Революция. Армия. Фронт. Как сложились судьбы бойцов 22-й сотни Самообороны Майдана

Я подружился с ними в марте 2014 года, когда писал репортаж с полигона Национальной гвардии в Новых Петровцах Киевской области. Хотя первое мое знакомство со многими бойцами состоялось гораздо раньше — на Майдане. Хлопцы из 22-й сотни Самообороны не раз становились героями публикаций Фокуса. Ребята были пропитаны революционным задором и полны веры в то, что вершат историю, вращают землю.

В Петровцах им выдали стальные каски. Кто-то надевал их набекрень, кто-то сдвигал на затылок. Все в этих людях еще дышало свободой Майдана, а не военной дисциплиной. "Я готов воевать, но не служить", — сказал мне в 2014-м один доброволец. "Вояки из них никакие, — признавался инструктор. — Но зато у них есть желание воевать, а на войне это главное".

Весной 2014-го добровольцев объединили в 1-й резервный батальон Нацгвардии, насчитывавший в то время около 400 бойцов. Его опекал мало кому известный тогда генерал МВД Сергей Кульчицкий. Для "людей Майдана" он был всего лишь частью "ментовской братии", еще недавно защищавшей Януковича и его команду. Это позже все они почувствовали, что обязаны генералу, лично обучавшему их военному искусству, жизнью.

Но тогда, в Петровцах, разношерстое майдановское войско никому не верило и во всем видело "зраду". Объединяло его короткое революционное прошлое и желание как можно быстрее оказаться на Перекопском перешейке, чтобы вернуть Украине Крым.

Прошло почти три года. Вместо Перекопа были Славянск, Краматорск, Лисичанск, Попасная, Северодонецк, Марьинка, Станица Луганская… Со временем многие романтики превратились в умудренных жизнью фронтовиков. Но как бы ни била их судьба, все бойцы 22-й сотни, которых мне удалось разыскать, считают зиму 2013/2014 лучшим временем своей жизни.

Мой давний знакомый, майдановец и доброволец Атаман (Павел Степанкевич) из города Бара Винницкой области, говорит, что только ради того, чтобы ощутить еще раз это чувство, он был бы готов повторить весь свой революционный путь. Но сейчас, по его мнению, этого делать нельзя: "Иначе все будет, как в 20-х годах прошлого века — начнется махновщина, потом — гражданская война, а закончится все российской оккупацией".

Он многое повидал. Из Новых Петровцев Атаман ушел не в Нацгвардию, а в "Правый сектор", в составе которого месяц воевал под Славянском. Вернулся домой, на родной завод, где до революции работал крановщиком. Ездил на заработки в Польшу. А недавно решил подписать контракт с инженерной военной частью, базирующейся в его городе. Павел твердо настроен продолжать строительство новой Украины. И верит, что рано или поздно Майдан победит.

Его земляк, Томаш Пацьора из Винницы, немного грустно добавляет: "Сейчас, пересчитывая зарплату, которую я получаю в супермаркете, где работаю мясником, часто думаю, что не за такую жизнь мы стояли на Майдане, мерзли и дрались с титушками". Томашу тоже есть что вспомнить. В 2014 году он пытался попасть в "Айдар", но ему не удалось пройти отбор. Тогда он вместе с отцом около года волонтерил, собирая по селам сало и мясо и делая из них колбасу для бойцов.

Томаш не озлобился и не разочаровался. Вздыхая, он говорит: "Как бы там ни было, я понимаю, что нужно несколько лет, чтобы нормализовать ситуацию после "эпохи Януковича", во время которой Украину откровенно грабили".

Многие успели повоевать, вернуться к гражданской жизни, а теперь их вновь тянет на фронт, к своим. Денис Ткачук (Ирокез) из Житомира четыре месяца провел в учебке "Правого сектора", а после несколько дней воевал под Горловкой. Сейчас он в Одессе, где присоединился к местной Самообороне. Говорит, что собирается ехать добровольцем в АТО, но еще не решил, в какое именно подразделение.

А вот одессит Слава Бумер с друзьями по революции не общается, стараясь не вспоминать о своем майдановском прошлом, которое считает фатальной ошибкой. Работает баристой в ресторане.

Андрей с позывным Дюха, год прослуживший в "Айдаре", после контузии вернулся домой, и от него уже давно ни слуху ни духу…

Сколько людей — столько судеб.

20-летний Витя Еременко (Тигр) из села Белозорье Черкасской области погиб под Дебальцевом 11 сентября 2014 года во время разведки. Родителей у Вити не было, семью завести не успел. Единственная родная душа, бабушка, умерла вскоре после его гибели. Поэтому компенсация в 600 тыс. грн, полагающаяся родственникам погибших, так никому и не досталась. Его именем назвали одну из улиц села, а в школьном музее Белозорья оформлен уголок Виктора Еременко, в котором выставлены его фотографии и личные вещи. Один из классов белозорской школы присматривает за Витиной могилой, расположенной на почетном месте, при входе на кладбище.

Судьба бойцов 22-й сотни Самообороны Майдана стала своеобразным зеркалом, в котором отразилась вся Украина: разочарованная, истекающая кровью, но готовая бороться за свое будущее. Чтобы рассказать все жизненные истории ребят, пришлось бы издавать многотомник. Поэтому мы вынуждены ограничиться публикацией всего лишь нескольких свидетельств.

Гвардеец

Владимир Ибадуллаев (Будда), 31 год, Николаев

После учебки в Новых Петровцах в составе 1-го резервного батальона Нацгвардии отправился в Славянск. Как выпускник военной кафедры получил погоны младшего лейтенанта и должность командира взвода. После двух ротаций уволился и уехал во Львов к девушке, с которой познакомился на Майдане. Хотел устроиться на работу во львовскую Национальную академию сухопутных войск, однако там просили подождать — подходящих вакансий не было. Через 2 месяца напрасного ожидания Володя не выдержал и уехал в родной батальон, к тому времени уже называвшийся батальоном им. С. Кульчицкого. С девушкой он больше не виделся.

В марте нынешнего года Петр Порошенко вручил Ибадуллаеву орден Данилы Галицкого, а в мае Владимир получил звание старшего лейтенанта. В августе стал студентом заочного отделения юридического факультета киевской Национальной академии внутренних дел.

Меня сложно сдвинуть с места. Но если я сделал шаг, то назад не оглядываюсь и иду до конца. Так вышло и три года назад. Сел в поезд и поехал на Майдан, горя желанием забросать камнями "Беркут". Наутро позвонил на работу и попросил пару дней отгула, потом еще пару дней. А дальше уже и не звонил. И вот скоро три года, как я воюю.

Не могу сказать, что нашел себя на войне. Остаюсь в строю только потому, что знаю: я здесь нужен. Когда оккупированный Донбасс станет подобием Приднестровья, где, как бы плохо ни жилось, все же не стреляют, моя война закончится. Думаю, на это как раз уйдет около пяти лет — срок, на который я недавно подписал контракт с Нацгвардией. И тогда займусь чем-нибудь хорошим. Еще пока не знаю чем, но это точно не будет связано ни с армией, ни с оружием, ни с политикой.

Помнишь Колю Байкера, он тоже был с нами в Новых Петровцах? Случайно встретил его на Майдане, когда вернулся в Киев после первой ротации. Он, зная, откуда я приехал, не стал ни о чем расспрашивать, а начал вместо этого взахлеб рассказывать, как с ребятами идет прямо сейчас "снимать Авакова", уговаривал меня пойти с ним. После всего, что я видел в Донбассе, Коля показался мне инопланетянином. Кстати, в итоге Аваков до сих пор министр, а кто такой Коля, никто не знает.

На минном поле. Противотанковая мина, на которую наткнулись гвардейцы батальона им. С. Кульчицкого в поселке Мироновское Дебальцевского района в декабре прошлого года. Через несколько дней на одной из таких мин подорвался местный фермер на собственном тракторе

Говорят, война меняет людей. Думаю, ко мне это не относится. Я изменился только в том, что привык чувствовать себя на службе 24 часа в сутки 365 дней в году. Еще одна перемена связана с тем, что для меня родным городом стал Киев. Здесь расположена моя часть, здесь у меня много друзей, любовь и все такое.

Донбасс надоел хуже пареной репы. Нигде больше в Украине не видел, чтобы люди жили в такой нищете и разрухе. Но еще больше удивляет то, что эти люди всей душой стремятся в "ДНР/ЛНР". "Мы вас сюда не звали!" — кричат они нам до сих пор. Приходится напоминать, что они звали Путина и как раз поэтому пришлось приехать нам. Когда упрекаешь их в пророссийской настроенности, возмущаются: "Мы только против украинской власти!" А какая же еще власть должна быть в Украине? Что делать с этими людьми, которые так и не поняли за три года, что они предатели и что мы им ничего не должны, я не знаю.

Уже несколько ротаций я провел в Попасной. Нас селят в одни и те же помещения, в принципе не приспособленные для жизни. Мы дышим грибком и гнилью, мерзнем в холода, и я не могу понять, почему для военных в зоне АТО не обустраиваются базы с нормальными условиями для жизни, не создаются воинские части, ведь уже ясно, что наша армия с Донбасса не уйдет, по крайней мере в ближайшие 10–20 лет. В заброшенных техникумах и ПТУ мы чувствуем себя бомжами-заробитчанами. Из-за этого здоровье за три года я, честно говоря, здорово "ушатал".

В зоне АТО самое трудное — ждать. Меня ужасно гнетет вынужденное безделье между боевыми выездами, поэтому, несмотря на наличие уже двух дипломов (инфиза и Николаевского кораблестроительного) поступил на юрфак Академии МВД. Теперь у меня и там мало свободного времени.

Часто думаю о том, как бы мы жили, если бы Майдана не было. Ведь многие теперь под давлением российской пропаганды считают, что если бы не революция, не было бы и войны. Но мне кажется, что избежать войны было невозможно — мы могли только отсрочить ее.

Каратель

Иван Дяченко (Сывый). 43 года,
Ивано-Франковская область

Военное искусство Иван освоил, отслужив срочную службу в советском спецназе во время войны в Приднестровье. Потом долго работал в России, в основном строителем. На Майдане командовал отрядом быстрого реагирования: киевляне перебрасывали бойцов в самые горячие точки на собственных автомобилях. С одной из "женщин за рулем" у него завязался роман, продлившийся почти два года.

На Майдане Иван был трижды ранен осколками свето-шумовых гранат, из-за чего впоследствии ему пришлось пройти курс реабилитации в Братиславе. Восемь месяцев служил в батальоне "Шахтерск", несколько дней провел в плену, но ему повезло: свои отбили его после удачной атаки. Когда "Шахтерск" расформировали, воевал в добровольческом подразделении "Золоті леви Чорної сотні". В феврале нынешнего года подписал контракт с ВСУ "до конца особого периода", став командиром артиллерийской установки 10-й горно-штурмовой бригады.

Война — это мое. Когда приезжаю домой, меня снова тянет на фронт, к своим ребятам. Вот после Дня независимости мне дали отпуск на 26 суток, а я выдержал дома только 10. Выспался, погулял, поиграл с внуками — ну что еще делать?

Сейчас нашу бригаду вывели из Марьинки на полигон под Днепром. Скука здесь страшная: ненужные построения, бесполезные приказы. Мы как-то с ребятами разговорились, и выяснилось, что все были бы не против, если бы нас опять вернули в Марьинку. Там все просто: два экипажа отдыхают — два готовятся на выезд. Вот жизнь — вот смерть. Вот друг — вот враг.

В Марьинке у меня блиндаж не хуже любой квартиры. Набрал кирпича с разбитой хаты, сделал камин, притащил старый диван, а потом мы с ребятами купили в складчину в Курахово старый телевизор. Еще купили 600 метров кабеля и провели от домика лесника в блиндаж электричество. Жаль только, что в Марьинке показывают только сепарские телеканалы. Но по ним крутят много старых хороших фильмов вроде "Свадьбы в Малиновке", которые мы смотрим с удовольствием. Новости у сепаров, конечно, паршивые, но тоже иногда посмотреть интересно: вот, к примеру, в них говорят, что наша бригада выпустила вчера по территории "ДНР" 300 мин, но мы-то знаем, что их было 16 — в ответ на сумасшедший обстрел нашего опорного пункта.

На войне, конечно, страшно, но ко многому со временем привыкаешь, как водитель к опасностям на сложной трассе. Только одного боюсь — что стану инвалидом. Если двухсотый, это ничего: привезут домой, закопают, родня поплачет с месяц и забудет. Беда, если будешь и сам мучиться, и близких мучить.

Несмотря на то, что я воюю уже три года, мне не дали статуса участника боевых действий. Чтобы засчитать службу в "Шахтерске", нужно собрать целую кучу бумажек, а служба в "Черной сотне" — вообще не в счет. Но теперь я законный солдат и до конца войны должен получить корочку. А конец войны не за горами: думаю, после Нового года здесь появится официальная граница, как в Приднестровье, и дело с концом. Что буду делать? Пойду инструктором по артподготовке во Львовскую академию сухопутных войск, меня уже звали. За три года полегло столько моих побратимов, что если совсем уйду на гражданку, то согрешу перед их памятью.

Жалею, что революция, которую мы сделали, не привела к позитивным изменениям. По нашим костям олигархи и бизнесмены протащили своих людей в нужные кресла. Они использовали нас.

Но что ни делается, все к лучшему. Такой сильной армии у нас никогда не было. Люди никогда так хорошо не относились друг к другу, никогда так не ценили украинский язык. Украина стала Украиной, а это дорогого стоит!

Сейчас у меня длинная седая борода. Ребята смеются: на новогодних утренниках, говорят, будешь Дедом Морозом подрабатывать. На передовой многие с бородами, чтобы в случае если попадешь в плен, можно было выдать себя за другого. Ведь мое фото есть на всех "дээнэровских" сайтах, где собраны данные о наших самых известных "карателях". Майдановское прошлое может стоить мне жизни.

Майдан вспоминаю часто. Рассказываю молодым бойцам, которые жалуются на то, что в блиндаже холодно спать, как мы спали на карематах, постеленных прямо на асфальт Крещатика. Когда оглядываюсь назад, понимаю, как коротка жизнь. И мне так хочется за те годы, что еще остались, успеть как можно больше. К примеру, посмотреть мир, пусть даже в составе какой-нибудь миротворческой миссии. Успею еще!

Скандалист

Назвать свое имя отказался. 48 лет

Когда-то он работал в милиции, но оттуда ему пришлось уйти. Он никогда не рассказывал почему. Благодаря своему опыту, педантичности и непримиримости к врагам Майдана, в ту революционную зиму он занял в 22-й сотне видное положение. Он и еще 13 бойцов сотни сразу записались в Нацгвардию. Его выбрали старшим этого небольшого отряда. Но на полигоне он везде и во всем искал "зраду" и в самом конце учений увел свое отделение из Новых Петровцев на Майдан, обвинив руководство Нацгвардии в попытках удалить из батальона как можно больше настоящих патриотов.

Пятеро из тех, кого он увел, вернулись на полигон на следующий же день. И были распределены по другим подразделениям. Остальные майдановцы разъехались по домам.

Сам он служил в батальоне "Шахтерск", потом в одной из бригад Нацгвардии. Перенес инфаркт, прошлый год провел в госпиталях. После нашей беседы прислал СМС: "Просьба стереть мой номер и ни устно, ни письменно больше не упоминать обо мне. ЧТОБЫ Я НЕ СКАНДАЛИЛ". Я не перезванивал ему.

Не жалею, что забрал тогда ребят из Петровцев. Может быть, многие благодаря этому остались живы. Для власти солдаты на войне — это мясо, быдло, рабы. Вот я знаю одного пацана из батальона Кульчицкого, который после контузии стал инвалидом и теперь может работать разве что сторожем. Никто никакой компенсации ему не заплатил, потому что его не было в списках бойцов батальона. Тогда ведь многих не оформляли.

Жалею только об одном — что не спас от смерти Кульчицкого. Я его хорошо знал: моя жена и его жена — из соседних сел. Поедь я тогда в Славянск, может, он был бы сейчас жив. Но он погиб, и теперь армию продолжают разваливать так же, как разваливали в течение всех 25 лет независимости. Боеспособность нашего нынешнего войска — 20–30%, хотя еще в 2014-м было 80%! Тогда в армии служили патриоты, сейчас идут служить за деньги. Если бы меня поставили командовать одним из нынешних батальонов, я бы от него оставил от силы взвод. Если бы москаль сейчас на нас попер, эта наша хваленая контрактная армия была бы кто где.

Лежал в харьковском госпитале. Питание никакое, медикаментов нет, врачи тупые и наглые! Мне открыто говорили: эта война нужна власти, потому что во время войны лучше всего отмывать деньги. И для этого власть раздувает армию все больше и больше.

Чем закончится нынешняя война? Колиивщиной, резней. Если все время накручивать пружину, она рано или поздно распрямится, а наша власть только то и делает, что все время подкручивает ее. Два Майдана мы пережили, но третий будет последним. Украина погибнет! У людей все больше неудовлетворения, все больше агрессии. Покажи мне хоть одного бойца, который был бы доволен!

Мне предлагали идти в политику, но с условием. Или плати за место, или делай, как мы говорим. А чтобы быть независимым, нужно иметь на личном счету минимум 2 млн грн. Но если я возьму эти деньги у кого-то, то стану марионеткой этого человека.

Как решить все проблемы нашего государства? Сообща. Один не решишь. Пусть соберутся специалисты в партию, и пусть каждый займется своим делом, а не так, как сейчас... Пусть Порошенко распустит Верховную Раду — законно, незаконно, я не знаю как, упразднит госадминистрации, а страной пусть управляют главы областных рад. Это люди, которых выбрал народ, и они понимают, что нужно Украине. Может, тогда мы еще спасем страну.

Сотник

Владимир Олийнык (Paparazzi). 26 лет,
Ивано-Франковская область

Обстоятельства складывались таким образом, что Володя мог не идти на срочную службу, но настоял, чтобы его призвали. Служил в Крыму связистом на минном тральщике "Черкассы" (том самом, который во время захвата полуострова россиянами дольше всего противостоял "зеленым человечкам").

В конце 2013 года должен был лететь на заработки в Тюмень, где жила его тетка. Но узнав об избиении студентов на Майдане, сдал билет и отправился в Киев. В январе 2014 года, когда предыдущий сотник 22-й сотни был пойман на воровстве и с позором изгнан, Володя занял его место.

18 февраля 2014 года получил огнестрельное ранение в ногу. Девушка, помогавшая сотне как волонтер, спустя несколько месяцев после ранения стала Володиной женой. Парень перебрался в Киев и около года честно зарабатывал на семью, делая ремонты.

В июне 2015 года почувствовал, что не может без своих побратимов, и пошел добровольцем в батальон им. С. Кульчицкого. Год назад как сотник 22-й сотни получил медаль УПЦ КП "За жертвенность и любовь к Украине".

В начале октября в Попасной местный житель ударил его ножом в область легких, после чего за жизнь бойца несколько дней боролись медики госпиталя в Днепре.

После Майдана хотел работать в СБУ. Но меня и других ребят почему-то не взяли. Но теперь не жалею об этом. В батальоне Кульчицкого чувствую себя среди своих. Здесь, как и на флоте, служу связистом. Техника отличная, работа интересная. Жаль только, что офицерского звания без высшего образования не получишь. Поэтому поступил на юрфак Ивано-Франковского университета права им. Данилы Галицкого. Первый курс оплатил сам, а сейчас меня как участника боевых действий перевели на бесплатное отделение.

Не считаю свое участие в войне чем-то особенным. Из всех, кто был в моей 22-й сотне, сейчас воюет не меньше тридцати человек. Шестеро служат в "Айдаре"; трое, считая меня, — в батальоне им. С. Кульчицкого; несколько человек — в 128-й горно-пехотной бригаде, в 13-м разведбате, в "Днепре-1", в ДУК "Правый сектор", в батальонах "ОУН" и "Крук".

Мобилизованный. Владимир Олийнык сам пошел в военкомат и попросил, чтобы его мобилизовали

Первые разрывы вражеских снарядов услышал только в последнюю ротацию. До этого в Попасной, где мы дислоцируемся, было тихо. Опасность пришла откуда не ждал. Мы с ребятами вышли прогуляться и увидели драку. Кинулись разнимать дерущихся, и вот тут я получил удар ножом. Ударил — из-за спины, так, что я не видел, человек, недавно вышедший из тюрьмы. Через два часа после того, как он ранил меня, его задержали, а меня вертолетом срочно отправили в Днепр. Врачи говорят, что скоро смогу вернуться в строй. Я ведь как раз решил продолжить службу и пойти на контракт.

Те, кто кричит "зрада", как правило, на войне не были и даже не пытались сделать что-либо, чтобы изменить страну. Если бы они хотя бы попробовали, то поняли бы, как это непросто. Сейчас многие, особенно на востоке, обвиняют во всех своих бедах Майдан. Они не видят того, что благодаря Майдану Украина получила шанс бороться за лучшую жизнь. Если бы Майдана не было, то не было бы и этого шанса: Путин просто купил бы Украину у Януковича, и мы потеряли бы государственность.

Все еще впереди. Когда закончится война, мы обязательно вернемся к тому, что начали на Майдане. А закончится она скоро. Моя тетка, которая поддерживает связь со знакомыми-сибиряками, говорит, что на черном рынке в Сибири за доллар просят уже 90 рублей. Множество компаний, связанных с нефтяной отраслью, закрылись, из-за чего, кстати, сама тетка, много лет прожившая в России, недавно вернулась в Украину. Ждать конца России осталось недолго.

Мы должны как-то противостоять тому, что ватники, спасаясь от войны, бегут в Западную Украину. Во время отпуска в моей родной Долине со мной приключилась такая история. Какой-то человек остановил меня на улице словами: "Добрый вечер! Вы атошник?" Я, ничего не подозревая, ответил "Да" и получил удар в голову кастетом. Потерял сознание, приехала скорая… Когда попытался найти этого человека, выяснилось, что он — один из беженцев, без постоянного места жительства. Сегодня здесь, завтра там.

• Читайте также: На войне человек становится нужным, потому люди будут хотеть войны, — Маси Найем

Такие вот люди, с которыми мне не раз приходилось сталкиваться и на востоке, удивляют больше всего. Многие из них, к примеру, верят, что у украинской армии есть боеприпасы, летающие по кругу. То есть когда войска стреляют в одну сторону, снаряды и пули прилетают с другой. Но об этом якобы простые солдаты даже не знают, из-за чего получается, что украинские вой­ска сами себя обстреливают. Когда я слушаю такое, меня буквально выворачивает. Я точно не за этих людей воюю в Донбассе. Я — за украинскую землю.