Пoсле оккупации. Как живут Краматорск и Славянск, которые в 2014 оказались под властью боевиков
Фокус разбирался, как события пятилетней давности повлияли на людей и изменилось ли их отношение к Украине
— А в этой школе учился Леонид Быков. И еще Иосиф Кобзон. Ну и падлюкой этот Йося оказался! — коротко стриженный седой мужчина в дорогом пальто и аккуратных очках уверенно управляет белым кроссовером и попутно проводит экспресс-экскурсию по Краматорску. Это Владимир Сергиенко, совладелец и директор завода по производству автогенного оборудования "Донмет", с 2014 года активно участвующий в жизни города. Со мной он разговаривает на украинском, но периодически запинается, подыскивая правильное слово. Чуть позже признается, что в быту по-прежнему использует русский, полностью отказаться от него в русскоязычном Краматорске сложно.
Бизнесмен рассказывает, что последние пять лет пошли на пользу промышленному городу: здесь закупили новые троллейбусы, стали заметно облагораживаться улицы и площади.
— Вот это река Казенный Торец, сейчас набережную выкладывают плиткой, такого вообще никогда не было! — кивает он в окно.
Серьезные изменения в городе стали возможны благодаря децентрализации, когда средств в местном бюджете прибавилось в разы. К тому же с октября 2014 года Краматорск считается областным центром Донецкой области, что тоже усилило внимание к нему.
— Но если вы спросите других предпринимателей, то наверняка многие будут рассказывать о том, что они бедные-несчастные, — уточняет Сергиенко. — Это и понятно. Раньше они работали "всерую", договаривались обо всем через знакомых, а теперь всем приходится платить налоги, и большие.
По словам краматорчанина, кумовство если и не исчезло совсем, то его роль в решении вопросов заметно снизилась, да и уровень коррупции в городе тоже упал.
— Конечно, я сам стал беднее процентов на 20–25, как и остальные, но в стране идет война — это ответ на все вопросы, — продолжает бизнесмен и паркуется возле горсовета. В конце зимы 2014 года именно здесь стали проводить пророссийские митинги.
Оккупация: до и после
В апреле 2014-го центр города полностью преобразился. Тогда бойцы так называемого "Народного ополчения Донбасса" захватили отделение милиции и горсовет. На подходах к зданиям выросли баррикады из мешков и арматуры, над которыми реяли флаги "ДНР". Тут же люди с обязательными атрибутами — георгиевскими ленточками на рукавах — стали записывать добровольцев в "самооборону".
Память о войне. На некоторых зданиях еще можно увидеть следы от осколков и пуль
— Вы не понимаете, их же готовили заранее, вливали в это деньги, — Сергиенко, вспоминая события пятилетней давности, почти на каждый вопрос реагирует эмоциональным "вы не понимаете" и сбивчиво пытается объяснить. — Таких активистов из местного населения было не так уж и много. За Россию? Нет, вы не понимаете! Большинство наших жителей — это обыватели, живущие по принципам "я хочу кушать" и "чтобы все было спокойно".
Сам предприниматель не стал дожидаться прихода российских военных и уехал из Краматорска до оккупации города. Говорит, что оставаться было опасно для жизни: состоятельный бизнесмен, помогавший украинским военным продуктами и вещами первой необходимости, не мог не вызвать интереса со стороны агрессивно настроенных "ополченцев". На три месяца оккупации из региона выехало большинство из тех, с кем я беседую, в том числе Светлана Рудь, с которой мы встречаемся после разговора с Сергиенко. До 2014 года она возглавляла краматорское отделение "Свободы" и была одним из организаторов Евромайдана в городе.
— Первые два года мне казалось, что война действительно изменила нашу громаду, — задумчиво рассуждает Светлана, энергичная худощавая женщина средних лет. — Люди стали более открытыми, публичными. Даже те, кто раньше никак не участвовал в социальной жизни города, стали появляться на мероприятиях, участвовать в диалогах и дискуссиях.
Одно время в городе пышно расцвел "ура-патриотизм", признается собеседница. Отдельные активисты стали добиваться, чтобы в начале каждой сессии в горсовете исполнялся государственный гимн, а сами пристально следили за тем, кто как себя ведет и кладет ли руку на сердце. Постепенно искусственный пафос рассеялся, но и захвативший было краматорчан гражданский активизм тоже сошел на нет. Людей засосала трясина, как выражается Светлана. Да и местные лидеры мнений, к которым поначалу прислушивались горожане, переругались между собой. У каждого оказалось свое видение дальнейшего развития Краматорска, находить компромиссы и точки соприкосновения активисты так и не научились. Люди расстроены еще и тем, что многие, кто принимал участие в захвате админзданий и появлялся на многочисленных блокпостах, не понесли никакого наказания.
— Все видят, что некоторые сепаратисты — мэры городов, чиновники, силовики — остались на своих должностях, — высказывается Светлана. — Конечно, доказательства их причастности тяжело найти, но стало понятно, что никто особо не придает значения их настоящим убеждениям.
Одним из таких растянувшихся на годы судебных процессов стало дело бывшего мэра Славянска Нели Штепы. Во время оккупации она призывала земляков прийти на "референдум" и проголосовать за самоопределение "ДНР", но после освобождения города и своего ареста сказала, что делала это под давлением террористов. Штепе грозит пожизненное заключение, решение по ее делу суд до сих пор не вынес.
Избежали наказания не только высокопоставленные лица, считает Светлана Рудь. Горожане отказывались свидетельствовать против своих соседей, а сами подозреваемые уверяли, что просто следили за порядком и к насилию не прибегали. Еще в 2015–2016 годах в городе можно было увидеть боевиков, которые воевали в Донецке, получали там за это деньги, а сюда приезжали погулять. Сейчас такого в Краматорске нет, уверяет активистка.
Воспитание "иждивенцев"
Пять лет назад подконтрольные Украине города Донецкой области превратились в центры притяжения для международных гуманитарно-правовых фондов. Обильно хлынувшие сюда грантовые деньги привели к хаотичному размножению местных инициатив. Сейчас только в Краматорске зарегистрировано порядка 600 организаций, из которых реально работает меньше полусотни. Неудивительно, что общественная деятельность здесь стала ассоциироваться с грантоедством.
— Дошло до того, что международники уже с трудом находят участников для своих тренингов, настолько люди избалованы этим вниманием, — объясняет коммуникационный координатор "Активной громады Краматорска" Игорь Бутов. Сам он похож скорее не на гражданского деятеля, а на работягу с завода: небритый, с впавшими щеками и натянутой на уши шапкой. В отличие от многих коллег, он не склонен идеализировать общественные организации.
— Сейчас общественники в большей своей массе, к сожалению, просто зарабатывают деньги на грантах, — говорит Игорь. — А я считаю, что при внешней подпитке не может быть настоящей гражданской активности. Конечно, определенный выхлоп от этих инициатив есть, но в основном это бестолковая трата чужих денег.
День освобождения. Краматорские патриоты День освобождения считают главным городским праздником
Другой местный активист, попросивший не называть его имя, считает, что такое отношение к деятельности общественных организаций сложилось из-за того, что они в основном направлены на долгосрочную перспективу и не предполагают мгновенного результата. Международные фонды готовы вкладывать деньги в образовательные тренинги, на которых громаду учат отстаивать свои права, публично высказываться по тем или иным вопросам, разбираться в деятельности органов власти и в их зоне ответственности. Однако население пока не видит конкретных результатов таких программ. В идеале их надо разбавлять более прикладными проектами, считает собеседник Фокуса.
Впрочем, в "иждивенчестве" на Донбассе обвиняют не только общественников, но порой и переселенцев. По крайней мере детский психолог Наталья Борщевицкая уверена, что эта категория людей иногда пытается использовать свой статус не совсем справедливо.
— Я бы вообще понятие "переселенец" убрала, прекратила бы все льготы. Мне кажется, что те, кто ходят и просят о какой-то помощи на основании того, что они уехали из Донецка, — это бессовестные попрошайки! — молодая женщина произносит это с заметным раздражением. Сама Наталья тоже переселенка. Вместе с двумя маленькими сыновьями она выехала из Донецка сразу после того, как в мае 2014 года в областном центре захватили аэропорт. Обустроившись в Краматорске, она затребовала свои бумаги с прежнего места работы, но трудовая книжка пришла с печатью "ДНР". По украинским законам такой документ считается испорченным, и женщине понадобилось время, чтобы утрясти этот вопрос.
Шрамы Краматорска
С Натальей Борщевицкой мы встречаемся на ее рабочем месте, в небольшом кабинете в детском саду "Катюша". Сейчас в дошкольном учреждении уже ничего не напоминает о событиях пятилетней давности. В просторных, закиданных игрушками комнатах резвится малышня, детский смех эхом проносится по коридору. Заведующая Наталья Трунова, красивая женщина с выразительными карими глазами, соглашается провести экскурсию по детсаду и показывает спальни с новыми кроватями. В июне 2014 года сюда упал снаряд, насквозь пробивший крышу. К счастью, обстрел был ночью и никто не пострадал, а вот события 10 февраля 2015 года весь персонал "Катюши" помнит в мельчайших подробностях.
— Обстрел длился восемь минут, все произошло очень быстро, — рассказывает заведующая и по-детски широко распахивает глаза. — Я тогда была воспитательницей, наша группа как раз легла спать, и мы с напарницей начали вытаскивать детей из кроватей, укутывать в одеяла и выводить в коридор. Каким-то чудом никто из малышей уже не играл во дворе, все зашли в помещения. Иначе не знаю, что могло бы быть.
В это время в детском саду оказалась и Александра Клименко, пришедшая забрать трехлетнего сына Клима. Несмотря на уговоры воспитателей переждать обстрел, мама решила вернуться домой, где остался старший ребенок. Добежать до подъезда не успела, погибла от осколка, прикрыв собой Клима. Мальчик выжил.
— Когда обстрел закончился, мы сразу же начали искать Леночку, одну из наших воспитательниц, — продолжает Наталья. — Как раз перед этим она пошла домой. Потом узнали, что она тоже погибла.
На тот момент Краматорск уже полгода как был освобожден, вернувшиеся местные жители стали забывать о военных действиях, по-новому привыкая к мирной жизни. Внезапный обстрел стал шоком для всех. Аналитики связали его с минскими переговорами и давлением на Петра Порошенко, чтобы он пошел на уступки. В тот день в городе погибли 17 человек.
Разрыв поколений
Отличительная черта Краматорска сегодня — обилие национальных символов. На каждом столбе обязательно есть желто-голубая метка, полинявшая от времени. После того как боевики Игоря Стрелкова ушли из города, местные патриоты везде рисовали флаги, символически закрепляя эту территорию за Украиной. Желто-голубые полотнища можно увидеть не только на государственных зданиях, но и на балконах многоэтажек, над зданием рынка или какого-нибудь магазина, даже над дорогами есть растяжки с национальными символами. Сейчас в городе несложно найти патриотов: здесь действуют общественные организации, хабы, объединяющие активных украинцев, которые видят позитивные изменения в городе, произошедшие за последние пять лет. Услышать противоположную точку зрения гораздо сложнее, краматорчане не хотят ее высказывать публично.
В одном из жилых дворов я прислушиваюсь к разговору пенсионерок, они привычно жалуются на высокие цены и низкую пенсию. Разговаривать с журналистом бабульки не хотят, лишь выдают на разные лады раздраженное "жить стало просто невозможно". "Та я б того Порошенка задавила своїми руками", — гневно резюмирует одна из них, и женщины резво ретируются.
Мирный Славянск. Сегодня в городе почти ничего не напоминает о трехмесячной оккупации
Чуть позже со мной соглашается поговорить 69-летняя Валентина (по просьбе собеседницы имя изменено). Она медленно идет по тротуару, опираясь на палочку, и тянет сумку на колесиках. Несмотря на возраст, губы женщины накрашены яркой розовой помадой, а из-под берета кокетливо выглядывает седая прядь. Валентина признается, что за последние пять лет Краматорск действительно стал прихорашиваться, во дворах появились новые спортивные и детские площадки. О событиях пятилетней давности рассказывает охотно. Говорит, что тогда ей было почти не страшно.
— Я же всю жизнь прожила, не видя войны, поэтому все это казалось ненастоящим, — грустно улыбается она. — Гремят какие-то взрывы, а я у себя на винограднике копаюсь, даже не отвлекалась. Нам казалось, что ничего серьезного, действительно опасного произойти не может.
Испугалась потом, когда на улицах города появились убитые, а в стенах многоэтажных домов зазияли бреши.
— В Киеве или еще где-то могут рассказывать, что мы тут сами виноваты, но разве мы этого хотели? Никто не хотел войны! — женщина расстроенно поджимает губы. Как и многие другие люди в возрасте, в произошедшем она винит Евромайдан, а от участия РФ в боевых действиях отмахивается.
— На нас же не фашист напал! Что они придумали — Россия напала! Я не могу этого понять, что-то сомневаюсь в этом, — в глазах женщины появляется растерянность.
– Кто же воюет с украинской армией? Думаете, местные — жители Донбасса?
— Нууу… нет, — неуверенно тянет она. — Зачем им это надо? Да что вы меня спрашиваете? Откуда мне об этом знать? Я просто хочу, чтобы был мир.
Возраст счастья
Пожилым людям сложнее отказаться от привычных стереотипов, переосмыслить произошедшее на Донбассе и признать участие в этом России, которая для большинства ассоциируется не с независимым государством по соседству, а все с тем же Советским Союзом и, соответственно, с молодостью и стабильностью. Об этом мы говорим с 57-летней Натальей Бондаренко, которая пару лет назад основала в Славянске организацию "Вік щастя" для людей в возрасте 50+.
Возрождение "Катюши". Детский сад полностью восстановили после обстрелов 2014 года
С активисткой мы встречаемся перед Славянским горсоветом, рядом с пустующим постаментом, где до июня 2015 года стоял памятник Ленину. Просторная площадь залита солнечным светом, несмотря на рабочий день, здесь людно: кажется, что первое весеннее тепло всех заставило выйти на улицу. Сложно поверить, что пять лет назад город словно вымер. Не выехавшие из Славянска люди в центр выходили лишь по крайней необходимости, любая вылазка могла стать последней. При этом даже тогда здесь продолжали функционировать заводы: рабочих не отпускали в отпуск, а пропускавших смены увольняли.
— Сама я сразу отсюда уехала, — признается Наталья. — Даже машину бросила, боялась, что ее заберут где-то на выезде. Оставаться в городе было бессмысленно и опасно.
Бондаренко родом из Харькова, но давно перебралась на Донбасс. Основала туристическую компанию в соседнем Святогорске, а квартиру купила в Славянске. Говорит, что до войны у нее был успешный бизнес, боевые действия все изменили. Однако уезжать из полюбившегося края Наталья не захотела, решила остаться здесь, но полностью сменить сферу деятельности. Так и появился "Вік щастя". Сегодня у нее более ста подопечных, которых она учит тому, что после 50 жизнь не заканчивается, что они могут и дальше жить полноценно и насыщенно.
— У нас есть курсы компьютерной грамотности, наши женщины занимаются танцами, играют в боулинг, мы ходим в походы, — перечисляет Наталья. Понемногу она пытается отучить их и от хронической ностальгии по Советскому Союзу.
— Я объясняю им, что всегда надо смотреть в будущее, а не в прошлое, надо строить планы и мечтать. Тогда и этой тоски по СССР не будет. И да, потихонечку получается их менять, — уверенно говорит Бондаренко.
Тем же вечером я встречаюсь с активными участницами возрастного клуба, которые как раз выходят из танцевального зала после очередной тренировки. 60–70-летние женщины смеются и громко переговариваются, обсуждая планы. Расспрашиваю их о том, как изменился Славянск за последние годы.
Новое имя. После сноса памятника Ленину главная площадь Славянска стала Соборной
— Ну, уделяется внимание дорогам — их стали ремонтировать. Школу еще хорошую сделали. Но вообще город как был болотом, так и остался! — наперебой трещат пенсионерки.
— А знаете, что поменялось? — хитро улыбается одна из них. — Это мы! После того как стали ходить в клуб и заниматься спортом, изучать компьютер, мы кардинально поменялись. Ведь лично у нас сейчас совершенно новая жизнь.