Чего сидим. Появление "узников совести" ставит в тупик развитие гражданского общества в стране

Кажется, впервые с советских времен в Украине вновь вошло в обиход старое доброе слово "политзаключенный". Термин уже прочно обосновался и в лексиконе, и в жизни гражданских активистов. В поддержку "узников совести" проводят митинги, дают концерты и собирают деньги. Как говорят в кругах энтузиастов, "помогая им сегодня, ты поможешь себе завтра".
Формально, естественно, политзаключенных в Украине нет и быть не может. Согласно законодательству "за политику" у нас не наказывают. Скорее это похоже на самоназвание тех, кто подвергся или подвергается разного рода "внушениям" со стороны власть имущих: безосновательному удерживанию в следственном изоляторе, избиению во время допросов, неожиданным обыскам жилья или офисов, беспочвенному инкриминированию тяжелых преступлений и многому другому. Например, за перформанс — жарку яичницы на Вечном огне в киевском Парке славы — художницу Анну Синькову полгода продержали в СИЗО и едва не впаяли ей от 3-х до 5-ти лет лишения свободы. "Нежинские Робин Гуды", которые ловили местных наркобарыг и снимали на видео их признания, получили срок от 8-ми до 12-ти лет. "Васильковские террористы" почти год удерживаются в изоляторе, хотя трое свидетелей по их делу отказались от своих показаний, признав, что давали их под давлением сотрудников правоохранительных органов. Впрочем, для того, чтобы попасть под раздачу, не обязательно устраивать перформансы или ловить преступников: журналистку и блогера Елену Билозерскую, которая уже несколько лет освещает акции протеста в столице, регулярно таскают на допросы в милицию и на "разговоры" в СБУ, а в ее квартире проводят обыски.

Появление прослойки полит-заключенных быстро обрастает соответствующей "культурой": портреты "узников совести" печатают на листовках и баннерах, их именами расписывают стены, барды и рок-группы дают концерты под окнами СИЗО, а особые общественные организации (движение "Солидарность", Комитет освобождения политзаключенных) и уже узнаваемые адвокаты (например, Сидор Кизин) обеспечивают им материальную и юридическую помощь. Но важно другое — среди гражданских активистов все чаще встречаются те, кто воспринимает возможность оказаться за решеткой как жизненный путь.

Когда судимость можно схлопотать за здорово живешь, митинги становятся делом "буйных". Те же, кому есть что терять, "протестуют" в личных блогах, а не на улице, лицом к лицу с "Беркутом"

Таким образом совершенно меняется качество протестной среды. Когда судимость можно схлопотать за здорово живешь, митинги становятся делом "буйных". Поскольку те, кому есть что терять в этой жизни, "протестуют" в личных блогах, а не на улице, лицом к лицу с "Беркутом". Кроме того, выпускники "тюремных университетов" — а таковые очень скоро появятся, и в немалом количестве — привносят в окружение гражданских активистов соответствующий опыт и отношение к жизни, государству и "мусорам". Если раньше слоган "A.C.A.B." ("Все копы ублюдки") был популярен только среди скинхедов и ультрас, сегодня его используют и члены вполне солидных оппозиционных партий, и просто социально активные граждане, не имеющие никакого отношения к хулиганистым субкультурам. Все чаще протестные акции проводятся из чувства мести и ненависти к репрессивной Системе. К чему это приведет в конечном итоге, гадать не нужно: в соседней России милицейский произвол и дуболомная "борьба с экстремизмом" стали причиной появления "приморских партизан" и террористического подполья, на счету которого, кроме резонансных дел вроде убийства адвоката Станислава Маркелова и журналистки Анастасии Бабуровой, сотни других "тяжких" и "особо тяжких".

Появление "узников совести" — серьезная помеха на пути становления пресловутого гражданского общества. Общественное движение — это коллективная попытка изменить существующий порядок вещей. В этих попытках и рождается то, что принято называть "гражданским обществом", неотъемлемая черта которого — способность отстаивать свои права перед лицом государства. В странах с устоявшимися демократическими традициями между гражданским обществом и властью существует негласный консенсус: участники протестов стараются держаться в рамках закона, государство же позволяет им протестовать и время от времени идет на уступки. Как только государство отвечает на гражданские протесты репрессиями, договор рушится и fair play становится невозможной.

Создавая прослойку реальных и потенциальных политзаключенных в нестабильном, переполненном протестными настроениями обществе, власть играет с огнем. На новом Майдане мы вряд ли услышим лозунги "Милиция с народом".

Максим Вихров, социолог, журналист