Глава института Нацпамяти Антон Дробович о русском языке и креативной декоммунизации

Завтра мы проснемся совсем не теми людьми, что сегодня, и уж точно совершенно другими, чем были вчера. Новые впечатления, переживания, мысли и идеи. От бесконечного мельтешения событий элементарно можно тронуться умом и утратить представление о себе как цельной личности (вопрос о том, горе это или благо, как учат буддистские монахи, оставим за скобками). Единственное, что позволяет сохранить цельность существования (или хотя бы иллюзию этой цельности), — память.

И это справедливо не только для человека, но и для народа. Украинский институт национальной памяти (УИНП) — одна из важнейших гуманитарных институций в стране. Формально институт создали давно, но активно работать он начал после Революции достоинства и сейчас отвечает за реализацию политики декоммунизации. Именно декоммунизацию украинской памяти называют одновременно одним из главных достижений института за последние пять лет и главным поводом для претензий к нему.

Бывшему директору УИНП Владимиру Вятровичу не удалось избежать перекосов с излишней героизацией одних исторических личностей и стигматизацией других. Поэтому новому руководителю института Антону Дробовичу предстоит иметь дело не только с незавершенным и несовершенным процессом декоммунизации, но и другими стратегическими проектами, среди которых "долгострои" Музея Революции достоинства и архива УИНП. А также долго и последовательно объяснять украинскому обществу, что такое Институт нацпамяти и для чего он нужен.

Почему вы решили участвовать в конкурсе на должность директора Института нацпамяти?

— За свою карьеру я успел поработать в сфере памяти: в мемориальном центре BABIY YAR, а до этого — в образовательных, коммуникационных и культурных проектах. Также я около десяти лет занимаюсь преподавательской деятельностью. Поэтому уверен, что коммуникации и умение налаживать диалог — мои сильные стороны.

УИНП в свое время создали, чтобы нивелировать системное идеологическое влияние в сфере нацио­нальной памяти, существовавшее во времена СССР: определенные события затирались и искусственно вытеснялись из истории.

Аналогичные институции есть в Центральной и Восточной Европе. Цель их создания была точно такой же: преодолеть советское прошлое и сделать обществу прививку от повторения его рецидивов. Широкая аудитория не всегда корректно воспринимает деятельность института. Поэтому мне кажется, что мои навыки в области коммуникаций будут здесь полезны, в том числе чтобы четче артикулировать, чем и занимается УИНП.

Настороженность части общества к институту в какой-то мере связана с тем, что его предыдущее руководство иногда пыталось конструировать историю вместо ее освещения. Какими будут приоритеты УИНП в вашу каденцию?

— Среди стратегических приоритетов — перейти в активную фазу строительства Музея Революции достоинства и закончить строительство ведомственного государственного архива УИНП, куда перевезут архивные материалы репрессивных органов (сейчас они хранятся в разных местах). Эту работу начало предыдущее руководство института, теперь важно закончить начатое. Это прорыв не только для Украины, но и для всей Восточной Европы, поскольку у нас самый большой доступный архив репрессивных органов и наиболее лояльное законодательство в этой области.

Еще одно важное направление — усиление работы государственных органов (в частности МИДа) над признанием в мире Голодомора геноцидом украинского народа и повышение внимания к памяти других народов, составляющих украинскую политическую нацию. А также организация масштабного направления работы по противодействию российской информационной агрессии. К сожалению, Россия инструментализирует историю и использует ее в гибридной войне против Украины.

Что сегодня происходит с проектом Национального музея Революции достоинства и мемориала Героям Небесной сотни?

— Еще в 2018 году провели международный конкурс, в котором победила немецкая компания. Однако затянулся процесс оплаты за победу в конкурсе. Это произошло лишь в конце декабря прошлого года. Теперь мы можем заключить с компанией контракт, по которому она становится генеральным подрядчиком. Сейчас идут переговоры. На текущий год заложено финансирование проекта в размере более 100 млн грн.

Нужно подписать контракт с генподрядчиком и разработать проектно-сметную документацию. Тогда в 2021 году мы сможем начать строительство музея.
С мемориалом Героям Небесной сотни ситуация сложнее. Его планируется разместить прямо на спуске по Институтской, на месте массовых расстрелов. Но на эту территорию наложен арест до окончания следственных действий, на данный момент строить там ничего нельзя.

Издержки декоммунизации. По мнению Дробовича, бездумный снос советских памятников — не лучшая идея

Вторая проблема связана с тем, что часть активистов считает, что строить мемориал так близко к месту гибели людей — не лучшее решение, якобы строительство там уничтожит место массового преступления. Но по этому вопросу проходили общественные обсуждения, и никаких серьезных причин не строить мемориал на указанном месте не озвучивалось.

На каком этапе находится строительство ведомственного государственного архива УИНП?

— Разрабатываем проектно-сметную документацию. Финансирование проекта на текущий год — около 50 млн грн. Если все пойдет по плану, в следующем году мы сможем начать строительство. Уже известно, что здание будет находиться на Троещине. У директора архива Игоря Кулика оптимистичный взгляд на сроки — он хотел бы за два-три года завершить строительство.

Демифологизировать историю

Одно из важных направлений международной работы УИНП — украинско-польские отношения. В последние годы в них были шероховатости, но осенью стало известно о возобновлении сотрудничества по почтению памяти жертв войн и политических репрессий. Как вы оцениваете украинско-польские отношения сегодня?

— Готовность к диалогу есть у обеих сторон. Едва вступив в должность, я получил приглашение на встречу от моего коллеги из Польского института национальной памяти. Также я уже трижды встречался с польским послом. Впервые за много лет польский МИД осудил акт вандализма в отношении украинского мемориала на горе Монастырь в Польше.

Украина со своей стороны разблокировала выдачу разрешений на поисковые работы польских захоронений. Сейчас мы ждем от Польши ответных шагов по восстановлению разрушенных за последние пять лет украинских мест памяти в Польше. Как только мы увидим их, готовы предложить пакет новых вариантов сотрудничества. У нас много идей и совместных культурных проектов: выставки, книги, комиксы. В нашей с Польшей общей истории много объединяющих моментов. Именно на них и нужно делать акцент.

Один из озвученных вами приоритетов — признание другими странами Голодомора геноцидом украинского народа. Какие здесь главные акценты?

— Первая точка внимания — Германия, где вскоре должны пройти парламентские слушания в Бундестаге на эту тему. Мы готовимся, проводим консультации с МИДом, а также с учеными, юристами и международниками.

Говоря о международных отношениях, нельзя не коснуться украинско-российских. Как институт видит свою роль в вопросе противодействия российской информационной агрессии? Как здесь уйти от использования языка ненависти?

— Российский режим использует собственных граждан, накачивая их ненавистью в политических целях. Мы подобные методы применять не можем, иначе чем мы будем отличаться от России?

Наша позиция — открытость. Я бы хотел, чтобы часть отечественных продуктов создавалась на русском и российская аудитория также могла стать потребителем наших нарративов.

Наш главный принцип — правда. Мы должны подавать достоверные факты: например, объяснять людям разницу между Великой Оте­чественной войной и Второй мировой. Доносить, что первое — идеологический конструкт, а второе — научный консенсус либеральных стран. Такой подход демифологизирует историю.

Мы должны создать пространство, которое стимулирует к честному и открытому обсуждению самых непростых тем. Чтобы любой человек захотел быть частью этого сообщества, где нестрашно говорить даже сложную правду. Чтобы сшить страну, нам не нужно выдумывать никаких национальных героев — достаточно просто честно посмотреть на собственную историю.

Креативная декоммунизация

В теории звучит отлично, но как с этим быть на практике, когда доходит, например, до декоммунизации? Вспомним хотя бы истории с памятниками Ватутину и Щорсу.

— Процесс декоммунизации продолжается. Принятие закона об осуждении тоталитарных режимов — эпохальное достижение. Оно реализовано и в практической плоскости: десятки тысяч объектов — символов советского прошлого — в публичных пространствах демонтированы. Примеры с памятниками Ватутину и Щорсу сегодня перестали быть правилом, а стали исключением. Эта часть декоммунизации почти завершена.

Но есть и незавершенные процессы. Например, [часть украинцев] пока не до конца осознают связь между жертвами коммунистического режима и декоммунизацией. Важно объяснить людям, что серп и молот — запрещенный символ, потому что СССР — это не только построенные железные дороги и промышленность, но и миллионы жертв, система доносов, ГУЛАГ, репрессивная психиатрия, военные интервенции, цензура и атмосфера страха.

Украина сегодня — воюющая страна, а во время вой­ны легко забыть, что государство не может быть выше человека. Тут достаточно вспомнить плачевный пример СССР. Только глубокое понимание подобных вещей может упредить повторение страшных страниц истории.

А что вы думаете о культурной составляющей декоммунизации? Ведь не только население, но и представители органов власти часто не могут отделить идеологию от культурной ценности объектов. Из-за этого за последние пять лет уничтожено много интересных советских мозаик и барельефов. Как с этим быть?

— Я сторонник креативной декоммунизации. Это инструмент, который позволит людям принимать решение, что делать с конкретными объектами в их городе или селе. Но обязательно в диалоге с экспертами, искусствоведами, кураторами. Потому что эти объекты, с одной стороны, — оскорбление памяти миллионов жертв советского режима, а с другой — могут иметь культурную ценность.

Какие есть варианты? Эти объекты можно просто демонтировать и уничтожить, но можно и перенести в специально созданные музеи тоталитарного искусства. Третий способ — дать им иное определение, поместив в другой контекст, тогда они "зазвучат" совершенно иначе и даже станут инструментом разоблачения советского режима. Это лучший способ работы с подобными объектами.

Важно, чтобы человек, пришедший в условный музей тоталитарного искусства, мог сформировать корректное отношение к увиденному. Чаще всего для этого достаточно правдивой информации. Правда — лучшее оружие.