Белые вороны. Четыре истории тех, кто столкнулся с дискриминацией, но не стал ее жертвой

Один из самых труднопреодолимых социальных феноменов — жлобство. Его сложно измерить, но легко почувствовать. В попытках его осмыслить социологи вычисляют уровень дискриминации в обществе — по любому признаку. Так вот, замеры аналитического центра RATING Pro показывают, что в последние годы в Украине вырос уровень неприязни к трудовым мигрантам, членам ЛГБТ-сообщества и представителям иных этносов. Исследователи регулярно сталкиваются с тем, что большинство респондентов отрицают существование дискриминации и при этом признаются, что не хотели бы, чтоб их начальником было "лицо кавказской национальности", не могут представить на посту президента женщину или человека с инвалидностью. А если окажется, что у их ребенка нетрадиционная сексуальная ориентация, то и вовсе умрут со стыда.

Прикоснувшись к теме дискриминации, мы обнаружили, что у нас "заклевывают" не только людей с особенностями (пусть даже столь незначительными, как заикание), но и вообще всех. Например, молодая, красивая женщина-мать страдает из-за того, что она женщина (стандартная проблема гендерного неравенства), и из-за того, что мать (автоматически возникают сложности с трудоустройством). Не нужно выискивать в толпе особо несчастного, уникального персонажа, можно проинтервьюировать любого прохожего и выяснить, что он не раз сталкивался со жлобством окружающих. В особо счастливом случае не сталкивался, но еще столкнется, например, на старости лет (с дискриминацией по возрастному признаку).

Поэтому мы сразу приготовились к тому, что тема будет сложной и мрачноватой. Но ошиблись. Все наши собеседники — успешные люди. Женщина-ученый стала академиком, молодая мама нашла работу, человек с заиканием полностью избавился от дефектов речи, а ром окончил университет и стал общественным деятелем. Трудности сделали их сильнее. А наш материал получился не столько о дискриминации, сколько о ее преодолении.

Женское счастье

Академик НАН Украины, экономист и социолог Элла Либанова (66 лет) о гендерном неравенстве

Сделать карьеру женщине и в науке, и в любой другой сфере гораздо труднее, чем мужчине. Приходится бороться со стереотипами. Сотрудники-мужчины считают, что женщина — классный помощник, референт. Но не лидер. Я с этим сама сталкивалась миллион раз. Но главная проблема в том, что так же считают и очень многие женщины. И преодолеть стереотипы своих родственниц, подруг и коллег, поверьте, ничуть не легче. Еще в юности поняла: вести словесные баталии в таких случаях — это как биться головой о стену, бессмысленно. Нужно постепенно, шаг за шагом, заставить мужчин себя уважать.

Сколько себя помню, всегда хотела стать ученым. Мне с детства нравились логические задачки, шахматы. А любовь к математике и нежелание сдавать экзамен по физике, который был обязательным для многих точных специальностей, привели меня в экономику. Кандидатская у меня — по статистике, докторская de facto тоже.

Гендерные проблемы в Украине связаны со "стеклянным потолком". Выше него женщине трудно подняться. Конкретный пример: украинской Академии наук через два года исполнится сто лет, но за всю ее историю я первая и единственная женщина — член президиума. До этого я стала первой женщиной-корреспондентом и первой женщиной-академиком в своем родном отделении экономики. Как вы думаете, скольким не удалось этот стеклянный потолок пробить? Сколько было умных, талантливых, которым просто не хватило везения.

Ситуация в стране понемногу улучшается. Возьмите, к примеру, украинскую политику: уже есть женщины — заместители министров, женщины-министры. Это прогресс. Раньше было мужское правительство, в котором женщине светила разве что должность директора департамента.

Для женщин, которые столкнулись на работе с дискриминацией, у меня совет один: уходить. Плетью обуха не перешибешь. Если стерео­тип сложился, сломать его крайне сложно. Скорее всего, такая сотрудница и сама отчасти виновата в сложившейся ситуации. Возможно, она с самого начала дала понять, что не претендует на большее, чем роль помощницы. Или же это сделала другая сотрудница, а всем остальным остается пожинать плоды. В обоих случаях ничего хорошего не выйдет, лучше сразу поменять работу и на новом месте отслеживать каждый свой шаг, пресекать малейшие попытки обидеть или унизить вас.

Как-то раз, в молодости, мне явно дали понять: если ты хочешь чего-то здесь добиться, будь готова оказать определенную "услугу". Если бы я была 26-летним юношей, а не девушкой, такого предложения не поступило бы. Я это понимала, мне было обидно. Объяснять, почему ты этого делать не будешь, жаловаться, что это несправедливо, — кому это интересно? Написала заявление об увольнении и ушла. Тот случай стал для меня хорошим уроком. Я научилась изначально преподносить себя так, чтобы ни у кого и мысли не возникло о том, что мой пол — повод для манипуляций.

Быть женщиной-руководителем непросто. Помню, когда меня впервые выбирали членом-корреспондентом, тогдашний секретарь отделения спросил меня: "Почему вы волнуетесь? Все знают, что вы достойный ученый, вас точно выберут". А я ему: "Ну я же женщина". Он подумал и согласился: "Да, это проблема". Ни для кого не секрет: самые важные обсуждения у мужчин обычно происходят в неформальной обстановке, иногда с матом, с анекдотом. Вопрос был не в том, что мне не хватало каких-то качеств, а в том, что в мужском коллективе я никогда не стану "своим парнем".

Я не феминистка. Мне приятно, когда подают пальто или открывают передо мной дверь. Но нужно понимать, что у каждой медали есть две стороны: пытаясь воспитать в мальчике рыцарство, родители одновременно навязывают ему соответствующее восприятие женщины. С юных лет он приходит к выводу, что девочка — некое существо, которое, может, и заслуживает поклонения, но никогда не станет ему равным. Отсюда вывод: женщина, в том числе и женщина-сотрудница, — существо другой породы.

Нам надо учиться равенству на бытовом уровне. Равенство на работе — это вторично, и оно придет, как только мы изменим взаимоотношения в семьях. А пока мы имеем плачевную ситуацию: в большинстве украинских семей царит матриархат. Принес зарплату? Отдай жене, оставь себе заначку. А кто бюджетом распоряжается, на того и ложится вся ответственность. В итоге папа без зазрения совести взваливает домашние хлопоты на маму. Получается хаос. Отсюда разводы, мамин шантаж ребенком и папины обвинения женщин в сверхэмоциональности.

Всего этого можно было бы избежать. Надо еще в детском саду объяснять: "Мальчик сильнее физически, но не обязательно умнее, а девочка физически слабее, но зато она может быть ловче или сообразительней, а головки у вас одинаковые". Смешные вещи, не правда ли? Но с этого все начинается. Собственного сына я воспитывала именно так, не полагаясь на гендерные стереотипы.

Прийти и говорить

Редактор сайта новостей Владислав Пихут (21 год) об искусстве не быть жертвой

Лет до шести я был обычным ребенком. А потом начал заикаться. О причинах остается лишь догадываться. Чаще всего проблемы возникали на стыке согласных. К примеру, слово "трактор" было для меня настоящей мукой. Доходишь до такого слова, и все — к горлу подкатывает комок. Заикался постоянно, даже когда говорил без эмоций. Но когда ты не можешь выговорить слово, два, три, конечно, начинаешь волноваться. Со стороны выглядело так, словно каждое слово я из себя выдавливаю.

Близкие надеялись, что это временно. Потом стало ясно: "само пройдет" — не мой случай. Старания многочисленных логопедов, психологов, священников и целительниц были впустую. С каждым визитом я все больше впадал в отчаяние. Проблески надежды — а вдруг эта знахарка помашет веником и поможет мне? — сменялись волнами отчаяния. Помню, мы ехали в какой-то монастырь, я отстоял службу от начала до конца, чувствовал прилив эмоций, сил: "Ну в этот раз точно поможет!" Однако ничего не работало.

В школе я стал объектом для насмешек. Маленькие дети — жестокий народ. На уроках, помню, боялся поднимать руку, отвечать. Зачем привлекать к себе всеобщее внимание? Учителя старались мне помочь. Во время одного из классных собраний на моем примере они объяснили родителям суть этой проблемы, призвали дома поговорить с детьми о толерантности. И одноклассники действительно стали терпимее ко мне относиться.

Было трудно не только на уроках, но и в быту. Когда едешь в маршрутке, нужно предупредить водителя об остановке. Ты никогда не знаешь, получится ли сделать это нормально с первого раза, или опять с паузами, и на тебя все будут смотреть. Помню, я заранее готовился к этому моменту, мысленно проговаривал название остановки. Мне очень не хватало кнопки-сигнала для водителя, которая есть в киевских автобусах.

Когда мне исполнилось 14, я вынужден был переехать в Киев. Поначалу боялся этого переезда, хотел остаться в Николаеве. Люди с моей проблемой вообще избегают новых мест. Ведь у меня появилась своя зона комфорта, где уже выработался некий иммунитет. А что будет в столице? Я предвидел новые встречи и, возможно, новые насмешки.

Считал ли я себя жертвой? Нет. Когда живешь с чем-то большую часть жизни, начинаешь считать это частью себя. Так было и со мной — насмешки стали привычным фоном, я уже не особо на них реагировал. Нашел себе отдушину — спортивные секции.

Вы когда-нибудь заглядывали в глаза собственному страху? Для большинства людей это абстрактная, ничего не значащая фраза. А я знаю, о чем речь. Я уехал из родного города, и, конечно, новые одноклассники вскоре тоже заметили мой дефект. Я решил стать тем, кем раньше не был, и делать то, чего боялся. Записался в театральный кружок, в команду КВН, чтобы быть на сцене и постоянно говорить. Со временем это дало сногсшибательный результат. Мама и сестра в один голос решили, что я должен записаться на танцы. С удивлением обнаружил, что толпа может не только насмехаться, но и восхищаться тобой, аплодировать. Я полюбил это чувство. Этот школьный коктейль — театр, КВН и танцы — пьянил и расслаблял меня. Мне даже поручили вести выпускной. Несколько лет назад я и мечтать о таком не мог.

При поступлении в университет я тоже намеренно подавал документы на "общительные" специальности: переводчик, филолог, юрист, философ. В итоге начал учиться на философа. Конечно, моя мечта освободиться от проблемы сбылась, но не за день, а за несколько лет. В последний раз я заикался на втором курсе университета, несколько лет назад. С тех пор все в порядке.

Был страх, что заикание вернется. Как только все начало налаживаться, я лихорадочно спрашивал себя: как закрепить успех? Как сделать так, чтобы больше никогда не заикаться? В голове крутились слова киевских логопедов, которые с порога уговаривали меня смириться с болезнью. Я воспринял эти слова как вызов. Значит, я буду всю жизнь работать над собой. Больше не хочу чувствовать себя не в своей тарелке.

Украинское общество еще не научилось воспринимать "иных". Мне кажется, что это пережитки прошлого, когда нас учили делить мир на "своих" и "чужих". Очень удобно сплотить людей и дружить против кого-то — будь то представитель другой расы, другого народа или любой, кто выбивается из общей стаи. Украинцы дискриминируют по разным параметрам: тех, кто не так одет, тех, кто говорит с акцентом, тех, кто открыто заявляет о своей нетрадиционной ориентации, тех, кто переехал из другого города. Сам я по переезде в Киев тоже что-то подобное ощутил. Вроде никто в тебя камнями не бросает, но ты носишь клеймо "не киевлянин".

У дискриминации, как и у любого явления, две стороны медали. Конечно, это плохо, когда на человека незаслуженно вешают клеймо. Но с другой стороны, если бы мы жили на Западе и к моему заиканию относились толерантно, я, возможно, даже не пытался бы от него избавиться. Именно насмешки и предвзятое отношение помогли мне стать тем, кем я есть.

Ой, мамочка!

Бухгалтер Алина Забара (31 год) о том, как стать супермамой и сделать карьеру

Новость о беременности оказалась неожиданностью. И настоящим счастьем. Конечно, я хотела рожать, и все мои мысли были о ребенке и семье. О чем я точно не беспокоилась, так это о работе. Женщины меня поймут: когда готовишься стать мамой, карьерные амбиции отходят на второй план.

В моей биографии нет ничего особенного. Одиннадцать классов школы, техникум, "заочка" университета и работа продавцом в кондитерском магазине. После получения диплома о высшем образовании должность бухгалтера. Декрет.

Декретный отпуск неожиданно пришлось прервать. Сыну было меньше года. Мне позвонили с предприятия и дали понять: не приступлю к работе — мое место пропадет. Следующие полгода помню смутно: вертелась как белка в колесе, пару часов на работе, затем домой, к ребенку, и опять на работу. Меня хватило на несколько месяцев: не успевала ни здесь, ни там, невероятно уставала, чувствовала себя неправильной матерью, невнимательной женой и плохой сотрудницей. Решила уйти. Следующие полтора года сидела с ребенком, можно сказать, работала мамой на полную ставку.

Когда сыну исполнилось три, я поняла, что пришло время двигаться дальше. Тогда же появилось странное чувство: мой ребенок растет и развивается, а я словно застыла. Еще немного — и начала бы деградировать. "Сын пошел в садик, у тебя появилось свободное время, пора искать работу", — сказала я себе.

Я оптимистка. Узнав, что государственный Центр занятости предлагает курсы повышения квалификации, тут же встала на учет. После "апгрейда" в виде трехмесячных курсов Центр занятости начал предлагать мне работу — по 2–3 предложения еженедельно. Я терпеливо ходила на все собеседования. Даже в том случае, если заявленная зарплата, мягко говоря, оставляла желать лучшего.

Первое постдекретное собеседование мне не запомнилось. Все они были похожи: я заходила в кабинет, представитель компании брал в руки мое резюме, задавал один и тот же вопрос — о ребенке. Услышав ответ, на меня смотрели с сожалением, так, словно у меня произошло какое-то несчастье.

Дальше, как под копирку, коротенький монолог. Мол, с вашим резюме ознакомились, вы бы нам подошли, видим, что получили хорошее образование, курсы прошли и даже скромный опыт работы есть. Некоторые намекали: вряд ли вы будете справляться с работой, потому что все мысли будут заняты малышом. Другие прямо заявляли, что разговор можно продолжать, только если я возьму няньку, потому что здесь не будут отпускать с работы, даже если малыш заболеет.

В какой-то момент я стала участницей этой комедии. Пыталась поставить себя на место работодателя: зачем ему сотрудница с ребенком, если можно взять кого-то "нормального"? Во время одного из таких провальных собеседований заметила на столе детское фото в яркой рамочке. Выходила из кабинета и думала: почему эта женщина не хочет войти в мое положение, она ведь тоже мать или бабушка, тоже была на моем месте? Одна-единственная строчка в резюме закрывала двери, в которые, казалось, меня вот-вот пустят.

Сидеть и ждать, пока сыну исполнится 18, я не собиралась. После энного, примерно двадцатого по счету собеседования решила отбросить предубеждения о том, что мои проблемы не должны никого касаться. Поделилась переживаниями с близкими людьми. Моя тетя сказала: "Не показывай своего страха быть не принятой из-за ребенка, и все получится". Проанализировав ситуацию, я поняла, что действительно очень волновалась, зная, что меня опять будут спрашивать о семье. Возможно, говорила сбивчиво, выглядела подавленно или даже неуверенно.

Я стерла из памяти все предыдущие отказы. Настроила себя на то, что я не жертва обстоятельств; быть молодой работающей мамой — единственно правильный для меня вариант, а значит, никому не позволю считать ребенка препятствием. Хорошо помню, как ехала на собеседование — и впервые не волновалась. И меня приняли! Сейчас я на своем месте, мне нравится работа, я супермама, которая находит время на карьеру, семью и спортзал.

У многих опускаются руки. Уверенность — то, чего не хватает в постдекретный период. Молодые мамы потеряли какие-то навыки, что-то подзабыли, из-за этого они становятся ранимее и восприимчивее к критике. Таким можно вежливо говорить "ну понимаете" и не брать на работу. Нужно искать выход и не бояться спрашивать совета у более опытных людей. Главное в этой ситуации — не замыкаться в себе.

Цыганская мечта

Ром Максим Флора (29 лет) о чувстве ответственности и вреде стереотипов

"Не говори по телефону по-цыгански, чтобы люди не знали, кто ты", — не раз предупреждала меня бабушка. Поначалу я не мог понять: откуда такой странный совет? Разве это нормально, когда приходится скрывать свое происхождение или говорить о нем в узком кругу и почти шепотом?

Быть ромом — двойная ответственность. Если общество, в котором ты живешь, слепо поддается влиянию стереотипов, то в его глазах все твои проступки будут связаны с твоей национальностью. И нельзя допустить ошибку, потому что этим ты бросишь тень на свой народ. Скажут: "У тебя ничего не получилось, потому что ты цыган!" Или: "Что с вас возьмешь? Цыган есть цыган!" А если чего-то достигаешь, тебя попытаются отделить: "Ты не похож на цыган, ты другой". Какой еще "другой"?

Дело было в шестом или седьмом классе. Если кто-то из одноклассников хотел меня обидеть, стандартные оскорбления ко мне не применялись, вместо этого говорили: "Ты шо, цыган?" В эту фразу вкладывалось какое-то особое, недетское презрение. Дети, как губка, впитывают настроение взрослых. Ребята не до конца понимали, что говорят, а я не знал, как на это правильно реагировать, поэтому сразу лез в драку. Пусть и с кулаками, но я добился того, чтобы явная травля прекратилась.

Со временем я понял: всех не побьешь. Говорил: "Я — громадянин України з ромським корінням". Пытался сам продемонстрировать толерантность. Для меня ромы и украинцы — одно целое. И в моем, и в вашем паспорте написано, что мы граждане Украины. Там не написано о национальности. Если углубиться в фольклорные традиции, музыку украинских ромов и украинцев, можно найти много переплетений.

"Не будешь слушаться — тебя цыгане украдут!" Вы наверняка в детстве слышали такую фразу. Когда-то в Венгрии правила Мария-Тереза, которая издала указ: мол, забирайте цыганских детей старше пяти лет из семей и отдавайте их в нецыганские семьи. Таким образом она хотела ассимилировать цыган. Что оставалось несчастным родителям? Они воровали своих же детей, возвращали их в свои семьи. Память о тех временах дошла и до наших дней, но, к сожалению, сработал принцип "испорченного телефона".

Мои бабушка и дедушка по папиной линии — бессарабские ромы. Они были ремесленниками, имели свою мобильную кузню. До указа об оседлости цыган, принятого в 1956-м, кочевали по селам, продавали какие-то поделки и предлагали крестьянам свои услуги, к примеру, ремонтировали плуги. Что в этом плохого? Многие, в том числе и современные украинцы, до сих пор занимаются подобной коммерцией: ездят по городам и селам, устраивают ярмарки и воскресные базары.

Мой папа не только окончил школу, но и прошел курсы токаря. А я пошел еще дальше — получил высшее образование и принял участие в международной волонтерской программе по обмену ERASMUS+ European Voluntary Service.

Когда в Facebook появилась новость о новом поезде Киев — Будапешт, среди комментаторов тут же нашелся провокатор. "Запустят этот поезд и что? — написал он. — Приедет к нам куча цыган, и количество преступлений увеличится в 10 раз". Моя первая реакция: откуда такие выводы? Я тоже оставил комментарий, в котором попросил не провоцировать негативное отношение к ромам.

"Все цыгане одинаковы!" — довелось мне услышать в маршрутке. Зашли ромы и не заплатили за проезд. И водитель начал ругаться, кричать, обвинять цыган во всех несчастьях. Почему я должен такое выслушивать? Я заплатил за них и попросил водителя: "Возьмите деньги и, пожалуйста, не говорите "все". Вы должны понимать: эти люди не заплатили за проезд, потому что они безответственные, а не потому, что они цыгане". Среди украинцев тоже хватает зайцев, но никто же не кричит: "Все вы, украинцы, такие!"

Недавно я ехал в поезде и разговорился с попутчиками. Они пригласили меня вместе перекусить, поговорить о жизни. Как-то незаметно речь зашла о ромах. Не подозревая о моей национальности, люди стали делиться своими опасениями и неприязнью "к этим цыганам". При этом себя хвалили как хозяйственную нацию. В пример приводили какого-то украинца, который переехал в Сибирь и был там самым работящим и единственным в деревне, кто забор вокруг дома поставил. "Вы с такой гордостью о нем говорите, так смакуете эту историю, — сказал я. — Но представьте, что он сделал что-то плохое: убил кого-то, к примеру. Значит, все украинцы преступники?" Мои собеседники возразили: нет, потому что нельзя по одному человеку весь народ судить. Тут им и признался: я — ром и тоже не люблю, когда о нас по какому-то одному человеку судят.

На будапештской конференции, посвященной правам человека, я спросил знакомую о том, живут ли в ее селе ромы. "У нас есть и ромы, и нормальные люди", — ответила она мне. "А я тоже ром", — признался я. Собеседница, мягко говоря, удивилась. Я часто делаю так — не потому, что мне нравится заставлять кого-то чувствовать себя неловко. А потому, что, узнав меня, мои качества и поступки, а потом услышав, что я ром, люди задумываются. Так ломаются стереотипы.

• Читайте также: Мы есть, и нас не нужно бояться. Как те, кто не слышат, хотят быть услышанными

С возрастом понял, что национальность — моя фишка. В университете, к примеру, я мог пошутить на паре, сказав преподавателю: "Если не поставите мне хорошую оценку, я позвоню бабушке и мы всей семьей приедем к вам в гости". И все смеялись.

Ранящий сам может оказаться раненым. Сегодня ущемляете вы, а завтра сами окажетесь жертвой, поводов немало: национальность, религия, цвет кожи, разрез глаз, возраст или какой-то физический недостаток.