Шанс на жизнь. Три истории пациентов, спасенных благодаря пересадке органов в Украине

Шесть лет свободы: Александр Пархоменко, Харьков

Рано утром в харьковской квартире семьи Пархоменко зазвонил телефон. Звонили из Запорожской областной клинической больницы — в отделение трансплантации наконец поступила почка, подходящая для 17-летнего Саши. Родители засуетились, собирая вещи. Через несколько часов вся семья была в Запорожье. Юношу отвезли в операционную. Это было весной 2002 года.

Саше едва исполнилось три месяца, когда он заразился стафилококком. Инфекция дала осложнение на почки, в 10 лет у мальчика диагностировали почечную недостаточность. Следующие пять лет ему становилось хуже, в итоге врачи перевели Сашу на гемодиализ. Родители понимали, что единственная возможность для их ребенка вернуться к нормальной жизни — пересадка почки, но сами в качестве доноров не подходили. Надежда оставалась лишь на трупное донорство, однако в Харькове таких операций не делали. Пархоменко поехали в Киев к выдающемуся хирургу-урологу Евгению Барану, который считается основателем школы трансплантологии в Украине. По какой-то причине врач отказался взять Сашу в качестве своего пациента. А вот в Запорожье, где на тот момент также был прогрессивный центр трансплантологии, мальчика приняли и поставили в лист ожидания.

— Врачи не говорили, сколько это может занять времени, вообще не давали никаких прогнозов, — признается Александр, вспоминая события двадцатилетней давности. — Конечно, мы беспокоились, что донор может не найтись, такие операции в то время делали крайне редко. В больнице сказали, что у нас всегда должна быть собрана сумка с вещами и отложены деньги на проезд, чтобы мы могли максимально быстро добраться до Запорожья.

Своей операции Саша дожидался два года. За несколько месяцев до пересадки лечащий врач даже посоветовал Пархоменко перевестись в Донецк, где тоже практиковалась трансплантация, однако родители решили повременить. Как оказалось, не напрасно.

Операция стоила около $10 тыс., все расходы покрыли из местного бюджета. Но, как уточняет Александр, его родителям пришлось обойти немало чиновничьих кабинетов, прежде чем деньги выделили. В итоге этих средств хватило даже на послеоперационный период.

О доноре Пархоменко практически ничего не знает — по закону это запрещено. Уже после операции врачи упомянули, что это был молодой парень, погибший в катастрофе.

— Не могу сказать, что я никогда не думал о нем, — признается мужчина. — Да, мне было интересно, кто он, но еще интереснее было просто жить.

После пересадки для Александра открылись новые перспективы. Он получил образование в Харьковском национальном университете им. Каразина, занимался социологическими и маркетинговыми исследованиями, много ездил по стране. Но иммуносупрессивная терапия, применяемая после трансплантации, почти всегда негативно влияет на организм. У мужчины начались проблемы с кишечником, стали выпадать волосы.

— Все равно эти осложнения не сравнимы с тем, как ты живешь на диализе, — рассказывает Пархоменко. — В то время я чувствовал себя полностью свободным человеком.

Шесть лет после операции Александр жил практически обычной жизнью, но потом у него снова начались проблемы с почками. По его словам, причиной стали иммуносупрессивные препараты. В 2010 году почечная недостаточность полностью вернулась, мужчине пришлось возобновить гемодиализ, на котором он и живет.

Если в начале 2000-х ему удалось попасть в лист ожидания на пересадку, то сейчас такой очереди в Харьковской горбольнице, где за это время появилось собственное отделение трансплантологии, нет в принципе. Александр, как и многие другие украинцы, надеется, что в стране все-таки появится единая информационная система с реестрами реципиентов и потенциальных доноров. Сейчас это его единственный шанс на повторную трансплантацию.

"Лучше бы я умер": Василий Миговка, село Каменское Закарпатской области

Важно

Дела сердешных. Как в Украине возобновили пересадку органов и что мешает поставить ее на поток

— Знаете, я жалею о том, что мне сделали эту операцию. Лучше бы я умер полгода назад и не мучился уже, — 57-летний Василий Миговка эмоционально реагирует на все вопросы о своей жизни после трансплантации. В ночь с 24 на 25 декабря прошлого года ему пересадили донорское сердце, но мужчина считает, что государство его обмануло.

Проблемы со здоровьем у Миговки начались шесть лет назад. Тогда еще полный сил Василий уехал на заработки в Хмельницкую область, где, как он думал, подхватил простуду. Целый год боролся с приступами кашля, а потом обратился в райбольницу.

— Врач решил, что у меня туберкулез, мне назначили курс лечения и два месяца в стационаре кололи препараты. Перед Рождеством отпустили домой, и я упал в обморок прямо за праздничным столом, — вспоминает он.

После обследования в ужгородской больнице к Миговке подошел кардиолог и сказал, что у него "бычье сердце". "Это как?" — удивился пациент, раньше не слышавший о кардиомегалии. Оказалось, что сердце мужчины увеличено в три раза и жить ему, по прогнозам врачей, осталось не более полутора лет. Правда, надеялся еще на Институт сердца в Киеве. При правильном и системном лечении срок увеличивался до пяти-шести лет.

В Институте сердца Миговку поставили на учет. По его словам, за оформление в медучреждении взяли 7 тыс. грн, еще 26 тыс. грн он заплатил за фильтрацию крови. На протяжении пяти лет медики пытались поддерживать его состояние, но прошлой осенью Миговка стал чувствовать себя хуже.

— Я не хотел, чтобы моя семья видела, как я умираю, — признается мужчина. Он собрался и уехал к куму на Хмельнитчину, где прожил три месяца.

Вечером 23 декабря Василию позвонил сын: "Батя, срочно приезжай! Есть сердце, решили тебе его отдать". Утром Миговка был у лечащего врача в Киеве, подписал согласие на пересадку и поехал в Ковель на операцию.

— Еле успел! Еще чуть-чуть — и сердце перестало бы функционировать, — рассказывает мужчина. Пока ехал, об операции не думал, но уже в больнице ему стало страшно. В какой-то момент даже хотел отказаться от пересадки, но все происходило быстро и четко: врачи — каталка — наркоз.

Полтора месяца после операции Василий провел в стационаре. Почти сразу почувствовал себя лучше, восстанавливался быстро, самостоятельно гулял по территории больницы, без проблем поднимался по ступенькам. Казалось, что донорское сердце действительно дает ему шанс на новую жизнь. Но после выписки все пошло не по плану. Киевский Институт сердца передал документы пациента в Ужгород. Здесь его должны были обеспечить препаратами для иммуносупрессивной терапии.

— В больнице мне сказали: "Пусть тот, кто операцию делал, тебе лекарства и дает!" — жалуется Миговка. Из областной больницы его отправили в районную администрацию в Иршаве, но там выделили всего 1 тыс. грн.

— Этой суммы хватает лишь на один день! В районе сказали, что им не перечисляют деньги на такие цели, так что помочь мне не могут.

Ничего не добившись в Иршаве, Василий стал снова звонить в Институт сердца. В итоге оттуда все-таки выслали препараты, которых должно было хватить на 20 дней. Понимая, что на большее рассчитывать не сможет, он стал экономить лекарства — сейчас использует в два раза меньше положенного. Половинчатый курс немедленно сказался на самочувствии. Миговка жалуется, что почти не ходит, даже дышит с трудом. Говорит, что с горя начал пить.

Важно

Диагноз системе. Педиатр-инфекционист о том, как уходят пациенты и чем рискуют врачи, работая на износ

— Наверное, тот мужчина, от которого мне пересадили сердце, был пьяницей! Я-то уже давно не пил, а тут остановиться не могу. Решил, что если умирать, то хотя бы с музыкой, — невесело усмехается он. Если сначала с покупкой лекарств помогали пятеро взрослых детей, то со временем такая финансовая нагрузка для семьи стала непосильной. — В первые месяцы приходилось покупать до 23 наименований препаратов, это обошлось в сумму около 150 тыс. грн. От меня даже жена уехала жить к детям. Наверное, просто не хочет видеть, как я умираю.

Разочарованный в государственной системе мужчина уже не пытается найти деньги на необходимую для жизни терапию. Зато горит другой целью: найти сестру донора, которая дала согласие на забор органов. В Ковельской райбольнице, где проходила операция, ее данных не разглашают.

— Почему я хочу с ней познакомиться? — удивляется он вопросу. — Да ведь сердце ее брата во мне. Наверное, она думала, что ее родной человек таким образом будет жить дальше. Хочу, чтобы она узнала обо всем, что со мной случилось.

От матери к сыну: Дмитрий Капущенко, Кривой Рог

29 февраля, дополнительный день високосного 2020 года, стало особенным днем для Дмитрия Капущенко. Главе семьи пересадили почку, и теперь после многих лет на диализе он снова может строить планы, путешествовать и даже задумывается о трудоустройстве.

Историей 37-летнего Дмитрия по телефону делится его супруга Ольга. Из-за продолжительной болезни он практически перестал слышать и полноценно общаться может лишь при личной встрече, когда по губам читает слова собеседника. Несмотря на то что с момента операции прошло пять месяцев, женщина не может без слез вспоминать о тех часах, которые провела в коридоре больницы, надеясь на благополучный исход.

Еще в детстве Дмитрий переболел ангиной, после чего у него начались проблемы с почками, рассказывает она. Однако благодаря постоянному лечению добились ремиссии. После 20 лет парня стало беспокоить высокое давление, врачи долго не могли понять, в чем причина такого состояния. Спустя несколько лет ему поставили диагноз "хроническая почечная недостаточность". В местной больнице семью успокоили, сказав, что в этом нет ничего страшного и Дмитрий спокойно может жить дальше. Казалось, что причин для беспокойства нет, и молодой мужчина не придал особого значения диагнозу.

Постепенно Дмитрию становилось хуже, пока в 2013 году у него полностью не отказали почки. Тогда же врачи сообщили, что выхода у него два — либо трансплантация, либо диализ. Капущенко поехал к трансплантологу в Днепр, однако озвученная стоимость пересадки на тот момент казалась неподъемной. Несмотря на то что больница государственная, врач хотел за операцию 120 тыс. грн.

Параллельно с поиском вариантов трансплантации Дмитрий стал проходить сеансы перитонеального диализа. Процедуры по очистке крови давались ему нелегко.

— Через неделю после того, как Диму посадили на диализ, у него случился первый перитонит [воспаление брюшной полости], потом был панкреатит [воспаление поджелудочной железы]. А спустя некоторое время он потерял слух, — вспоминает Ольга. Для семьи перемещения между больницей и домом стали новым образом жизни.

Все эти годы Капущенко собирали деньги на трансплантацию, Украину в этом плане уже не рассматривали, надеялись на операцию в Беларуси. Стоимость пересадки от донора-родственника должна была обойтись в $50 тыс. Однако в декабре прошлого года стало известно о пересадке органов сразу трем людям от трупного донора в Ковеле. Впервые за много лет у Дмитрия появилась надежда, что операцию можно сделать, не выезжая из страны. Семье удалось связаться с Олегом Самчуком, который на тот момент был главврачом Ковельской районной больницы и наглядно доказывал, что трансплантация может существовать и в Украине. В начале февраля Самчук возглавил Львовскую горбольницу скорой помощи, поэтому в результате операция проходила там.

Донором для Дмитрия стала его мама, Любовь Славинская. Несмотря на пожилой возраст, она не сомневалась в своем решении.

Важно

Закройте окна Овертона. Почему люди умирают от коронавируса, принимая его за грипп

— До этого от заболевания почек умер Димин брат, — голос у Ольги начинает дрожать, и на несколько секунд она затихает, пытаясь справиться с эмоциями. — Конечно, она боялась потерять еще одного сына, поэтому была готова отдать ему свою почку.

Пересадка длилась четыре-пять часов, но Ольге казалось, что прошла вечность. Восстанавливаться после операции Дмитрию непросто — он тяжело переносит повышение температуры, быстро устает. Но все это не сравнится с жизнью на диализе. Теперь Дмитрий Капущенко, в прошлом известный в Кривом Роге отделочник, вынужденный из-за болезни оставить любимое дело, стал задумываться о поиске новой работы. А пока проводит время с самыми близкими людьми: женой и двумя маленькими детьми.