История одного киборга. Три войны Николая Воронина

— Ты знаешь, какие стихи написаны на купюре в 20 гривен?

— Нет.

— А я знаю. Сейчас расскажу. Я сам начал писать стихи после того, как прочитал эти на деньгах.

В начале Майдана он поддерживал Путина и считал, что нас спасет "русский мир", потом записался добровольцем в батальон "Донбасс" и уехал в зону АТО. В странном ожерелье на шее он носит сразу все свои талисманы. Среди них — бусы, которые подарила жена, камни из Израиля, привезенные подругой, кусок дерева из Сибири. Он любит неделями слушать в плеере одну и ту же песню. Сейчас это "До свиданья" Земфиры.

— Мне нравятся в ней строчки: "Меня убивают, из "эмки" стреляют / В левую мышцу / И не попадают, что тоже бывает / Сбиты прицелы".

Николай говорит, что это про него, потому что на войне осколок не раз пролетал в миллиметре от головы.

А еще до всего этого он победил рак.

Игры со смертью

Снайпер Николай Воронин стал известным в Facebook во время обороны донецкого аэропорта. Постил из терминалов свои фото со смешными подписями и вел хронику событий. Часто — на английском. Так познакомился с людьми из-за границы, которых волновало, что на самом деле творится в Украине. Многие из них помогают ему до сих пор.

— В аэропорту самыми сложными для меня были отношения с сослуживцами. Они считали, что я "сливаю" их своими постами в соцсети. Говорили: "Зачем, когда начинается бой, ты пишешь об этом?" А потом и вообще отобрали телефон и планшет. Странные. Как будто сепары не в курсе, что сейчас идет бой.

Когда отношения с другими киборгами накалились до предела, он решил, что будет работать один. Каждый день пробирался на третий этаж терминала, который считался территорией сепаратистов, и устраивал засады. В одной из них несколько часов просидел в месте, отведенном под туалет, прислушиваясь к каждому шороху. Когда в темноте кто-то кашлянул, он начал стрелять в ту сторону с криками: "Давай кашляй еще!"

— Потом я выбрал себе глухое место, куда не попадали пули и вряд ли мог долететь рикошет, и стрелял оттуда. Сепаров было пятеро, и я бегал по своему укрытию вперед-назад, имитируя, что нас здесь тоже много.

С горящими глазами он изображает, как бегал и стрелял. Как будто рассказывает, как проходил очередной уровень в компьютерной игре. Через минуту Николай говорит, что раньше был геймером. Потом понял, что играть в реальность гораздо интереснее. Но до сих пор он представляет себя героем игры, а каждый день жизни — новым уровнем.

Николай не из тех бойцов, которые на войне в первый раз столкнулись со смертью. За десять лет до начала АТО у Воронина обнаружили рак.

— Было три операции. Первая длилась девять часов. Мне удалили часть печени, желчный пузырь, часть диафрагмы. Было очень больно дышать. После каждой из операций врачи говорили, что нельзя вставать. Но не мог же я ходить под себя. В первый раз я встал с кровати, сделал шаг и потерял сознание. С каждым днем шагов было все больше, а победой стал день, когда я смог сам пойти в туалет, вернулся и со счастливой рожей потерял сознание возле кровати.

Я даже не спрашиваю у него, бывает ли он у врачей сейчас, не боится ли рецидивов. И так понятно, что нет. Он слишком верит в судьбу и собственную удачу. К концу первой встречи Воронин подтверждает мои догадки.

—У врачей я с тех пор не бывал. Зачем? Только к стоматологу сейчас хожу. Зубы после АТО ни к черту.

Диагноз Николаю поставили, когда он поступал в аспирантуру Киево-Могилянской академии, на факультет педагогики и психологии. К тому моменту у него было уже два высших образования — физика и эколога. Воронин не сказал никому о болезни и продолжал сдавать экзамены. Правда, так и не поступил. Один из профессоров не оценил его инновационные подходы к обучению детей.

Стать Казановой

С Могилянкой у Воронина связано много воспоминаний. Он приехал поступать из Херсонской области — учиться "на физика".

— Почему физика?

— Потому что хотел быть космонавтом. Мечтал исследовать Вселенную, но уже во время учебы понял, что работы хватает и на земле. Нужно спасать планету от загрязнения, заниматься экологией.

17-летний Николай ходил в огромных очках с толстыми стеклами и был из тех, кто делает домашние задания для всего класса, а потом получает за них самые низкие оценки из-за плохого почерка. Все вечера он проводил дома или на занятиях в кружках. Ходил на скалолазание, туризм, бальные танцы, единоборства, курсы по математике и биологии. При этом считал себя "тормозом". Когда ехал поступать в Могилянку, решил измениться. "Тормоза" не нравились девушкам, им нравились наглые. Поэтому Воронин стал таким.

За две наши встречи он говорит о своем успехе у девушек раз пять, и каждый раз с гордостью. Как ребенок, который вываливает перед тобой все свои игрушки, чтобы похвастать: "Смотри, как я во всем преуспел. Науки, танцы, спорт, музыка, война. Еще и девушки от меня в восторге".

— Знаешь, как я познакомился со своей первой женой? Она жила с девчонками в соседней комнате в общежитии Могилянки, и я часто ходил к ним поесть. Я ей нравился, и она мне тоже. У нее были такие интересные штаны — черные с белыми полосками, обтягивающие. Ее невозможно было не заметить в них. Я предложил встречаться, а когда оказалось, что она ждет ребенка, мы поженились. Это была любовь, а не совпадение.

Через месяц после третьей операции начался первый Майдан. Все друзья вышли с оранжевыми флагами в центр города. Воронин хотел быть с ними, поэтому сбежал из больницы прямо на площадь.

После Оранжевой революции жена Николая уехала на стажировку в США и встретила там другого. Они развелись, и он решил стать музыкантом-путешественником.

Знакомые уверяли, что ему на ухо наступил медведь, а врачи говорили: для того, чтобы легкие пришли в норму, нужно петь. Николай собрал группу и уехал на шесть лет в путешествие. Они объездили с выступлениями всю Украину и несколько европейских стран. Песни, естественно, писал сам Воронин.

— О чем твои песни?

— О мире, любви, добре. Может быть, поэтому в каждом городе нас встречали радостные люди. Кстати, во время одного из выступлений я познакомился со своей второй женой.

Вторую жену Воронина зовут Лиля, и она башкирка. В этом браке у Николая родился второй сын. Они расстались, когда он встретил свою настоящую любовь — Вику. С ней он пошел в ЗАГС в третий раз. В истории с Викой, как и с первой женой, одежда тоже сыграла не последнюю роль.

— Мы познакомились на празднике Ивана Купалы. Она специально для этого дня вышила белое платье. Потом пошел дождь, платье намокло, и я ее заметил.

Новая жизнь

Евромайдан, а потом и война застали Воронина в землянке под Горловкой в обнимку с третьей женой. К тому времени он увлекся идеями пацифизма и экопоселений. Хотел так спасти планету.

Землянку он вырыл сам, провел автономное электричество, облицевал стены глиной, а крышу — соломой, принес туда маленькую печку и мультиварку.

— Это было мое родовое поместье. Здесь я жил с Викой. Она юрист, занималась бизнесом, но когда мы познакомились, бросила все, подарила квартиру сестре и уехала со мной путешествовать. А потом мы обосновались под Горловкой. Вика разделяет мои экоубеждения.

Николай и Вика ставили эксперименты над собой. Несколько месяцев прожили совсем без денег, питаясь только тем, что вырастили сами. Стали вегетарианцами, пробовали веганство. Какое-то время Николай преподавал математику в ПТУ в Горловке.

— Там были трудные подростки, но я нашел к ним подход, и они меня любили. А вот преподаватели, конечно, считали меня странным. Но мне было все равно. Когда начался Майдан, они почему-то думали, что я поеду в Киев и заранее это не одобряли. А я ведь, наоборот, поддеживал Путина.

Николай привык к тому, что его считают странным, но не всегда знает, как к этому относиться. Когда он рассказывает, что в землянку и ПТУ приезжали журналисты, чтобы снять о нем передачу, он выпрямляет спину от гордости. А когда вспоминает об отношениях с преподавателями или о том, как киборги отобрали у него телефон, в голосе звучит обида. Он говорит, что часто чувствует себя одиноким.

— Но вокруг тебя всегда так много людей.

— А ты разве никогда не чувствовала себя одинокой в толпе?

Когда сепаратисты захватили Донецкую ОГА, Воронин поехал туда на Антимайдан. Думал, что встретит единомышленников, а встретил сброд. Ему показалось, что здесь нет людей, которые приехали бороться за идею.

— Я быстро это понял и начал шпионить. Писал Правому сектору, на каких позициях находятся сепары, как мы можем отбить ОГА. Но на меня никто не реагировал. Тогда я начал писать в СБУ, и снова ноль внимания. Тогда я записался в батальон "Донбасс". Ты, наверное, хочешь спросить, как я отношусь к Семену Семенченко? Мне есть за что сказать ему "спасибо", но есть вещи, за которые я не могу его уважать.

Мы идем по Ярославовому Валу, и Николай говорит, что сейчас отведет меня в самое важное для него место в Киеве. Мы сворачиваем в старый двор, заходим в подъезд, поднимаемся по лестнице и оказываемся в большой квартире. Здесь живут друзья Воронина. Он останавливается у них, когда приезжает в Киев. В этом октябре, сразу после дембеля, — уже в четвертый раз.

— О том, как мы познакомились, лучше расскажет мой муж. Паул, иди сюда! — кричит в соседнюю комнату Лана, подруга Николая.

Лана — канадка, но говорит по-русски почти без акцента. Ее муж — ирландец. Они живут в Киеве уже 12 лет и считают Украину второй родиной. На столе, за которым сидит Лана, лежат листы бумаги с большими черными буквами Maidan revolution. В Киеве Паул и Лана занимаются издательским бизнесом и помогают АТО. Они продают браслетики Fuck Putin, а вырученные деньги передают бойцам через "Армию SOS". Теперь такой браслет есть и у меня.

С Ворониным они познакомились в соцсети во время обороны донецкого аэропорта. Паул начал общаться с англоязычным бойцом, а когда Николай ехал в отпуск в Киев и написал пост с просьбой о ночлеге, Паул и Лана откликнулись на него.

— Когда две недели назад Коля только дембельнулся и приехал к нам, он был совсем другим. Сидел в своей комнате, молчал, совсем не улыбался. А сейчас он — как обычный человек. Даже ходит на пиццу с друзьями, — рассказывает Лана.

Ощущение, что я нахожусь на семейном обеде, усиливает неожиданно отеческий тон Паула.

— Две недели назад я понимал, что Колю лучше не трогать. Пусть отдохнет, забудет обо всем. Неделю назад я думал, что Коле надо набраться сил. Но теперь уже можно задавать ему вопросы. Коля, чем ты собираешься заниматься дальше? Как будешь зарабатывать на жизнь?

Воронин улыбается и говорит, что у него уже есть ответ на этот вопрос. Он хочет уехать в маленькую деревню в Западной Украине. Построить там большой дом и усыновить десять детей.

— Хочу создать детский дом семейного типа. И, конечно, чтобы Вика родила мне своих детей. Буду работать учителем в школе, построю экомобиль, на котором мы с семьей будем ездить в путешествия. Я буду учить мальчиков боевым искусствам, а девочками пусть занимается жена.

Паул и Лана не удивляются планам Николая. "Он человек без крыши и без границ, может сделать все что угодно, и от него всего можно ожидать", — говорят они.

После войны Воронин уже не считает себя пацифистом.

— Иногда оружие необходимо как аргумент. Слова решают не все, — произносит Николай, когда мы выходим из квартиры.

• Читайте также: Разговорчики в строю. Исповедь рядового Пушистика о службе в тылу АТО

Воронин говорит, что когда он идет по улице в военной форме, люди реагируют на него по-разному. Кто-то улыбается, кто-то отводит взгляд или отворачивается. Двумя часами раньше, перед нашей встречей, на выходе из метро какой-то бомж кричал ему: "Эй, где ты взял форму? Снимай это барахло!" Николаю хотелось дать ему в морду, но он сдержался.

Мы с Николаем подружились в Facebook, и теперь почти вся моя новостная лента состоит из его постов. Morning my friends, "Їду в екопоселення під Києвом "Долина Джерел". Де планую залишитись на ніч, щоб пізнати дива апітерапії", "Доброї ночі, шановні. Phone off. I sleep", — пишет он каждый день. И снова кажется, что Воронин — ребенок, который просто хочет подружиться с целым миром.

• Читайте также: Встать и идти. Как военфельдшер Вадим Свириденко стоит на ногах, которых нет

В маленькой деревне в Западной Украине Николай собирается совершенствовать свои снайперские способности. Говорит, что если начнется новая война, хочет быть к ней готовым. А пока он привыкает к новому уровню игры своей жизни.

И сейчас это не "стрелялка", а "стратегия".