На краю земли. Что думают друг о друге жители крымского приграничья

— Новоалексеевка. Конечная. Сдаем белье, — заспанный проводник рывком открывает дверь в купе и в привычно бесцеремонной манере будит пассажиров, посапывающих в такт мерному перестуку колес. — Девушка, вы на границу? Есть недорогая машина, могу организовать.

До последнего времени "крымских" пассажиров выискивали посредники, заходившие в поезд в Мелитополе, однако сейчас к этому бизнесу подключили проводников. Фирменный 12-й недавно поменял расписание и теперь приходит на конечную станцию в пять утра. Для тех, кто едет на полуостров, это плюс — можно успеть пройти границу до жары и еще до обеда добраться в пункт назначения.

На перроне пассажиров плотным кольцом обступают таксисты.

— Чонгар! Одно место! Сразу отправляемся!

— Эй, мужчина, ща поедем… Куда он ушел? Вот козел.

Водители не особо стесняются в выражениях, понимая, что их клиент никуда не денется — автобуса в такую рань до границы нет, да и в дневное время он ходит редко. Людям в основном приходится добираться на перекладных.

Соседняя автономная республика, в одночасье ставшая чужой, ощетинилась блокпостами, отгородилась колючей проволокой и противотанковыми ежами. Новый статус Крыма внес коррективы и в жизнь Генического райо­на. Те, кто раньше зарабатывал торговлей на перроне, теперь возит пассажиров до границы, а сдающие жилье у моря остались без туристов-россиян, но надеются на приток украинских отдыхающих.

Филиал Крыма

— Вот представьте, до 2014 года через Новоалексеевку летом ходило больше сотни поездов в сутки и работало до 25 таксистов. Сейчас три поезда и около 200 водителей! — интеллигентный Эмиль (имя изменено. — Фокус) не похож на большинство местных извозчиков — слишком вежливый.

С горечью он рассказывает о жизни в Новоалексеевке, куда его семья переехала еще в 1970-х. Тогда крымским татарам уже разрешили уезжать из мест депортации, но в Крым еще не пускали, так что люди стали селиться на ближайшей к полуострову крупной железнодорожной станции. За 10–15 лет семьи обзавелись жильем, садом-огородом, каким-никаким хозяйством, поэтому когда в 1980-х наконец открыли доступ к земле предков, многие решили остаться в Новоалексеевке. Сейчас из 10 тыс. местного населения не менее половины — крымские татары. Для них Новоалексеевка превратилась в своеобразный филиал Крыма.

Вдали от всех. Киевлянка Наталья Белошицкая четвертый год отдыхает в пансионате, который находится между двумя границами

Можно предположить, что после 2014 года крымскотатарское население увеличилось за счет бегущих с оккупированной территории, но нет. Люди здесь не остаются, предпочитая ехать в крупные города, где есть хоть какие-то перспективы и возможность зарабатывать.

Для всех, кто ездил отдыхать в Крым или Геническ до 2014 года, Новоалексеевка неизменно ассоциировалась с дынями, арбузами, виноградом, персиками и черешней, которые местные жители круглосуточно продавали на перроне. Точно так, как сейчас таксисты, они прилипали к поезду, наперебой предлагая отдыхающим фрукты и овощи со своего огорода. Теперь исчезли поезда, рассосались и бойкие торговцы.

— Молодежи работать негде, все предприятия давно закрылись, хотя в советское время здесь был и консервный завод, и богатый совхоз, — рассказывает Эмиль. — Мужчины либо работают таксистами, либо занимаются сельским хозяйством. До этого очень многое продавалось в Крым, теперь пришлось искать новые точки сбыта — это очень большая проблема!

За подсолнечником и знаменитыми херсонскими дынями и арбузами сюда приезжают оптовики из крупных городов — Киева, Днепра, Харькова. Осенью в поселок везут на продажу картофель из Западной Украины, а взамен увозят томаты и лук.

Праздник

Из мечети в центре Новоалексеевки после праздничного намаза расходятся люди. Стремительно разбегается молодежь, степенно выходят старики — длиннобородые, в традиционных белых рубахах и шапочках, дети, здороваясь, целуют им руки. Стайка мусульманок в ярких хиджабах приглушенно галдит, обмениваясь последними сельскими новостями. Сегодня здесь непривычно людно — на празднование Курбан-байрама стараются прийти даже те, кто весь год редко заходит в мечеть.

Постепенно просторный двор пустеет. Остается лишь несколько суровых с виду мужчин, которые наводят на территории порядок, периодически заходя в полутемный сарай. Там на металлических крюках подвешены заранее освежеванные четыре бараньи туши — неизменный атрибут праздника жертвоприношения. Один мужчина отвлекается от дел и объясняет, что деньги для их покупки прислали благотворители из Турции, мясо раздается малообеспеченным семьям, которые не могут себе позволить зарезать барана.

Бюджетнее не придумаешь. В Геническе сдают жилье даже в лачугах

— А вон и имам идет, — мусульманин кивает на еще молодого, но солидного мужчину.

Усеин Тохлу больше похож на бизнесмена или политика, чем на священнослужителя: активный, эмоциональный, с хорошо поставленной речью, он резко высказывается о ситуации в поселке и критикует местную власть.

— Как проходит наша жизнь? Она проходит мимо людей! — вздыхает имам. — Они просто выживают. Эта Новоалексеевка как была навозной кучей, так и остается. Никаких изменений за четыре-пять лет здесь точно не было, даже центр благоустроить не могут.

Крымские татары, бывающие в Крыму, невольно начинают сравнивать жизнь здесь и там, при этом несколько идеализируя сложившееся на полуострове положение. К примеру, Тохлу уверен, что крымский учитель зарабатывает почти $500 (14 тыс. грн) в месяц, хотя в действительности у многих педагогов зарплаты порядка $350 — чуть меньше 10 тыс. грн.

— Российская власть туда вкачивает деньги. Не потому, что очень любит крымских татар или украинцев, а чтобы показать, что она что-то делает для людей. А что мы, украинские граждане, сегодня получаем? Работы нет, перспективы нет, молодежь оканчивает университет и возвращается в этот колхоз, где человек, если продаст рассаду, купит две тонны угля, а если нет, будет зимой мерзнуть, — не скрывает недовольства Усеин Тохлу.

Бюджетный курорт

Огромный генический пляж выглядит уныло. Люди расстилают коврики не на золотистом песке или теплой гальке, а на твердой земле. От моря отдыхающие отгорожены бетонным берегоукрепительным парапетом, с которого в мутную воду спускаются корявые свежеокрашенные лестницы. Между зонтиками высятся пирамиды подсушенных на солнце водорослей.

— Из-за такого пляжа люди и не хотят сюда ехать, кто захочет лежать на глине? — устало вздыхает продавец из сувенирного киоска.

У предпринимателей есть повод злиться: от летнего заработка зависит бюджет их семей в остальные девять месяцев.

— В Египте же нет песка, и ничего! — отвечая на вопрос о перспективах пляжа, мэр Геническа Александр Тулупов находит неожиданный аргумент. — Я там, правда, не был, но мне люди говорили. А песок для чего? Чтобы лежать на нем? Приехали на море, так и купайтесь! Вон, шезлонги стоят.

С главой курортного города мы встречаемся на берегу. Пока беседуем, мэра то и дело отвлекают местные жители.

— Ой, Александр Васильевич, тут песню ребята сочинили, послушаете? На День города, может, подойдет, — говорит радостный мужчина.

Тулупов покорно слушает прямо с телефона какую-то мелодию.

Вообще к мэру, который занимает пост три года, отношение в городе неоднозначное. Одни его хвалят за благоустройство — центр заметно преобразился за несколько последних лет: новая плитка, фонари, аккуратные зоны отдыха. Другие яростно критикуют, в том числе за неприглядный вид прибрежной полосы. Впрочем, руководитель города обещает привести ее в порядок, завезти мелкую ракушку.

В этом году курортный сезон не оправдал ожиданий геничан, хотя отдыхающих, по их оценкам, приехало не меньше, чем прошлым летом. Местные ожидали, что аннексия Крыма сработает в их пользу и туристы начнут массово ехать в Геническ. Это действительно произошло в 2016 году, который стал на редкость удачным для Азовского побережья. Жилье было забито как в самом городе, так и в селах Счастливцево и Стрелковое на Арабатской стрелке. Обрадовавшиеся было предприниматели кинулись вкладывать накопленные средства в строительство, надеясь побыстрее создать дополнительные места для отдыхающих. Но уже в прошлом году стало понятно, что туристы возвращаться сюда не хотят и предпочитают ехать либо в Одессу, либо за границу. Геническ по-прежнему остается самым бюджетным украинским курортом. Здесь можно снять жилье от 60 грн в сутки, средняя цена — 100–120 грн. За эти деньги вполне реально поселиться у моря.

— Люди сюда едут, но у них нет денег, — объясняет владелица нескольких сувенирных киосков и точек с детской обувью Оксана Симонова. — Я могу судить даже по надувачке (так продавцы называют все надувные пляжные аксессуары. — Фокус). Раньше в первую очередь расходилось все дорогое и интересное — матрасы по 800–900 грн, а теперь дороже 200 грн у нас за все лето ничего не продалось! В этом году туристы приехали с минимумом, который необходим, чтобы снять жилье и купить продукты на рынке, на какие-то развлечения или сувениры они не тратятся.

Геническ всегда был недорогим семейным курортом. Мелкое теплое Азовское море идеально подходит для непритязательного отдыха с малышами. Даже городской пляж в народе из-за этого прозвали детским.

— Кто здесь отдыхает? — Оксана на минуту задумывается. — Киев, Харьков, Днепр в основном, стали массово ехать люди из Западной Украины — раньше такого не было. Белорусы наш город очень любят. После начала войны они не приезжали, а сейчас потихоньку возвращаются.

Приди, турист! После 2014 года Арабатскую стрелку стали застраивать, ожидая притока отдыхающих, но надежды пока не оправдались

2018-й стал первым за четыре года, когда в Геническ снова поехали и россияне. На рынке — точке притяжения всех туристов — время от времени слышится специфический российский акцент. Здесь Симонова торгует детской обувью, мы беседуем в ее киоске. Наш разговор прерывает молодой мужчина, выбирающий дочке обувь.

— Простите, а я рублями могу расплатиться? — робко обращается он к продавцу.

— Нет, только гривнами. На рынке работает обменник, — отвечает она ему, а после того как мужчина скрывается в проходе, рассказывает мне, что соседи-крымчане стали нередко приезжать сюда за вещами.

— Для них наши цены ну очень приемлемые, — объясняет Оксана. — Конечно, мы их расспрашиваем о жизни в Крыму, обычно они отвечают очень неохотно, редко что-то рассказывают.

По ее словам, было несколько случаев, когда покупатели-крымчане начинали неожиданно откровенничать.

— Одна женщина, крымская татарка, даже обиделась, когда мы спросили, как они там живут, — вспоминает Симонова. — Говорит: "Вы что — телевизор не смотрите? Все, что рассказывают про притеснение нашего народа, это правда".

Дауншифтинг по-украински

Молодая загоревшая до шоколадного оттенка женщина сидит в шезлонге у небольшого бассейна с искрящейся на солнце водой. У нее на руках крутится улыбчивая семимесячная малышка, норовящая засунуть в рот пухлый кулачок. За небольшим забором шумит Азовское море, обрушивая на песчаный берег штормовые волны. По одну сторону пляжа хорошо просматривается украинский блокпост с противотанковыми ежами, по другую — видна вышка российских пограничников и колючая проволока. Киевлянку Наталью Белошицкую, уже четвертое лето подряд приезжающую вместе с семьей на отдых в пансионат "Валок", такая непривычная близость военных не смущает.

— В 2015 году мы с мужем искали место отдыха на Арабатской стрелке, наткнулись в интернете на этот пансионат, — рассказывает она. — Подкупило отсутствие посторонних на территории. Наличие военных постов, конечно, смущало, но когда приехали, не пожалели.

Граница на замке. В этом году украинские пограничники задержали трех нелегалов, пытавшихся обойти пункт пропуска через Сиваш

В "Валок", который находится в 12 км от села Стрелковое, просто так попасть не получится: для этого нужно пройти паспортный контроль на украинском пограничном посту. С крымской стороны заехать сюда вообще нельзя. Кроме пансионата на 120 мест на отрезке между двумя границами больше ничего нет. Так что люди приезжают сюда, чтобы максимально оторваться от цивилизации: ни машин, ни шумной курортной суеты с пьяными караоке и разносчиками пахлавы.

— Здесь даже телефон и интернет плохо ловит — муж действительно может отдохнуть от работы, — улыбается Белошицкая. — Когда мы рассказывали знакомым, куда едем на отдых, они пальцем у виска крутили, но на самом деле здесь спокойно. Правда, в 2015 году я однажды легла на пляже очень близко от крымской границы, так ко мне российский пограничник вышел, сказал, чтобы я подальше отодвинулась. Сейчас их уже и не видно.

Сотрудники пансионата рассказывают об этом месте почти с благоговением.

— Это же просто заповедник! Здесь нет ни заводов, ни фабрик, просто дышишь, дышишь, дышишь и не можешь надышаться. Тишина, покой и 800 м пляжа, — расписывает местные красоты заведующая столовой Раиса Васильевна — дородная пышногрудая женщина лет 55.

Она из тех сотрудников, кто четыре года назад оказался здесь в ловушке. Дело в том, что нынешняя граница между Украиной и Крымом проходит по административной границе Херсонской области и АРК. Однако, несмотря на то, что "Валок" находится на территории Херсонщины, весной 2014-го российские военные резко сдвинулись по побережью Арабатской стрелки — вплоть до села Стрелковое. В итоге пансионат вместе с 16 сотрудниками оказался на захваченной территории.

— Мы успели еще принять 15 отдыхающих из Днепропетровска, которые заранее туры покупали и заезжали к нам со стороны Крыма, а потом нас самих вместе с вещами на моторных лодках по Сивашу вывезли в Джанкой и уже оттуда на поезде отправили в Украину, — вспоминает Раиса Васильевна.

В декабре того же года россияне оставили занятые позиции, снова отступив к административной границе АРК. Сотрудники пансионата считают, что такая рокировка была не случайной: рядом с пансионатом в море находятся украинские газодобывающие вышки, на берегу стоит газораспределительная станция, которая обеспечивает Геническ голубым топливом.

— Они оттуда оборудование вывозили. Я видела, как тут фуры одна за другой ездили, а как все вывезли, так и ушли, — возмущается заведующая.

Все устраивает. В Соленом Озере уверяют, что близость границы не пугает

Перспективная Арабатка

Сегодня Арабатская стрелка — это прекрасные песочные пляжи, чистое море и огромные пустующие территории, перемежающиеся либо недостроями, либо советскими базами-страшилищами, которые кое-как сохранились. Местные надеялись, что ситуация с Крымом даст толчок для развития Арабатки, но пока их чаяния не оправдались.

До оккупации полуострова "Валок" пользовался большой популярностью у отдыхающих, при этом россияне составляли не менее половины клиентов, рассказывает директор пансионата Тамара Степанец. Летом 2013 года не хватало мест, чтобы вместить всех желающих, приходилось дополнительно закупать раскладные кровати. В августе 2018-го из 250 мест было занято 50, в июне-июле отдыхало до 75–80 человек. Правда, сентябрьские путевки разошлись.

Для большинства отдыхающих такой all inclusive, включающий помимо трехразового питания еще и прохождение блокпоста, — слишком экстремальный вариант отдыха. Вторая серьезная проблема — почти полное отсутствие дороги. Асфальтового покрытия в Стрелковом нет вообще, в итоге поездка по здешней местности превращается в тот еще аттракцион. Я это ощущаю на себе, когда белый мерседес Степанец недовольно скребется по пыльной грунтовке. Машина подпрыгивает на ухабах, по салону перекатываются закупленные для пансионатской кухни продукты.

— Вместо арбузов один сок привезем, — беззлобно ухмыляется водитель, а директор "Валка" рассказывает очередную историю.

— На днях к нам ехала женщина из Беларуси, — оборачивается ко мне Тамара. — Ну, с горем пополам добралась до пансионата и заявляет: "Я у вас оставаться не буду, как по такой дороге вообще ездить можно? Возвращайте деньги". Мы ее долго уговаривали, в итоге она осталась, а на следующий день приходила меня благодарить, сказала, что это самое лучшее место, где она когда-либо отдыхала.

В прошлом году впервые с 2014 года в "Валок" приехал постоялец из России.

— У него брат живет в Киеве, вот они вместе здесь и отдыхали, — уточняет Степанец.

Геническ благоустраивается. Александр Тулупов показывает, как преобразился центр города

Вброд через Сиваш

На украинском пункте пропуска "Чонгар" неожиданно для августа пустынно: до десяти машин на въезд в Крым и около 50 человек в пешеходной очереди. Со стороны полуострова появляется одинокая машина, в салоне мужчина и женщина.

— Не стали дожидаться, — недовольно бурчит водитель. — На крымской стороне наша машина двухсотая в очереди была! Это ж сколько там времени провести надо?! Ну, было такое, что по 4–6 часов стояли, но это ж часов на двенадцать затянется. А мы просто хотели на выходные в Крым съездить покупаться.

Машина уезжает, старший офицер отдела пограничного контроля капитан Алексей Славский уверяет меня, что такая ситуация на границе типичная.

— В этом году на нашу горячую линию поступило три жалобы, — бодро рапортует мне капитан. — Но я акцентирую внимание на том, что это жалобы не на действия (украинских. — Фокус) пограничников, а на очереди, которые возникают в связи с медленной работой оккупационной власти.

По словам Славского, административную границу в Чонгаре пересекают около 3 тыс. человек в день в каждом направлении. В этом году было несколько попыток пробраться в Крым вне пункта пропуска, люди попытались пройти пешком через мелкое озеро Сиваш. Однако нелегалы далеко не ушли. На такой отчаянный шаг обычно решаются те, кто по каким-то причинам остался без паспорта.

— В этом году это были люди преклонного возраста, отсидевшие в колониях, — уточняет капитан. — У них есть справки об освобождении, но нет паспортов. Отсидев на материковой части Украины, они возвращаются домой в Крым, но без документов мы их пропустить не можем.

Впрочем, как уверяет пограничник, для этой категории граждан существует специальная процедура оформления необходимых бумаг, но это уже совсем другая история.

У пешеходов проход границы занимает меньше часа.

— Куда едете? — украинский таможенник в черных очках внимательно смотрит на молодящуюся даму лет пятидесяти.

— На море, — игриво отвечает та, кокетливо поправляя шляпку.

— Поздравляю! Классно вам! — не по уставу реагирует он и отправляет туристку дальше, не проверяя багаж.

Заграничье

На крымской стороне стоит пара автобусов — до Симферополя и Феодосии, таксисты особой активности не проявляют. Чтобы посмотреть, как живут по другую сторону границы, выбираю нетривиальный населенный пункт — село Соленое Озеро. Когда работала железная дорога, это была первая станция на въезде в Крым, а теперь — самая настоящая приграничная территория.

О том, что граница близко и военные не дремлют, я убеждаюсь после десяти минут пребывания в селе. Бредя наугад по пустынным улицам, которые неплохо бы смотрелись в качестве декораций к экранизации книг Стивена Кинга, выхожу на околицу и чуть не упираюсь в несколько новеньких блестящих танков. Встреча с российскими военными кажется малопривлекательной перспективой, поэтому разворачиваюсь на 180 градусов и ретируюсь.

Очевидно, августовская жара разогнала местных жителей по домам. Люди обнаруживаются лишь возле продуктового магазина. Худенькая блондинка лет 35 неохотно вступает в диалог с журналистом, фамилию на всякий случай не называет, представляется Мариной.

— Как мы здесь живем? Да хорошо живем! — на ходу отвечает она. — Я, например, всю жизнь провела в Соленом Озере, работаю в фельдшерско-акушерском пункте. Уезжать никуда не собираюсь, мне здесь все нравится. У нас тут и школа есть.

Марина уверяет, что близость границы и наличие танков ее не смущают. Правда, раньше местные отдыхали на Сиваше, а теперь там все, по ее словам, перекрыто военными.

— Стали на море в Евпаторию ездить, — добавляет женщина.

Ремзи Ниматуллаев на жизнь в селе тоже не жалуется. Мужчина возится в открытом капоте старой "Волги", но отвлекается ради случайной беседы.

— Пограничники нас совсем не беспокоят, только военные своей техникой дорогу разбили, проехать невозможно, — вздыхает он. — Утром туда, вечером обратно, убили ее напрочь, а дорога до этого хорошая была.

Крымский татарин считает, что работы в селе достаточно.

— А что — железная дорога работает! Поездов нет, но электрички в Джанкой и Симферополь ходят. Путейцы нормально получают, больше, чем раньше. Многие на полях работают за 500–700 руб­лей (200–290 грн. — Фокус) в день, а я дрова вожу — газа-то нет, уголь тоже тяжело достать. Ну а вообще село у нас хорошее…

На вопросы об Украине Ремзи отвечает осторожно.

— Конечно, сейчас жить стало лучше, — говорит собеседник.

Впрочем, было бы странно, если бы он ответил по-другому заезжему журналисту, мало ли чего. Зато охотно признается, что в Сиваше — украинской железнодорожной станции по другую сторону от границы — у него живут родственники, так что он часто там бывает с семьей.

Самым "живым" местом Соленого Озера выглядит железнодорожная станция. Здесь стоит хозяйственный поезд, на котором, словно трудолюбивые муравьи, снуют с десяток крепких мужчин в ярких оранжевых жилетах. Такие же они носили и четыре года назад. Такие же наверняка сейчас и на тех, кто работает по ту сторону границы — на опустевшей железнодорожной станции Ново­алексеевки.

Стойкие связи

— А де ви відпочивали? — на новоалексеевском вокзале две туристки средних лет в ожидании поезда завязывают непринужденную беседу.

Одна говорит на чистом украинском, вторая — на колоритном суржике.

— Так у Криму, у Новофьодо­ровці була. Чистесенько! Новєйший пляж — два роки йому. Дуже по-сучасному зроблено. Вода — бірюза і галєчка. А ви?

— А мені Алупка подобається. Там пальми, зелено. Завжди туди їздимо.

Туристы по-прежнему едут отдыхать в Крым, и в Геническе как нигде относятся к этому с пониманием. Местные на это смотрят философски: у многих родственники живут по ту сторону границы, связей никто не разрывает. Новоалексеевские крымские татары — пожалуй, самые яростные противники оккупации Крыма, но и они часто ездят на полуостров. Кто-то продолжает строить там дом на с трудом выбитой то ли у украинской, то ли уже у оккупационной власти земле. Кто-то ездит заработать, остальные наведываются к многочисленной родне. Колючая проволока, протянувшаяся рваным шрамом по украинской земле, так и не разделила людей.