал о своей невесте, Ираиде и помню глаза этой красивой женщины, которой я привез привет с фронта. И я безумно рад, что они оба живы и что стали мужем и женой во время его краткого приезда в Киев.

За этот год мы получили возрожденную армию. Я нигде не видел такого количества достойных офицеров, как на фронте.

Память беспощадна и листки фронтового блокнота порой красноречивее десятков слов.

В памяти всплывают лица солдат и офицеров с блокпостов и передовых опорных пунктов. Из госпиталей и относительно безопасных мест.

Я помню майора из 93-й бригады, гасающего по полям со своей маневренной группой в разгрузке, на которой так и не отстирана кровь от ранения. Буквально недавно узнал, что он стал комбатом, жив и здоров.

Я помню командира дивизиона "Ураганов", за голову которого сепары дают почти полмиллиона долларов – работа его систем стала ужасом для сепаратистов и россиян.

Помню усталого донельзя комбрига 93-й Олега Микаца в Тоненьком и его слова, что "самое страшное – звонить по телефонам убитых солдат и говорить родным, что их близких уже нет в живых".

Помню рассказ комбата из 17-й гвардейской танковой в Дебальцево: "Я был уже который год на пенсии, и тут мне звонит комбриг – "Я выдвигаюсь, ты со мной?". Ну, как я мог не пойти?".

За этот год мы получили невиданную прежде поддержку воюющих на фронте от тех, кто в тылу. Волонтерское движение в Украине сравнимо разве что с народной поддержкой армии во время Великой Отечественной войны – но без явного лозунга "Все для фронта! Все для победы!" – и у него нет аналогов в современном мире.

Хрупкие девушки на передовой, привозящие еду и одежду солдатам, бессонные ночи волонтеров в госпиталях, помощь Украине из стран Европы и Америки.

Война объединила страну. Социальные сети перестали быть местом вывешивания котиков и фотографий с очередной пьянки.

Вопрос, заданный в Харькове, находит ответ во Львове. Киев ловит голоса из Гамбурга. Американцы протягивают руку одесситам.

И одновременно это война разделила людей. Разделила страны.

Не только на живых и мертвых.

Война внесла жесткую ясность в систему "свой/чужой".

Мы за этот год многое поняли. Многое и многих потеряли.

Год войны. Каким он был?

Тяжелым? Несомненно.

Страшным? Безусловно.

Учебным? Да.

Первым? Да.

В прошлой войне прошел год, прежде чем прозвучало летом 1942 года "Убей!" сказанное Константином Симоновым и Ильей Эренбургом. Год потерь, крови и ужасов, чтобы Советский Союз услышал "Мы поняли – немцы не люди".

Теперь эту жестокую правду мы примеряем на наших бывших "братьев". Мы столкнулись с системой, в которой просто нет места независимой Украине.

И мы выстояли. Мы все – на фронте и в тылу. Мы потеряли иллюзии и умылись кровью.

Победить или умереть – это не красивый лозунг. Это реалии сегодняшнего дня.

Впереди – долгий путь и кровавый путь к победе.

Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины!