Хлопушка для Сенцова. Когда нам перестанут сниться тюрьмы

Сидим в баре. Зашла речь о том, кто же о чем говорит, когда он слегка подшофе. Далее дословно:

— Меня тянет на философию, хлебом не корми, дай порассуждать на тему нашего предназначения.

— Я говорю про личную жизнь.

— А я жалуюсь. Позволяю себе поныть, знаете ли, по пятницам.

— А я, я — судорожно думаю, о чем же говорю чаще всего и никак не могу сообразить.

На помощь приходит друг и шепчет на ухо:

— А ты про политзаключенных говоришь вечно, во всех состояниях.

Естественно, я опаздывала. Есть у меня особенность появляться всегда не вовремя, когда речь идет о чем-то важном. Вход через арку, железная дверь, третий этаж. Зашла в просторное помещение и тихо присела на свободный стул. Все знакомились, представлялись, рассказывали об опыте волонтерской деятельности, а я сидела и очень боялась своей очереди. Что мне рассказать? Что я когда-то подобрала пять бездомных кошек и нашла им хороших хозяев? Что иногда пересылаю деньги проверенным фондам? Что пару раз гоняла псевдоволонтеров со "скриньками" в метро и на вокзале? Что делаю репосты в социальных сетях, когда вижу просьбы о помощи? Такое. Если честно, гордиться особо нечем. Или сказать, как есть: что не могу нормально спать по ночам, потому что тюрьмы снятся? Да ну, подумают, психически неустойчивая.

Волна волонтерства захлестнула Украину после событий 2014 года и прижилась. Большая часть моих друзей обязательно занимается чем-то полезным: кто-то плетет сетки, кто-то деньги на приборы ночного виденья собирает для АТО, кто-то пополняет банки крови, кто-то помогает больным детям, и этот список можно перечислять до бесконечности.

Это какая-то волшебная сила, которая в кратчайшие сроки умудряется найти любого человека, адаптировать текст с эстонского на латынь и собрать толпу по щелчку пальцев.

Мы точно знаем, что, приходя на "мозговые штурмы" в офис, главное взять с собой печенье и не молчать. Самые странные и дурацкие мысли чаще всего перерастают во что-то стоящее. А еще очень важно во время словесного потока всех и сразу успевать записывать хорошие идеи. Этим занимается координатор — человек, у которого все под контролем. До появления в моей жизни слова "политзаключенные" я брала трубку в любое время только в одном случае — когда звонила мама. Сейчас список пополнился, я всегда на связи для двоих: мамы и нашего координатора. А еще у меня выработалась привычка носить с собой в сумке ручку и пару открыток, чтобы при любом удобном случае попросить написать кого-нибудь небольшое письмо и отправить в СИЗО.

Мы часто шутим, придумывая акцию в поддержку, потому что юмор спасает: "У тебя такое лицо довольное, как будто миллион долларов выиграл или всех ребят по делу "Хизб-ут-Тахрир" освободили". Позволяем себе между делом абсолютно наивно помечтать: "Может, отложим флешмоб, вдруг его завтра отпустят?" И, если честно, иногда не понимаем, зачем занимаемся всем этим. Потому что вперед идет лишь время, а люди как сидели, так и сидят. Но я упорно храню блокнот, в котором писала текстовку для видео в день рождения Евгения Панова.

И дома лежит кинохлопушка с хештегом #FreeSentsov, которую мы выносили на день ареста Олега в этом году. Обязательно подарю ее Сенцову при первой же возможности, и, надеюсь, на ней отныне будет написано название фильма и номер дубля. Редкие письма раздам отправителям лично в руки. А блокнот сожгу. Нет, Женя сожжет. И все это случится ровно в том момент, когда нам всем перестанут сниться тюрьмы.