В Донбассе нас принимали за спецотряд НАТО, который под видом медиков готовится к штурму, — Геннадий Друзенко

Геннадий Друзенко знает, что такое Европа, так как изучал европейское право в Британии и Германии. В Украине он работал в Центре европейского и сравнительного права при Министерстве юстиции, возглавлял секретариат Комитета ВР по вопросам евроинтеграции. Уже после победы Майдана был первым и последним правительственным уполномоченным по вопросам этнонациональной политики (в 2015 году должность ликвидировали).

КТО ОН

Юрист, публицист, переводчик. Активный участник Революции достоинства. Соучредитель и руководитель Первого добровольческого мобильного госпиталя им. Николая Пирогова

ПОЧЕМУ ОН

Он не стоит над схваткой, он в ней участвует, при этом сохраняя трезвый ум и ясность мышления

Деньги для "Ангела"

Как получилось, что профессиональный юрист стал заниматься медициной?

— Случайно. В самом начале событий, которые сейчас известны как Революция достоинства, после того, как Беркут избил студентов, стало понятно, что мы на пороге социального взрыва. Я вспомнил свою бурную молодость, черный вторник 1995 года, когда ОМОН жестоко избил людей на Софийской площади, вспомнил акции "Украина без Кучмы" и написал пост в Facebook с обращением к медикам: давайте соберемся, организуемся как-то, и дай Бог, чтобы мы оказались не нужны.

Почему вы обратились именно к медикам?

— Опыт говорил, что кто-кто, а медики не будут лишними в многотысячной толпе. Интуиция подсказывала, что в воздухе запахло жареным. В общем, мы с друзьями закупили белые майки, баллончики, нарисовали на белых майках красные кресты, одели в них несколько десятков медиков-добровольцев, которые откликнулись на мой пост в Facebook.

Это были первые импровизированные медицинские бригады, которые вместе с коллегами из Красного Креста уже 1 декабря 2013 года на Банковой. Нам повезло договориться со службой, которая охраняет Верховную Раду. Их здание вне юрисдикции МВД. Соответственно ворваться туда Беркут не мог. Мы договорились с госохраной по-джентельменски — попросили выделить нам холл под медпункт в одном из зданий комитетов Верховной Рады, дав гарантии, что дальше наши люди не пойдут. Они обеспечили сохранность здания, мы получили юридически защищенную территорию.

Как рождался Первый добровольческий мобильный госпиталь им. Пирогова?

— После оккупации Крыма, начавшейся войны на востоке страны, когда стало понятно, что государства фактически не существует, мы с друзьями создали проект "Украинская резервная армия" (УРА) и стали проводить тренинги под Киевом. По сути, краткий курс городского партизана, который включал, в частности, блок по предоставлению первой медпомощи. Где-то в конце весны, когда украинская держава начала подавать признаки жизни, думали, что на этом наша миссия закончена. Но после Иловайска, когда выяснилось, что 30% раненых не доживают до госпиталя, стало ясно, что мы рано демобилизовались.

ПДМШ — Первый добровольческий мобильный госпиталь — это реакция на шок Иловайска. Мы стали думать, в чем системная проблема, которая привела к таким абсолютно неприемлемым потерям. И она оказалась очень простой — слишком "долгое плечо" эвакуации к квалифицированной медицине. Если не остановлена кровь, не зафиксированы переломы, не поставлена капельница, велика вероятность, что такому раненому медики, находящиеся за двести километров, будут не нужны. В медицине это называется "правилом золотого часа". В течение часа после ранения боец должен получить первую помощь.

А как же наша официальная армейская медицина?

— В конце 2014 года по всей линии фронта в Донбассе, которая составляла около 300 км, было развернуто всего два военных мобильных госпиталя. Один — под российской границей на Луганщине, второй — возле Мариуполя. 240 километров "закрывала" местная медицина, которая очень часто была нелояльна к нашим бойцам. Ну вот мы и стали работать между этими двумя точками. Сначала в Курахово, а со времени дебальцевской операции — в Бахмуте (бывший Артемовск).

Мы подписали меморандум с Минобороны и с МОЗ, убедили исполняющего обязанности министра здравоохранения издать приказ. Так что наши врачи попадали на восток как члены сведенного отряда медицины катастроф, что давало им возможность встать возле операционного стола и спасать раненых бойцов, не боясь быть обвиненными в незаконной медпрактике.

Как складывались взаимоотношения с госструктурами?

— Тяжело. Но всегда находились люди в системе, которые становились нашими помощниками. В частности, первый меморандум с Минобороны, который некоторых полковников приводил в ступор, помог подписать замминистра обороны адмирал Кабаненко, которого я лично знал. И только потому, что мы подписали эти два меморандума, добились издания 913-го приказа МОЗ, наши медики имели возможность легально работать на востоке.

На чьи деньги существует госпиталь? Это же большие деньги?

— Вначале мы с друзьями вкладывали свои деньги. Потом я обратился к знакомым хмельницким аграриям из корпорации "Сварог". Они отменили новогодний корпоратив в своем 5-тысячном коллективе и передали нам сэкономленные деньги. Эти шестьсот с лишним тысяч помогли нам стартануть: купить людям форму, каски, броники, починить и заправить транспорт.

Происходили совершенно мистические истории. Доллар "пополз," и у нас не оказалось денег, чтобы расплатиться за переоборудование "Урала" в мобильную операционную. Ситуация была очень неприятная. А к тому времени мы еще не запустились. Не было кредита доверия. Я дал в аккаунте пост, что дело плохо. Внезапно звонит Олесь Клименко, мой друг, спрашивает: вам еще деньги нужны? И говорит, мол, знакомому монаху, отцу Савве, что-то принесли, может, это вам поможет.

В Ионинский монастырь, кстати, Московского патриархата, мы приехали ночью. Отец Савва выслушал нас и вынес кулек. Говорит, какой-то добрый человек принес сегодня, я даже не знаю, сколько там, но это, наверное, для вас. Там оказалось 100 тысяч гривен. Переоборудованный "Урал" мы назвали "Ангелом", потому что тот, кто пожертвовал эти деньги, оказался для нас "посланником Божьим". Потом были машины, которые дарили и через Киевский патриархат, скажем, французский реанимобиль РЕНО, который наши медики прозвали "Ласточкой". Украинские общины из Британии передали прекрасную праворульную скорую. Его пироговцы называют "Канарейка" за специфический британский цвет. Но в основном помогал бизнес, за что честь ему и хвала.

Геннадий Друзенко: "В Ионинский монастырь, кстати, Московского патриархата, мы приехали ночью. Отец Савва выслушал нас и вынес кулек. Говорит, какой-то добрый человек принес сегодня, я даже не знаю, сколько там, но это, наверное, для вас. Там оказалось 100 тысяч гривен"

"Сшить" Украину

Есть статистка по бойцам, которым удалось помочь?

— Мы помогали не только военным. Для нас пациент остается пациентом, независимо от того в форме он или нет. Через наш госпиталь прошли более пяти тысяч пациентов. Ездил по Бахмуту, бывшему Артемовску, наш рентген на "Урале", и люди, которые десятки лет не проходили флюорографию, имели такую возможность. Проводили мы и уникальные операции, как скажем, краниопластику, когда титановая пластинка вставляется вместо части черепа. Делали протезирование сосудов бойцам, выходившим из Дебальцево, альтернативой которому являлась только ампутация.

Как складываются отношения специалистов госпиталя и местного населения?

— Когда мы приехали в Курахово, местные жители, увидев наше новое оборудование, решили, что это явно не ЗСУ, а какой-то спецотряд НАТО, который под видом медиков готовится к штурму. Когда поняли, что это действительно квалифицированные врачи, бесплатно предоставляющие медицинскую помощь и лекарства, местное население к нам потянулось. Думаю, что, кроме медицинской помощи, мы выполнили за Минстець огромную гуманитарную миссию. Вот такая помощь под флагами Украины и с украинским языком и "сшивает" Украину.

В последнее время много ли работы для специалистов госпиталя на фронте?

— Раненых сейчас мало. Если во время отступления из Дебальцево были сотни в день, то сейчас десятки в плохую неделю по всей линии фронта. Сегодня проблема номер один — как предоставить солдатам нормальное медицинское обеспечение: от просвещения до элементарных таблеток, чтобы ангина не переходила в пневмонию. А медицинская служба вооруженных сил укомплектована на 30%.

Родовые схватки или агония

Новый тип госпиталя, новый тип взаимоотношений общества и государства — есть ли у него перспективы в нашей стране?

— При этой власти — нет. Время изменилось, а мировоззрение у наших власть имущих не поменялось. У нас же государственная система — это огромное количество всевозможных "шлагбаумов". За то, что тебе позволяют что-то делать, ты должен платить. Волонтеры требовали помочь, открыть, разрешить и никакой ренты чиновникам конечно не платили.

Бизнес верил волонтерам больше, чем государству, и отдавал свое кровно заработанное. Часто это были деньги, оптимизированные на налогообложении. Наверное, надо было, как в Америке, дать этому развиваться. И у тех, кто дает деньги на образование, медицину, развитие библиотек, музеев, налоги не взымать. По сути, это те же деньги, только израсходованные целевым образом. Но тут чиновник понял, что он может оказаться лишним. И это для него стало страшнее всех путинских "Градов". И поэтому, конечно, волонтерство в Украине на глазах умирает. Остались только профессиональные благотворительные организации. Шанс потерян. Но мы увидели, что может быть альтернативная модель.

Геннадий Друзенко: "Лидеры Майдана вместо того, чтобы умерить амбиции и создать контрэлиту по образу польской "Солидарности", побежали во власть. Во власти они оказались в меньшинстве и как свежие огурцы, прыгнувшие в банку со старым рассолом, сами быстро стали малосольными"

Говорят о том, что Майдан проиграл. Согласны ли вы с этим?

— Однозначно. Система реинкарнировалась. У меня три ходки во власть, я ее очень хорошо знаю. Гройсман — это не надежда революции. Но Майдан показал, что какой бы ни был сильный, брутальный диктатор, его всегда можно попросить уехать в Ростов. Появился класс самодостаточных свободных людей, поверивших в себя на Майдане. Очевидно, что они — мина замедленного действия под системой. Кроме того, система съела тот материальный ресурс, на котором жили от Кравчука до Януковича. Советское наследие проели и на том, что осталось, уже не получается паразитировать. Но перед тем, как умереть, тяжелобольной иногда активизируется. Вопрос в том, как мы выйдем из этой ситуации. Появится ли из кокона бабочка или в очередной раз переживем то, что в украинской истории известно, как Руина.

Общество и политикум — как должны выстраиваться взаимоотношения?

— Главная проблема гражданского общества после Майдана – его лидеры вместо того, чтобы находить компромисс, взрослеть, умерить амбиции, о чем-то договориться и создать контрэлиту по образу польской "Солидарности" или южноафриканского АНК, побежали во власть. Во власти они оказались в меньшинстве и как свежие огурцы, прыгнувшие в банку со старым рассолом, сами быстро стали малосольными.

Гражданское общество должно стать субъектом. Как только возникнет субъектность, у нас появится шанс на контрэлиту. А у нас пока некому от лица гражданского общества говорить со старой элитой, которая мертвой хваткой вцепилась в рычаги управления страной.

Что можно и нужно делать, чтобы появилась контрэлита?

— Воспоминания Манделы, одна из моих любимых книжек, называется "Долгий путь к свободе". И я чувствовал, что значит слово "свобода", "путь" — тоже понятен. Но почему "долгий"? И только недавно я понял, что это слово не менее важно. Да, это марафонская дистанция. Нам, конечно, очень хочется получить все и сразу, но это путь к Руине, путь незрелого общества. Поэтому я критически, но спокойно отношусь к Порошенко. Вижу, что пока, к сожалению, замены нет. Надо зреть, учиться. Как там у Цветаевой:

Час ученичества, он в жизни каждой
Торжественно-неотвратим.

Надо учиться строить. Есть хорошие примеры неолигархического бизнеса. Кредит доверия есть, волонтерские проекты показали модель, которая хорошо прорастает на украинской почве. Но надо все это систематизировать и создать на основе этих оазисов альтернативу нынешней системе.

Политические яйца

Что такое минские договоренности, зачем они нужны, нужны ли они, их судьба?

— Я с самого начала был против них, потому что это прежде всего надругательство над международным правом и моралью. Не могут Украину после второго Майдана представлять два человека, которые привели к первому и непрямо ко второму. Я имею в виду Кучму и Медведчука. И брать на себя обязательства изменить Конституцию Украины они не могут, это полномочия парламента. Когда подписывались минские соглашения, наши медики с утра до ночи оперировали, а грузовые машины с ранеными бойцами все шли. Сейчас, на второй год после Минска, у нас 100 обстрелов из крупнокалиберного оружия за сутки. Ясно, что если у этих соглашений и был позитив, то он давно исчерпался.

А дальше что?

— Украине надо отрастить политические яйца, извините за жаргон. Сказать, что мы отдали ядерное оружие под определенные гарантии. Сказать, что американцы должны выполнить свои обязательства, иначе никто им больше не будет верить. Надо изжить комплекс неполноценности. Мы узнали, что можем хорошо воевать с россиянами, но наше правительство ведет себя, как мальчики в коротких штанишках перед Брюсселем, Вашингтоном, Берлином в надежде получить очередной транш. Надо научиться быть государственниками.

Хороший пример — Израиль. Мы помним, что когда Израиль начинал войну за независимость, американцы пророчили Бен Гуриону фиаско. Но, тем не менее, Израиль прожил уже более полувека и успешно воюет со всем арабским миром.

Надо начать играть в свою игру. Мы заслужили моральное право требовать что-то от Брюсселя потому, что в то время, как европейские страны все более забывают основополагающие ценности, лежащие в основе Евросоюза, мы умирали под его флагами.

Фронтир западной цивилизации

Есть ли реальные пути урегулирования конфликта на востоке Украины?

— Нет. Это всерьез и надолго. Я не вижу сегодня расклада, который сделал бы ситуацию устойчивой. На признание независимости этих территорий наше правительство не готово. И война будет то вспыхивать, то затухать. И это самый плохой вариант, потому что мы так доиграемся до гангрены.

Донбасс — чужая земля или Украина?

— У меня ответ однозначный — Украина. Другое дело, что делать с оккупированными территориями, которые все больше погружаются в "русский мир". Люди там должны или уйти во внутреннюю эмиграцию, или адаптироваться. Я не знаю, как бы поступил на их месте.

Какое значение для вас имеет русская культура?

— В отличие от многих моих коллег, с любовью отношусь к русской культуре, наверное, потому, что на ней вырос. Надо уйти от хуторянства и любить культуру, которая всегда интернациональна. Русская культура, особенно в ее высоких проявлениях, всегда будет оставаться приобретением всего человечества. Что мне теперь из-за войны Шостаковича не слушать? Это одно из очень опасных искушений. Культурно бедный человек становится украинской версией "русского мира".

Геннадий Друзенко: "Время изменилось, а мировоззрение у наших власть имущих не поменялось. У нас государственная система — это огромное количество всевозможных "шлагбаумов". За то, что тебе позволяют что-то делать, ты должен платить"

Для Украины Европа — наш путь?

— Украина ментально это, конечно же, часть Европы. Но мы видим, что ЕС сейчас находится в серьезном кризисе и имеет все шансы развалиться до конца десятых годов, особенно если Британия проголосует за выход. Мы видим, что демократия в ЕС приобретает абсолютно идиотские формы. Вспомним Голландский референдум, на котором люди голосовали о том, о чем не имели ни малейшего понятия. Кроме того, у ЕС нет денег, необходимых для радикальной модернизации Украины по образу и подобию Польши и других посткоммунистических стран Центральной Европы. Поэтому большой вопрос, необходимо ли сейчас форсировать этот процесс.

Может быть, нам стоит осознать, что мы такой же фронтир западной цивилизации, каким когда-то была Америка? Вспомнить очень близкую нам по ментальности раннюю историю США. Хутора, поселения, ковбои-казаки, приоритет свободы над государственностью. Параллелей очень много. Украинское общество намного лучше самоорганизовывается, чем выстраивается по вертикали. У нас безумно неэффективная, слабая, вороватая бюрократия. И, с другой стороны, потенциально очень сильное гражданское общество. Наверное, стоит растить на этой земле то, что на ней растет.

• Читайте также: Украинское общество еще очень советское и полуфеодальное, — Николай Рябчук

Ваше ощущение будущего скорее позитивно?

— Да, есть абсолютно иррациональное чувство, что это не агония, но родовые схватки. Что-то новое рождается в мир. Не могу доказать, но на сто процентов уверен, что Украина оказалась в эпицентре истории.

Фото: из личных архивов