Великий подкаблучник. Чему джазовый виолончелист Ларс Даниэльссон научился, копая могилы на кладбище

"Всегда мечтал стать плотником, делать всякие штуки из дерева", — говорит сухощавый седой мужчина в потертых джинсах. Недоверчиво кошусь на его тонкие пальцы, нервно стучащие по кофейному столику.

— Пробовали сами что-нибудь смастерить?

Он смущенно улыбается:

— Это только мечты. У меня никогда ничего не получится. Зато мой сын делает приличные гитары. Мои дети вообще успешнее меня.

Успешнее? Вот уж вряд ли. Человек, сидящий напротив меня во внутреннем дворе львовского отеля, — Ларс Даниэльссон, звезда мировой джазовой сцены. Журнал All Around Music называет его одним из самых талантливых композиторов третьего тысячелетия. Пьесы из инструментального альбома Даниэльссона Liberetto, выпущенного в 2011 году, изучают в престижных музыкальных колледжах Европы и США. В разное время он играл с Билли Хартом, Чарльзом Лойдом, Биллом Эвансом и другими легендарными джазменами. Сейчас Ларс работает с собственной группой и записывает по два альбома в год. А еще успевает писать музыку для драматического театра и симфонических оркестров.

КТО ОН

Шведский композитор, исполнитель джаза, один из самых востребованных басистов и виолончелистов Европы

ПОЧЕМУ ОН

Знает как проблемы с общением и привычка подчиняться могут привести к мировой известности

Мы встретились утром после его единственного концерта в Украине. Никаких хитов, ни вокала, ни танцев, на сцене трое — пианист, виолончелист (сам Даниэльссон) и саксофонист. Ведущий просил не шуметь и прислушаться, потому что "сейчас будет самый тихий и самый изысканный из концертов". Впрочем, переживал он напрасно. В зале не было даже шепота. Музыкантов шесть раз вызывали на бис, поэтому концерт длился гораздо дольше, чем планировалось.

— Вам грех жаловаться на неуспех. И дети, и родители наверняка вами гордятся.

— Мама точно гордилась. Ее не стало всего два года назад. Так что мне повезло, я мог оставаться "маминым мальчиком" до 56 лет. Где бы я ни гастролировал, после концерта обязательно звонил ей, чтобы рассказать, как все прошло. Отчитаться нужно было в подробностях. Выступление могло закончиться глубокой ночью, но я знал, что мама не ляжет спать, не дождавшись моего звонка. Музыку она любила до безумия, и я от нее, наверное, заразился.

Мамин мальчик

Госпожа Даниэльссон никогда не играла на публике. Жила в провинциальном шведском городке Смаландстенар, работала в местном отделении энергетической компании, а по выходным пела в церковном хоре. С детства мечтала хоть раз выступить соло, но так и не решилась. Брала уроки игры на гитаре, пыталась развивать слух, но без особого успеха. Ее муж, садовник, человек практичный и приземленный, к музыке был равнодушен, но хотел доставить радость жене и потому поощрял ее увлечение. Однажды на день рожденья супруг подарил госпоже Даниэльссон гитару. Вручил торжественно при друзьях и родственниках, собравшихся на маленькую домашнюю вечеринку. Она попыталась сыграть что-нибудь для гостей, но, взяв несколько аккордов, смутилась и отложила инструмент.

— Мне было тогда четыре года, — рассказывает Ларс, — я утащил гитару на кухню, чтобы никому не мешать и бренчал на ней весь вечер.

На следующий день мама отвела мальчика к учителю музыки. К двенадцати годам он уже хорошо играл на гитаре, фортепиано и органе. Настолько хорошо, что его приглашали играть на свадьбах и церковных праздниках. Гонорары Ларс откладывал на учебу в консерватории.

— Хотели воплотить мамины несбывшиеся мечты о большой сцене?

— Поначалу, возможно, так и было. Помню, как вертелся у зеркала с маминой гитарой и представлял, что играю перед полным залом. Мама наблюдала за мной и явно радовалась. Но очень скоро музыка стала для меня самостоятельной ценностью. Общительность никогда не была моей сильной стороной. Я просто не знал, что говорить после "привет", какие слова подобрать. Музыка все упростила, с ней не требовалось слов. Она стала моим способом общения с окружающими.

— Вы были замкнутым ребенком?

— А кто не замкнут в Швеции? Если вы бывали в скандинавских странах, то знаете, что люди там благовоспитанные, но очень закрытые. В беседе требуются недюжинные усилия и таланты, чтобы пробить броню равнодушной вежливости и добраться до чьих-то чувств. В детстве мне казалось, что так живут только у нас в Смаландстенаре. Повзрослев, понял, что и в больших городах принято возводить вокруг себя стены. Даже не знаю, что еще может пройти сквозь них кроме музыки.

Отцу Ларса не нравилась его идея стать музыкантом. Он часто повторял, что мальчику нужна "настоящая профессия", "верный кусок хлеба". Зато мама одобряла выбор сына, а ее мнение в семье всегда было решающим. Окончив школу Даниэльссон-младший отправился в Гетеборг, чтобы учиться в консерватории.

Уроки тишины

Уезжая, он чувствовал себя так, будто вырвался из капкана. Мама Ларса с трудом приняла то, что на всю жизнь застряла в городишке с пятитысячным населением и больше всего боялась, как бы сын не повторил ее судьбу. Этот страх передался мальчику. Родной город казался ему самым унылым на земле, а отъезд — спасением.

— Странно. Мои детские воспоминания о Смаландстенаре — это серые, скучные картины. Но вот недавно снова приехал туда после долгого перерыва — он прекрасен. Сам не знаю, почему раньше не замечал его красоты.

Как ни странно, в городе детства единственным местом, о котором Ларс всегда вспоминал с нежностью, оказалось кладбище. Не преуспев в качестве садовника, его отец стал зарабатывать подстриганием кладбищенских газонов и копанием могил. С годами Даниэльссону-старшему все сложнее становилось справляться с такой работой и все чаще, несмотря на недовольство жены, приходилось брать сына в помощники.

— Даже будучи студентом начальных курсов, я приезжал к родителям на каникулы и копал могилы. Мне это нравилось. Во-первых, с покойниками не нужно было разговаривать, им совершенно не мешали мои проблемы с общением. Во-вторых, они научили меня философски относиться к смерти и не драматизировать жизнь. Проводя время среди могил, я приобрел способность смотреть на все, что со мной происходит, как бы со стороны. В-третьих, и это, пожалуй, главное. На кладбище можно слушать тишину, а из тишины рождается музыка.

Музыка связала. В браке датской певицы Сесилии Норби и шведского виолончелиста Ларса Даниэльссона главное — музыка

Музыка, рождавшаяся из тишины, отличалась от той, которую преподавали в консерватории. Не была похожа на популярные песни, радовавшие маму. Ларсу нравились многие стили и направления, но ни одно из них не подходило для самовыражения. Поступив в консерваторию в 1975-м, он за год обшарил все музыкальные архивы Гетеборга, но не нашел того, что искал. Поиски продолжались до 1977-го. В тот год признанный джазовый мэтр пианист Чик Кориа и его молодой друг саксофонист Дейв Либман (оба американцы) совершали совместное мировое турне, один из концертов проходил в Швеции, и Ларс оказался в толпе слушателей. Дейву тогда едва исполнилось тридцать, он был в зените славы, играл исключительно со звездами первой величины, но тоже искал пути самовыражения. 18-летнему Даниэльссону Либман казался то ли небожителем, то ли героем, нашедшим Святой Грааль. Лишь годы спустя, став сценическим партнером Дейва, Ларс узнал, что его герой, как и сам он, испытывает трудности с общением и использует музыку как способ достучаться до людей, не понимающих его слов. В тот день на концерте решилась музыкальная судьба моего собеседника, он понял, что хочет играть джаз. На сцене находились пианист и саксофонист, Даниэльссон представлял себя третьим рядом с ними, но инструменты, на которых он играл, — виолончель, орган и пианино — не подходили для такого трио. После этого Ларс начал осваивать бас и через восемь лет познакомился с Дейвом уже как басист.

Привычка подчиняться

В 1985-м Либман и Даниэльссон организовали группу, в которую кроме них вошли шведский пианист Бобо Стенсон и норвежский ударник Джон Кристенсен. Новый джаз-банд привлек внимание крупных европейских студий звукозаписи Dragon Records, Royal Music, L+R Records. Поначалу репертуар формировал Дейв, но к концу первого года существования квартет заиграл музыку, которую писал Ларс, и тогда о нем заговорили как о всходящей звезде. Посыпались предложения от лидеров самых раскрученных джазовых проектов того времени. Причем некоторые из них, как, например, американский саксофонист Билл Эванс, готовы были не просто пригласить Ларса в свою группу, но даже подыграть в его сольном альбоме. В 1990-х квартет распался, Либман дал несколько интервью о том, что его скандинавские эксперименты окончены и он возвращается в США. Журналисты, пишущие о музыке, наперебой строили предположения о том, что теперь станет делать Даниэльссон. Одни предсказывали его переезд в Нью-Йорк или Чикаго, другие — расставание с джазом, но почти все сходились на том, что на горизонте вот-вот появится новый музыкальный проект с Ларсом в качестве лидера. Впрочем, сам он не был уверен, нужна ли ему собственная группа.

— Роль босса — совершенно не мое. Не умею и не люблю говорить людям, что делать. В юности я думал, что похож на маму, которая была у нас главой семьи, но теперь понимаю, что во мне много от отца, которому проще было следовать за кем-то, чем лидировать.

— Но вы все-таки создали группу, и очень успешную

— Я встретил людей, которым не нужен босс. Они не нуждаются в руководстве, сами знают, что делать. Кроме того, я участвую в других проектах в роли ведомого, а еще пишу музыку для исландского драматического театра Bastard. Знаете, это очень интересный опыт. Музыка была для меня важнейшим из искусств, а в театре она как бы вспомогательный компонент — дополняет сценическое действие. Ее приходится вписывать в общую канву спектакля так, чтобы она никому не мешала, но раскрывалась. Умение подчиняться тут очень кстати.

Создание собственной группы по времени совпадает с появлением в жизни Ларса нового персонажа — датской певицы Сесилии Норби. Если моему собеседнику не по душе роль лидера, то Сесилия просто создана для нее. Яркая и экспрессивная дочь композитора и оперной певицы, она еще в юности взбунтовалась против родителей и отказалась получать классическое музыкальное образование. В 18 лет Сесилия организовала свою первую бит-группу — Street Beat. На момент знакомства с Ларсом ей было 29, она уже пела джаз и записывала сольные альбомы. Даниэльссон и Норби работали вместе в нескольких музыкальных проектах, затем она продюсировала его диски, закончилось все это свадьбой.

— Кто главный в семье, вы или жена?

— Не знаю. Никогда об этом не задумывался.

— А если бы я задала этот вопрос ей, она сказала бы то же самое?

Впервые за время беседы Ларс рассмеялся:

— О нет! У нее точно был бы ответ… Неважно, кто главный, с ней очень легко — с ней можно общаться на языке музыки. С моими детьми это не проходит. Когда они были маленькими, я пытался устраивать им музыкальные подъемы. По утрам приходил с гитарой к ним в спальню и играл, они очень злились. Иногда в меня даже летели подушки.

— Никто из детей не увлекся музыкой?

— Они общаются с миром другими средствами. Старшая дочь живет в Париже и работает в fashion-бизнесе. Ей всего 23, но в ней уже есть та сила и уверенность в себе, которой мне всегда не хватало. Честно говоря, я чувствую себя виноватым перед детьми из-за того, что был слишком занят музыкой и не уделял им внимания. Теперь пытаюсь это компенсировать, звоню им по нескольку раз в день.

— Не слишком ли это часто?

— Вот и дети так говорят…

• Читайте также: Подумать только, я мог бы быть китайцем, — легенда джаза Эрик Мариенталь

Сейчас семья Даниэльссон живет в центре Копенгагена. Так проще для датчанки Сесилии, но Ларсу больше нравится проводить время в маленьких провинциальных городках. Он купил дом недалеко от Гетеборга — в поселке Манлек, чем-то напоминающем его родной Смаландстенар. То самое место, где 40 лет назад он вместе с отцом копал могилы на кладбище и слышал, как музыка рождается из тишины.