Однажды мы уже дошли до Москвы. Может, и сейчас попробовать, — Витурис Ярутис

Витурис Ярутис окончил физический факультет Вильнюсского университета. Работал в школе, затем научным сотрудником. Когда Литва стала независимой, открыл книжный магазин, затем, в начале девяностых, начал переводить на литовский язык книги польских авторов. На его счету 15 переведенных романов, стихотворных сборников, книг по истории, искусствоведению.

Витурис помнит советское прошлое и взвешенно относится к процессам, которые происходят сейчас в Европе. Он сочетает в себе рациональность физика с тонко чувствующей натурой человека, долгие годы работающего с языком.

В старом парке у "Замка на воде" в селе Войновице, в двадцати километрах от Вроцлава, мы говорили с Витурисом Ярутисом о языке и русской оккупации, о счастье жить без границ и делиться своей радостью с другими.

"Схема оккупации у нас была точно такой же"

Россия сейчас воюет с Украиной, как к этому относятся в Литве?

— Официально Россия ни с кем не воюет. У вас там воюют российские "отпускники". Меня лично это страшно бесит. Путин — как демон какой-то, хотя и не один такой в Европе, конечно. Как можно оценивать ситуацию, в которой гибнут люди, которая программирует страдания людей в будущем? Как минимум 10–20 лет будет течь кровь из этой раны.

Знают ли в Литве истинное положение дел в Украине?

— До людей доходит правдивая информация. И никто не сомневается в том, что причиной всему — агрессия России. Мы же все это проходили, знаем российский менталитет изнутри. В какой-то мере мы его сами усвоили. И потому Россию гораздо лучше понимаем, знаем и чувствуем, чем, скажем, наши коллеги из Западной Европы. И схема оккупации у нас была точно такой же. Советы освобождали нас от поляков, от фашистов, в том числе и от литовских. Но этот факт они эксплуатировали в течение десятилетий для собственной оккупации стран Европы.

Знаешь, мне всегда казалось, что Россия никогда не относилась серьезно к обретению нами независимости. Она как бы думает: "Да, радуйтесь, вы независимые, но вы все равно наши". И я имею в виду не только политиков. Недавно читал статистику в медиа, согласно которой больше половины жителей России считают, что Литва вступила в СССР по собственному желанию. А это уже, понимаешь, общественное мнение. И с ним что-то сделать трудно.

Твоя семья не понаслышке знает, о том, как это происходило.

— Да, после войны в оккупированной русскими Литве выполнялся план по репрессиям. Какой-то процент литовцев выселяли из Литвы. Честно говоря, я не понимаю, для чего это делали. Мой двоюродный дедушка был "кулаком". Приехала ночью машина, дали полчаса, чтобы собрать вещи, и всю семью вывезли на поселение в Сибирь.

Как они там жили?

— Дедушка как здравомыслящий мужик наладил себе жизнь. Точно, конечно, я этого не знаю, но таковы семейные легенды. Корову держали, молоко и сыр продавали русским, научили их варенье варить и соленья делать. Так что мой дедушка и там жил, как кулак. А после смерти Сталина и реабилитации бросили все и вернулись на родину. Для Литвы это обычная история. В каждой семье был кто-то репрессирован. У нас существует общественное движение, члены которого до сих пор каждое лето ездят в Сибирь, ищут литовские кладбища, отдельные могилы и приводят их в порядок.

"Литва имеет больше оснований напасть на Россию"

Каково отношение литовцев к России сейчас?

— Умом Россию не понять. Так же, как и Германию, скажем, перед Второй мировой войной. Что случилось в двадцатом веке с народом, который являлся самым развитым в Европе? То же самое и Россия. Высокая культура, которую мы ценим. В некотором смысле можно говорить и о Стокгольмском синдроме. Но в отличие от ряда наших западных соседей, которые готовы уже снять санкции и пойти на уступки, мы не обманываемся в отношении России.

Есть ли у граждан Литвы опасения касательно возможной российской агрессии?

— Не думаю, что какая-то страна может сейчас напасть на Литву. Правда, когда речь идет о России, тут черт его знает. Сами русские понять ничего в себе не могут и не знают, что им завтра в голову взбредет. Но мне кажется, что в том состоянии, в котором сейчас Россия, она на Литву нападать не станет. А достаточного количества пророссийски настроенных жителей в Литве Россия уже не найдет, чтобы реализовать планы, подобные украинским. Мне кажется, Литва имеет больше оснований напасть на Россию.

В самом деле?

— Я был бы только "за", честное слово. Сперва, конечно, нам нужно немного танков заиметь, потому как сейчас у Литвы ни одного танка. Ну и купить себе второй самолет.

У вас всего один?

— Ну да. Несколько лет назад с нашими вооруженными силами случилось такое несчастье, и число наших ВВС сократилось сразу вдвое. Было два истребителя, остался один.

И какие у Литвы поводы для нападения?

— Да много. Можно, например, взять и отомстить за все. А можно из интереса напасть. Имеется же исторический прецедент. Однажды мы уже дошли до Москвы. Может, и сейчас попробовать? Во времена Гедиминаса и мы в гибридных войнах были сильны. Можем попытаться найти какую-нибудь внучку Путина и жениться на ней, а может, даже выйти замуж за кого-нибудь. И так потихоньку стать хозяевами Кремля.

Объединенная душа Европы

У каждого народа есть своя душа, некий образ, что самое главное в этом образе у литовцев? Как ты узнаешь родного по нации, крови, духу человека?

— Я не верю в душу народа на этнической основе. Душа — вещь метафизическая. И с политикой она не имеет ничего общего. Этнополитические стремления в Европе появились довольно поздно, в начале XX века. И Литва перед войной была полиэтнической. У нас жило очень много евреев. Во многих городках и поселках они составляли большую часть населения. А литовские элиты были тесно связаны с польской культурой. Скажем, Чюрленис писал по-польски и считал себя литовцем. Поэтому душа народа — это интеграл, общая производная многих культур, развивающихся на данной территории. Каждая культура, каждый народ имеет что-то свое, и они взаимообогащаются. И только так возникает душа. И чем больше она имеет разнонациональных оттенков, тем она красивее.

Витурис Ярутис: "Не думаю, что какая-то страна может сейчас напасть на Литву. Правда, когда речь идет о России, тут черт его знает. Сами русские понять ничего в себе не могут и не знают, что им завтра в голову взбредет"

Brexit показал, что англичане не видят смысла в существовании ЕС, что ты думаешь по этому поводу?

— Я думаю, люди смешивают разные понятия. ЕС — искусственный политический организм. Впрочем, политический организм всегда искусственный. Не знаю, что с ним будет дальше. Но я верю в то, что идея соединения душ различных народов Европы имеет огромный смысл и за ней будущее. Европа, по сути, один организм, в котором все части имеют общий генезис и культурные истоки. Мы развивались во взаимном влиянии друг на друга.

Наивно думать, что можно спрятаться за границами от общеевропейских процессов. А потому Британия останется в Европе, что бы ни произошло. Я не могу сделать свою руку не своей, просто написав на ней: "это рука не принадлежит этому телу" Так и Brexit. Объединение Европы — естественный культурный процесс, хотя он и начинался как бизнес-проект.

Необходимость делиться радостью

Ты окончил физический факультет Вильнюсского университета. Почему физик по образованию вдруг стал переводчиком?

— Моя мама родилась в регионе Сувалькия, граничащем с Польшей. Там же жили мои двоюродная бабушка и дед. В детстве родители оставляли меня в деревне на весь теплый сезон, от весны до осени. Мы жили в Каунасе, и для того, чтобы въехать в эту приграничную зону, нам нужно было за две недели получать разрешение. И вот там у меня возникало какое-то особое настроение. Я смотрел на облака, как они свободно пересекают границу, и думал о том, что и я хотел бы быть таким же, как они.

Мое желание переводить выросло из детской любви к Польше, к польскому телевидению. У нас в деревне был маленький черно-белый телевизор, мы смотрели "Сопот", другие передачи. Детская, мифическая Польша запечатлелась в моем сердце навсегда, а в девяностые годы, видно, как-то ожила.

Что для тебя главное в работе переводчика?

— Польского поэта Петра Зоммера, главного редактора журнала "Зарубежная литература" и переводчика с английского, как-то спросили, как он стал переводить американских поэтов. Петр ответил: "Захотелось показать одно стихотворение знакомой девчонке". Ему захотелось поделиться с ней своей радостью. Ну вот так и я. Мною движет необходимость делиться впечатлениями от кино, книг.

А говоря серьезно — причина в самой польской литературе. Она древнее и мощнее литовской, расцвет которой пришелся на конец XIX века. Именно перевод сейчас является одним из источников развития языка. То, чего не хватает литовскому языку, можно взять из польского, но не буквально заимствовать, а перенести чужую семантику на родную почву и привить ее. Для меня эта работа очень органична. Язык — живой организм. Ему надо доверять. Я не сторонник строгих нормативов и запретов в языке.

Что ты имеешь в виду?

— В Литве есть Инспекция языка. И журналист за ошибки в своем тексте может, например, получить штраф. Этого я не понимаю. Сразу после обретения независимости мы боялись за свой язык, делали все, чтобы он выжил. Но сейчас, я думаю, надо доверять языку. Он как живой организм имеет свою иммунную систему.

Погоди, кого штрафуют и за что?

— Медиа. Издательство теоретически тоже может быть оштрафовано, если в выпущенных книгах найдут ошибки, в том числе грамматические. На практике это встречается в последнее время не часто. А вообще у нас есть две таких институции. Комиссия литовского языка — нормирующий орган. И Инспекция литовского языка — контролирующий. И если, например, ведущий телепередачи неграмотно говорит по-литовски, его могут оштрафовать за незнание языка.

Что для литовского языка значит соседство с русским языком?

— Мы всегда были в тесном контакте со славянскими народами и языками. Во времена Гедиминаса языком официальных документов был так называемый гуцкий, то есть белорусский.

Когда в конце XVIII века мы потеряли независимость, появился запрет на использование литовского языка в качестве письменного на территории Литвы. Писать можно было только по-русски. И в это время языком литовских патриотов стал польский язык. Если говорить о советской эпохе, по сравнению с большинством республик нам удалось сберечь наш язык от русифицирования. В школе мы русский учили как зарубежный, а литовский изучался как родной и являлся главной дисциплиной. Считалось, что без литовского языка ты не станешь литовцем.

Почему в Литве национальный язык не уничтожался так целенаправленно, как это делалось в Украине?

— Отличие между оккупацией Литвы и Украины было в том, что советские власти в Литве не ставили цель русифицировать нацию. Они не хотели сделать из Литвы малую Россию, чтобы она исчезла как Литва, как народ. Им нужна была власть над литовским народом. Может быть, даже имела место такая своеобразная перверсия: оккупант знал, что мы литовцы, и наслаждался властью именно над другим народом. В том смысле, что если бы мы стали вдруг русскими, такого сексуального удовольствия уже бы не было.

Национальные особенности письменной культуры

К слову о русификации. Сохранилась ли в языке матерная лексика?

— В обиходе используют русский мат, что неудивительно. Мы долго имели дело с "милитарным" русским. А матерная лексика — она солдатско-тюремная, и эта среда в оккупированной Литве как раз доминировала. С царских времен литовских рекрутов забирали в армию на 25 лет. Вернувшись, они использовали ту лексику, к которой привыкли. И это происходило почти двести лет. Теперь у нас даже дети умеют ругаться матом, хотя русского языка совсем не знают.

Это проблема для литовского языка?

— Да, конечно. Прошло столько лет, а нам по-прежнему недостаточно своих литовских проклятий и прочих ругательств. Я перевожу не только книги, но и фильмы, и был случай, когда я мат заменил словом "черт" и публика смеялась, понимая, что на самом деле употреблен эвфемизм. Но надо сказать, что в литовской литературе есть какое-то эстетическое сопротивление мату. Письменный язык почти его не принимает.

В устной речи невозможно отучить людей от мата, а письменная сохраняет целомудренность. Почему?

— Хороший вопрос. Не знаю. Может быть, потому, что наша литература очень молодая. И письменная культура для нас была и остается предметом особой заботы. Чем-то высоким.

Витурис Ярутис: "Душа народа — это интеграл, общая производная многих культур, развивающихся на данной территории. Каждая культура, каждый народ имеет что-то свое, и они взаимообогащаются. И только так возникает душа"

К слову о высоком. Правда ли, что литовские писатели имеют какие-то доходы, напрямую связанные с количеством их читателей?

— Мы маленькая страна, и у нас на доходы от своей книги не может прожить даже автор бестселлера. Но у нас есть авторское агентство, защищающее права всех зарегистрированных литовских авторов, и не только литераторов. И вот, когда книга появляется в публичных библиотеках и ею начинают интересоваться читатели, это фиксируется. Каждый автор, чьи книги были востребованы, получает в зависимости от количества запросов авторские отчисления. Авторы популярных книг каждый год получают вполне приличные суммы. Эта система у нас работает с 2002 года.

Библиотеки у вас популярны среди населения?

— Они перестроились и занимаются не только книгами. Потому их посещает много людей, особенно в небольших поселках и городках. Туда можно, например, пойти, чтобы воспользоваться интернетом: новости почитать и заплатить через интернет коммунальные платежи.

Садовник Бога

Ты веришь в Бога?

— Я человек традиции. Был бы в политике, стал бы радикальным консерватором в некоторых вопросах. Традиция является той почвой, на которой стоишь. И вера для меня является вот таким основанием. Мои дедушка и бабушка верили, и я с ними ходил в костел. Бабушка пела в хоре, а я, маленький, стоял возле органа. Сейчас я могу даже не верить буквально в догмы. Для меня важна традиция, некоторый образ поведения, некая этическая матрица.

Альтернативы нет?

— Думаю, что есть какая-то универсальная этика. И если ее представить садом, то религия является при ней садовником, который о нем заботится. Есть ли альтернатива ему? Не знаю. Может быть, возникнут какие-то технологии. И тогда нам не нужен будет классический садовник.

• Читайте также: Чтобы овладеть Беларусью, Путину даже не понадобится вести войну, – белорусский поэт Андрей Хаданович

Могут прийти такие времена?

— Надо признать, они уже приходят. Религия не имеет уже потенциала к развитию и изменению. Наш садовник постарел. Не хватает ему сил, знаний и умений, чтобы следить за садом, который становится все больше. Все больше разных растений, все больше разных болезней появляется в этом саду. И мир сейчас ищет, чем заменить этого садовника. Может быть, более молодой религией, а может быть — соединением технологии и морали. Некоторым новым цивилизационным механизмом.