Сможет ли Украина вернуть Крым

Крым стал частью Российской Федерации по любви. Буквально за месяц автономная республика превратилась в остров во всем, что касается отношений с Украиной. Настроения местных жителей изменились до неузнаваемости. Теперь это другой Крым. И если вы думаете, что его потеря была неизбежной, то ошибаетесь. А еcли считаете, что Крым можно вернуть - ошибаетесь вдвойне.

Когда я вернулся оттуда, многие спрашивали, действительно ли люди голосовали под дулами автоматов. Должен развеять этот миф.

Впервые о присоединении к РФ местные жители заговорили лишь несколько недель назад. Как раз в тот момент, когда предельно жестко был поставлен вопрос о так называемом референдуме: будущее или с Россией, или с Украиной. Никаких полумер. Одним из главных аргументов в пророссийском стремлении стала нестабильность в юго-восточных регионах стран. Оттуда происходящее на материковой части Украины выглядело как полный хаос, поэтому Путин быстро превратился для многих крымчан в спасителя.

И, конечно, "бандеровцы". Я вырос на полуострове и помню, что "бандеровцев" здесь побаивались еще в 90-х, тогда их называли "руховцами". С приходом нулевых, казалось, фобия ушла в прошлое. Но во время Майдана позабытые страшилки вылезли, словно скелеты из шкафов. Более того – материализовались. Сашко Билый, Ярош, Правый сектор. В Крыму их действительно боятся и ненавидят. Да, во многом - это результат кремлевской пропаганды. Но российские телеканалы были популярными здесь и до отключения украинских.

Еще месяц назад за Крым можно было бороться. Лично знаю – военные ждали приказов, но Генштаб молчал. Не нужно было стрелять. Но можно было закрыть границу. Как минимум, это позволило бы выиграть время. У россиян не было и нет сухопутного сообщения с Крымом. Все свои "Грады", "Ураганы" и "Тигры" они переправили паромом из Краснодарского края. Почему, отступая из Керчи в Мариуполь, наши пограничники не затопили пару ржавых корыт, чтобы перекрыть переправу? Вместо этого мы осуждали за подобные шаги россиян, перегородивших нашим военным кораблям выход из бухты в Донузлаве. Не знаю, как в Киеве, но в Крыму это виделось, как проявление слабости. А слабых никто не любит.

Ближе к референдуму вопрос выбора для крымчан стал вполне предметным. Каждый тщательно взвешивал "за" и "против". Народ понимал - в Россию можно войти, но нельзя выйти. Билет в один конец. При этом нередко доводилось слышать: "Хуже не будет, терять нечего". Стариков манили пенсии вдвое выше. Бюджетников – зарплаты, втрое. Силовики, хоть и украдкой, но тоже мечтали: в России им почет. Против присоединения Крыма к РФ выступали только студенты, интеллигенция и мелкий бизнес. Но первые – далеко не в полном составе. Вторых - мало и они слабые. Третьи – всегда готовы привыкнуть и приспособиться. Один таксист сказал мне: "Если бензин в России и вправду по восемь в переводе на гривны, то я за Россию!".

Очень быстро все украинское здесь начало вызывать ненависть. Автомобили с киевскими номерами не пускали на стоянки. За любое слово на украинском языке или поднятый украинский флаг можно было лишиться зубов, работы и даже исчезнуть. А фраза "Слава Украине" зазвучала в Крыму как "Хайль Гитлер".

Я до сих пор спрашиваю себя – почему так произошло? Как можно было в мгновение ока невзлюбить все, к чему и сам имел отношение более двадцати лет. Пришел к выводу, что неприятие украинского – своеобразная защита. Поэтому когда в Крыму поверили в смену прописки, то ухватились за этот шанс. Или сейчас или никогда.

Вечером после референдума на улицы вышел, кажется, весь Симферополь. Давно не видел жителей крымской столицы такими счастливыми и воодушевленными. По всему полуострову гремел салют. Я же впервые почувствовал себя здесь чужим. Побрел домой, лег. И меня словно парализовало. Это была маленькая моральная смерть.

На следующий день мне позвонил Марк, журналист BBC, работавший в Крыму. Он хотел узнать, где проходят митинги и демонстрации несогласных с присоединением к России. Объяснил ему - нигде. И действительно по итогам голосования можно было нарисовать любой результат, Запад не признал референдум, поэтому цифры не имели большого значения. Но реакцию самих крымчан на эти цифры – не дорисуешь. Именно поэтому никаких "голубых касок", как того хочет Киев, в Крыму не будет.

Воевать было бесполезно. Какой бы ужасной не была эта мысль, но уверен: крымчане стреляли бы в спины украинским военным. Командир одной из воинских частей в Керчи рассказывал, как сосед кричал ему в ухо, что лично зарежет, поскольку тот заявил по телевидению на всю страну, что будет стоять до конца. "Здесь фашизм не пройдет! Одумайся, Леша!", - не унимался сосед.

И еще. Потеря Крыма - это не проигрыш украинской армии. Это бездарный провал спецслужб. После крымской истории больше не верю, что у нас есть служба безопасности, разведка и целый ворох других структур, призванных работать на опережение внешней и внутренней ситуации.

Помню, как один знакомый службист доказывал, что главная угроза в Крыму - это крымские татары. Истинную угрозу либо не видели, либо не хотели видеть. В итоге Украина осталась с крымскими татарами, Крым – с Россией. С точки зрения ментальности вполне логично. Эти пары сочетаются даже в цветах флагов. Крымский, как и российский - бело-сине-красный, крымско-татарский, как и украинский, имеет два цвета – голубой и желтый. Крым всегда был обособленным. И за годы независимости Украина так и не стала для Крыма родной. Стоит ли удивляться выбору крымчан? Они потеряли Украину, но получили Россию. Украина же, потеряв Крым, взамен не получила ничего.

Роман Бочкала, специальный корреспондент телеканала "Интер"