Женщина, которая играет. Как актриса Лариса Кадочникова держит удар

— Я вне возраста, поэтому давайте не будем говорить о моих годах, — сразу ставит условие Лариса Кадочникова.

Красные брюки, оголенные плечи, красная роза на черном топе. Она сегодня в образе Кармен? Но черные митенки в стиле героинь Тулуз – Лотрека.

В ней нет ничего от ее классических киногероинь — женщин Чехова, Джека Лондона, Коцюбинского. На то она и актриса, чтобы уметь перевоплощаться. Мы встретились в кафе Театра имени Леси Украинки — Лариса играет в этом театре более 50 лет. Но дело не в сантиментах, просто Кадочникова предпочитает обедать именно здесь. Так проще.

Дружить без конкуренции

— У меня очень плохая квартира, маленькая, 29 метров, подъезд обтерханный, просто оскорбительно там находиться. Я фактически прихожу туда только ночевать и привести себя в порядок, весь день или в театре, или на встречах.

У вас уже много лет плохая квартира, перед каждым своим юбилеем вы об этом говорите, и ничего не меняется?

— Ничего.

То ли власть на вас экономит, то ли вы в свое время проявили легкомыслие и не позаботились о приличном жилье.

— О властях говорить не буду, а я всю жизнь была занята творчеством, как-то не думалось о квадратных метрах.

Ваш второй муж, Михаил Саранчук, в свое время управлял делами Министерства культуры, неужели не мог решить проклятый жилищный вопрос?

— Миша до нашей женитьбы имел государственную квартиру, когда уходил ко мне, оставил ее бывшей жене и дочери. А просить еще одну не хотел, не такой он был человек. Совестился.

После его смерти кто теперь ваша семья?

— Родной брат, Вадим Алисов, кинооператор, который снял чуть ли не все фильмы Рязанова. Он на 4 года моложе меня, живет в Москве. У него большая семья, дочка, внуки. Я с ними все время поддерживаю отношения. Звоню, приезжаю в гости, в отпуск. Ну и в Киеве у меня есть родственники, ведь моя мама (известная актриса Нина Алисова, легендарная Лариса Огудалова в первой советской экранизации "Бесприданницы" Островского. — Фокус) киевлянка. Внук ее родной сестры, Виталик, мой большой друг. Он мне помогает по хозяйству, во всех делах, даже является моим личным шофером, потому что я не рискую садиться за руль. У него ключ от моей квартиры, и я ему полностью доверяю. Ну а потом, мои друзья, близкие мне люди. Это не актеры, я никогда не любила ни дружить, ни заводить романы с актерами, они, конечно, хорошие люди, но между ними постоянная конкуренция. Зачем мне это? Я хочу дружить так, чтоб любить и доверять. Кроме Виталика, самый близкий мне человек — это художник Игорь Горяный, с которым мы в свое время вместе делали выставку. Я дружу с ним и его семьей, у меня вообще такое ощущение, что с этим человеком я всю жизнь работала и знала его.

Когда вы приходите к родственникам или друзьям, нет ощущения, что вы на краю чужой жизни и вас благодетельствуют?

— Что вы! Я прихожу как знаменитость, они все счастливы. Родственницы мне даже завидуют: я молодая женщина, окруженная мужчинами, а они как старухи уже выглядят. Вокруг меня одна молодежь, я абсолютно попадаю в их возраст. А они говорят: ты вообще девчонка. Никакого дискомфорта. В меня еще тридцатипятилетние мужчины влюбляются.

Не быть второй, не подчиняться

Женщине, которую обожали ее мужья, трудно быть вдовой, согласитесь.

— Да, трудно. Юра (Юрий Ильенко, первый муж Кадочниковой, знаменитый украинский оператор и режиссер. — Фокус) меня очень любил, просто молился на меня, при виде меня даже в обморок падал. Мне когда-то его друг, режиссер Артур Войтецкий, написал: Лариса, будь внимательна к этому парню, это удивительный человек, как он тебя любит, тебя любить никто не будет. А Миша так просто растворился во мне, он меня опекал, как папа, заботился, все делал: и завтраки готовил, и выставки помогал устраивать, сопровождал меня на гастроли и на фестивали. И мой сумасшедший домашний хаос нормально воспринимал, все мои недостатки в его глазах были достоинствами.

У вас нет чувства вины перед Мишей за то, что он заслуживал большего?

— Он был счастлив со мной. И потом, он сам выбрал такой путь — быть вторым. Есть люди, которые меня любят, но не хотят быть вторыми. А Миша принял это.

Вы сейчас не хотите быть второй при людях, которые вас любят?

— Нет. Если человек не состоялся — как с ним быть? Он просто любит? Ну и люби себе. Почему я должна быть второй и подчиняться, когда я в жизни многого достигла? И в этом проблема очень большая.

Московскому художнику Илье Глазунову вы подчинялись, потому что были в то время почти девочкой, которая не знала ни себя, ни своих творческих сил?

— Да, я была девочкой, студенткой, которая росла в бедности, без отца, и искала подсознательно в мужчинах отцовской поддержки и защиты. Когда мы с Ильей познакомились, он был уже известный художник. Он очень талантливый и интересный человек, эрудированный, обаятельный, красивый. И вдруг обратил внимание на ребенка. И как этот наивный ребенок мог отреагировать? Я его так сильно любила, что, если бы меня не пускали к нему на свидания, я, наверное, выпрыгнула бы в окно. Илья научил меня понимать живопись, литературу, музыку, фактически он взрастил меня как личность, сделал меня взрослым, самостоятельным человеком.

Не слишком ли большую цену вы заплатили за это личностное становление? Он вас два раза посылал на аборты, под нож, а какая шестьдесят лет назад была анестезия, известно. Он довел вас до нервного истощения, худобы на грани анорексии. Вас не обидело, что ради возможности выставляться за рубежом он вас бросил со всей вашей любовью, беременностями и душевной болью?

— Вы знаете, я сейчас, по прошествии многих лет, нарисовав десятки картин, понимаю, что такое для художника выставки, продажа работ. То, как он в свое время поступил со мной, с моральной точки зрения, конечно, нехорошо. Но как творческого гения его можно оправдать.

Гениям все можно?

— Не все, но защищать свои творческие интересы можно.

За счет боли других людей?

— Да. Понимаете, если разобраться, то в судьбах талантливых людей есть большие "но". Прошло время, я так ни одного человека не любила, как Илью. Юру любила, Мишу любила, у меня были романы с очень интересными и известными людьми, но вся любовь ушла в Илью. Еще раз повторю: он из меня сделал человека, личность. Это был мой выбор.

Хлопотно быть принцессой

Что женщине нужно от мужчины?

— Конечно, ум и чувство юмора. Я очень люблю мужчин с юмором. Тупых не люблю. Очень важные качества — доброта и щедрость. И чтоб не были бабниками, в этом есть какая-то гнусность. Мужчина должен уметь отдавать.

А что вы отдавали своим мужчинам? Вы сами говорите, что готовить не любите, уют в доме создавать — тоже, по-матерински о мужчине заботиться и в мыслях не было. Что тогда?

— Любовь. Я умею любить. Когда рядом с мужчиной появляется такая женщина, как я, они очень гордятся собой. Я умею побуждать мужчин совершать мужские поступки, давать импульс к творчеству. Все мои мужчины сделали карьеру в своей профессии. Какие чудесные портреты писал с меня Илья! У многих его героинь мои глаза. Юра снял меня в главных ролях в своих шести картинах, и это классика не только украинского, но и мирового кино. Миша рядом со мной превратился из чиновника в творческую, любящую личность.

Трудно жить с мужчиной, который так страстно любит, как Михаил и Юрий Ильенко?

— Да, очень трудно, потому что ты попадаешь в капкан, ты все время под его присмотром. Это иногда в тягость. Все время на пьедестале трудно стоять, трудно все время быть принцессой.

Не жалеете, что в свое время не усыновили ребенка?

— Нет. Это был не мой вариант. Это отпадает. Я, конечно, люблю детей, но не настолько, чтобы иметь их любой ценой. В юности, до замужества, я сделала два аборта, и даже не могу сказать, кто в этом виноват, я, наверное, виновата. Болела, лечилась, надеялась еще на своих детей. Но Юра в первые годы брака сказал: сейчас наше время, мы должны творить, сделать настоящее кино. И мы занимались этим. Потом мы устали друг от друга — шутка ли, почти двадцать лет совместной семейной и творческой жизни. Потом развод, а во втором браке уже поздно было думать об усыновлении, да, честно сказать, как-то и не думалось.

Что бы вы исправили в своей жизни, если бы была такая возможность?

— Не знаю. Может, прожить всю жизнь с одним мужчиной. А у меня было много мужчин. Это неплохо, но… И чтобы был один ребенок или двое, так и должно было быть, ведь было два аборта. Мне кажется, что это были мальчики. Я жалею, не катастрофически, конечно. Будь дети, я бы не так хорошо выглядела, но с детьми ты не будешь одиноким. Хотя я вижу по своим знакомым, что не всегда дети бывают близкими. А по большому счету, что мне менять? Я любила, и меня любили, я с лучшими театральными и кинорежиссерами работала — Волчек, Ефремов, Эфрос, Швейцер, Параджанов, Бийма, Кулиш, Гресь. Фактически из великих я только у Балаяна и Тарковского не снималась. Я состоялась как женщина, как актриса, как личность. Кого сейчас в Украине можно назвать актрисой моего уровня? Разве что Аду Роговцеву. Я считаю, что хорошо, спокойно держу удар.

Благодаря чему?

— Во-первых, я никому не завидую. Многие актрисы, которые по возрасту моложе меня, сами называют себя старухами и разрушают — слишком переживают о своих годах. А я себе говорю, что я самая молодая, самая красивая. И потом, я все время занята делом. Я играю в театре — у меня в минувшем сезоне было не менее пяти спектаклей в месяц, я написала книгу, написала пьесу, снимаюсь, пишу картины.

Сара, которая Бернар

Давайте об этом чуть подробнее. Как дела с вашей пьесой о Жорж Санд? Прошло уже несколько лет, как вы ее написали.

— С постановкой пьесы ничего не выходит. Нет денег. Никто из бизнесменов не хочет поддержать проект.

Почему это нельзя сделать в вашем театре?

— Я говорила с Резниковичем (художественный руководитель Театра им. Леси Украинки. — Фокус). Пока что он не соглашается.

А кино?

— Кино? Я во многих сериалах занята. Хотя, что о них говорить, там роли-маски. Вот недавно от четырех сериалов отказалась, мне не понравились роли, не захотелось произносить этот гнусный текст. А художественные фильмы — ну, во-первых, нет такого режиссера, который хочет меня снимать. Вот по моей пьесе о Жорж Санд можно было бы снять неплохой фильм — вроде всем нравится, а никто не берется.

К юбилею что готовите в театре?

— О, я буду играть Сару Бернар. Спектакль, правда, выйдет не к юбилею непосредственно, а где-то в декабре. Работа над ним уже идет. В этой пьесе я буду выходить в ролях, которые играла Сара, — дама с камелиями, Гамлет, Дездемона, а в конце спектакля моя героиня будет говорить: мне только 18 лет. Я все время живу этим образом, у нас с ней много общего: Сара была не только актрисой, но и скульптором, художницей, писала книги, пьесы. У нее была сумасшедшая энергетика: она Гамлета играла уже без ноги, но вызывала у зрителей не жалость, а восхищение. Гюго о ней написал: она женщина. И я в этой роли должна выходить на сцену и излучать такую же мощную женскую энергетику, чтобы и современный зритель забыл о ноге моей героини.

Что в перспективе еще, кроме Сары Бернар? Или после юбилейного спектакля объявите, как недавно Ален Делон, о прекращении актерской карьеры?

— Ален Делон может себе такое позволить, он миллионер. Если бы у меня было столько денег, сколько у него, я бы в сериалах не снималась. Большое кино — другое дело. Ну да что об этом говорить. В перспективе, надеюсь, все-таки будет спектакль о Жорж Санд. Я в двух театрах жизнь провела: в московском "Современнике" и в киевском имени Леси Украинки. Каких бы болевых точек не возникало, но театр — мой второй дом. Если бы мне сказали уйти из театра, это было бы равносильно, как если бы любимый человек сказал: давай расстанемся. Поэтому перспективы связываю прежде всего с театром. Еще хочу устроить несколько выставок своих картин. Может быть, в Израиле, Китае, Америке. В планах еще благотворительный фонд, чтобы учредить стипендии моего имени для талантливой молодежи — актеров, художников, режиссеров. Идей много. Иногда так думаешь: все-таки жизнь хорошая штука. Вот только ужасно боюсь заболеть, тяжелая болезнь подкашивает, все эти инсульты, проблемы с сердцем… Когда что-то заболит, говорю: все, у меня никаких болячек — и пока что проходит.

Через два дня после вашего дня рождения — очередной сбор труппы. Для актрисы Кадочниковой это праздник или начало работы?

— Начало работы. Осознание того, что еще один год пролетел. Хотя лучше работать и не задумываться, как время летит. Я страшный трудоголик, но не люблю дикой усталости.

• Читайте также: Выйти из эпизода. Лия Ахеджакова о том, что никогда никому не надо давать советов

А себя какую вы любите?

— Энергичную, игривую, праздничную, как шампанское. В окружении интересных хороших людей, в творческом вдохновении. У меня этого было много в жизни. Спасибо Богу, что и до сих пор есть.