Тень свастики. Как интернет-скандал с Нацполицией выявил дефицит доверия в обществе

Несколько дней назад в Сети разгорелся очередной скандал с участием Нацполиции. На Facebook-страничке, якобы принадлежащей ее сотруднику, на аватарке появился человек в нацистской униформе.

Новость опубликовал популярный портал, ее подхватили блогеры, и понеслось. Начался классический сетевой хайп, новость разнеслась по Facebook, комментаторы, как обычно, упражнялись в остроумии, сравнивая полицию с нацистами.

Особенно досталось пресс-службе Нацполиции Днепропетровской области, которая опровергла предположение, что аккаунт принадлежит сотруднику полиции или курсанту. Разгоряченная общественность восприняла это как очередное заявление в духе "нас там нет" или "он уволился месяц назад" и с радостью переключилась на обсуждение "вранья" пресс-службы. Действительно, на странице молодого человека было много фотографий, указывающих на принадлежность к реформированной полиции: диплом курсанта академии, селфи с коллегами, а также аккаунты реальных полицейских во френдах.

Но произошло то, чего никто не ожидал: опровержение пресс-службы оказалось правдой. На самом деле такой человек действительно никогда не числился ни в академии, ни на службе. Профиль в соцсети принадлежит молодому человеку с определенными проблемами со здоровьем, который сконструировал себе виртуальную личность полицейского благодаря тому, что подделывал свои фотографии в униформе и выкладывал чужие изображения реальных копов. В этом нет ничего необычного, сетевые фрики — не редкость. Из последнего вспоминается скандал с женщиной, без особой личной выгоды выдававшей себя за журналистку New York Times. Нечто подобное имело место и здесь.

Казалось бы, банальная ситуация: СМИ запускает утку, общественность подхватывает, госорган опровергает, ему не верят. Через некоторое время истина устанавливается, некоторые участники дискуссии нехотя извиняются и расходятся по углам до следующего раза. Но тут есть нюансы.

В первую очередь недоверие общества к государству и особенно к правоохранителям. Наученное предыдущим скорбным опытом общения, круговой порукой и привычными оправданиями "он не был сотрудником, "уволился день назад", общество оказалось неспособным принять правдивый ответ пресс-службы.

Проверенная годами во всех сферах жизни презумпция виновности чиновников продолжает разъедать социум. В атмосфере тотального недоверия любое начинание будет отторгнуто, что убивает предпосылки к диалогу.

В свою очередь есть сильная встречная неприязнь со стороны госорганов и неприятие ими критики. Когда ведомство столкнулось с отторжением их версии происходящего, вместо дополнительных разъяснений пресс-служба начала банить и игнорировать вопрошающих, что только подхлестывало негатив. Вдобавок сотрудница пресс-службы в ходе дискуссии заявила, что ей все равно, доверяют ей или нет, она просто знает правду. Так можно было бы отвечать, если бы женщина не работала на деньги налогоплательщиков, о чем, видимо, подзабыла.

Если чиновник сказал правду и ему не верят, значит, надо продолжать объяснять, пока не дойдет. Если люди настолько охотно разнесли то, что сотрудник Нацполиции имеет ультраправые взгляды, а потом глумились над тем, что официальные лица якобы врут в своих объяснениях, значит, с их репутацией что-то не так. И дело даже не в нацистах — вряд ли в системе МВД их соотношение больше, чем в среднем по стране. Но покрывание проступков своих сотрудников и встречные обвинения критикующих — обычное дело. Так что не удивляйтесь, что когда появятся настоящие поводы для критики, например, реальные нацисты на службе, полиция прикроется этим прецедентом, заявляя: "мы говорили правду, а вы нам не верили".

Тотальное недоверие и скепсис пронизывают все слои украинского общества. Чиновники и общественность только и ждут повода, чтобы подловить на ошибке и макнуть друг друга лицом в грязь. Наверное, кого-то это и может подтолкнуть к более ответственной работе, но вместо этого наблюдаем бесконечное фонтанирование грязи в обе стороны, обоснованной и не очень. Кто-то должен оказаться умнее, чтобы сделать первый шаг к взаимному примирению и согласию.