Бойкот зла. Как остаться живым в "царстве мертвых"

Поступающие из России новости все чаще характеризуют выражением "потеря реальности". Российский публицист, священник Полтавской епархии Украинской Православной автокефальной церкви (обновленной) Яков Кротов не стесняется в выражениях, говоря о российской власти, открыто критикует патриарха РПЦ Кирилла, пишет историю церкви, сказки для детей, увлекается фотографией и дискутирует с атеистами. Несмотря на сложившийся образ строгого либерального интеллектуала-священника, разоблачающего власть, он самокритичен, а в общении мягок и терпелив.

Яков Кротов рассказал Фокусу о перевернутых смыслах современной России, о том, чему должен научить человечество путинизм, как украинцам победить российский милитаризм, а также о том, что общего между Надеждой Савченко и Валерией Новодворской, как лужа, на которую падают дождевые капли, может объяснить суть мира и каким может стать православие в будущем. Сегодня первая часть интервью - продолжение следует.

КТО ОН

Российский публицист, священник Харьковско-Полтавской епархии Украинской Православной автокефальной церкви (обновленной). Ведет программу "С христианской точки зрения" на "Радио "Свобода"

ПОЧЕМУ ОН

Историк церкви, автор веб-сайта — собрания литературы по истории, философии и богословию

Сейчас в мире активно обсуждают фантастический ультиматум Путина о том, что США должны возместить ущерб от введенных санкций, и более того — контрсанкций, которые ввела сама Россия. Это информация скорее для внутреннего российского потребителя, мол, "мы можем разговаривать с Америкой в ультимативной форме", или нас ждет в ближайшее время новый виток обострения ситуации в мире? Украина, надеюсь, не станет разменной монетой?

— Разменной монетой вряд ли. Европа долго запрягает, но если уж запрягла, то не распрягает. Европа решительно взяла курс на сдерживание России, и в этом отношении Украине сейчас лучше, чем, скажем, год назад.

Что до путинской риторики… Вы понимаете, когда у человека сотни миллиардов долларов, а у Путина их сотни миллиардов, он полностью теряет контакт с реальностью. Мне кажется, все эти заявления — пустая риторика, все эти плутониевые запасы никакого военного значения не имеют. Путин демонстрирует образ альфа-самца. Он с этого начал. Взорвав дома в Москве, показал своим согражданам, что готов убить сколь угодно миллионов людей, жителей России, и за это его полюбили. Вот что ужасно.

Но ответ простой: нужно продолжать жить, медленно и систематически возводить укрепления против зла, не допуская его в свою жизнь. В этом смысле лучшее средство называется древнегреческим словом "анафема" или фамилией одного лорда — "бойкот". Это мой вклад в дело свободы. Обсуждать политику с соседом по лестничной клетке необязательно, но не рассказывать российских анекдотов о таджиках, которые убирают твою лестничную клетку, обязательно. Не быть расистом. Бойкот зла всегда прямо связан с выращиванием добра. Все по Сент-Экзюпери: есть розы, есть баобаб. Баобаб выпалываем, розы поливаем.

По поводу потери реальности. На днях в российских СМИ появилась удивительная новость о том, что православные активисты во главе с одиозным Дмитрием Энтео требуют запретить россиянам выход в астрал…

— (Смеется.) Цорионов, он же Энтео, — это такие псевдоправославные штурмовики, передовые застрельщики отряда путиноидов. Их держат в качестве полезных мосек и овчарок, но в любой момент могут и посадить, и удушить, потому что у режима главная задача — монополия на насилие. В точно такой же позиции, как Цорионов, находится и патриарх Кирилл, тоже мелкая левретка у Путина, который проверяет по приказанию начальства, можно ли учинить очередное людоедство, или народ все-таки забеспокоится. Псевдоправославие — вещь довольно страшная, важно понимать, что оно есть и в Украине, к сожалению. Запрещать его бессмысленно, сажать не надо. У этих людей главный рычаг — прорваться на страницы, стать известными. В этом смысле — ну их, пусть будут, как Герострат, преданы забвению. И наоборот, о злодеяниях Путина надо говорить подробно. В России же предпочитают замечать колокольчик, а не того, на ком этот колокольчик висит. Бороться надо все-таки, извините, с "кровавой гебней", а не с ее мелкими подручными. Цорионов — это не угроза, а всего лишь колокольчик настоящей угрозы.

Охарактеризуйте, что для вас сегодня представляет современная Россия?

— Россия сейчас — это царство мертвых. Если говорить о тренде, куда идет РФ, я бы сравнил ее с коралловым островом, на котором погибли все кораллы и остались только скелеты. Коралл — это внешний скелет для организма, а вот самих организмов не осталось. Если говорить словами Бродского, у меня есть "эстетические претензии", как идет разрушение органики и без всякого ядерного оружия. В Москве исчезает столько деревьев и накатывается столько асфальта, какого не было за все десятилетия советской жизни, то есть можно говорить о какой-то зоофобии, биофобии нынешней российской власти, и, я боюсь, большинства жителей России, о страхе перед всем живым. Начиналось все как восторг перед евроремонтом, перед чистотой и гладкостью сайдинга, но европейская эстетика чистоты сосуществует с европейским культом природы, зелени, экологии. В России восприняли с Запада только механицизм, гладкость, блеск хромированных и пластиковых поверхностей, но не впустили с Запада, да и с Востока, любовь к живым растениям, пестроте и разнообразию. В результате страна оказалась пластиковым макетом самой себя.

Какова роль Путина в контексте общечеловеческой истории? Не той роли, какую он хочет видеть для себя, а какая уготована для него историей?

— Вы знаете, как священнику и историку мне не хочется говорить о роли Путина. Как историк я считаю, что его роль сильно преувеличена, хотя, когда он только пришел к власти летом 1999 года, в то время, когда многие, даже либерально мыслящие люди типа Екатерины Гениевой и Дмитрия Быкова, говорили "о, наконец-то не алкоголик", я подчеркивал, что появление чекиста на троне — это абсолютная катастрофа.

Но сейчас, когда в России и за рубежом произошла настоящая демонизация Путина, я склонен напоминать, что все намного сложнее. История не изгибается из-за одной личности. Гитлер — продукт совместных усилий восточно-прусских юнкеров, американских капиталистов, жадности Франции и Англии в 1918 году. Чтобы сейчас нащупать пульс нормальной жизни, надо понимать, что убрать Путина — совершенно недостаточно. Если просто его убрать, а рано или поздно его уберет биология, то на его место придет худший человек. А как священник я думаю, что роль Путина чрезвычайно велика, но говорить о ней уместно, когда он придет на исповедь. Вот тогда пусть об этом говорит и кается. Я ему подсказывать не собираюсь.

"Нельзя побить зло на поле зла"

Считаете ли вы, что всякая история нас чему-то учит и из нее вытекает мораль?

— Да, конечно. Опыт путинизма должен научить. Суть политики путинизма в том, что это конкретное проявление чекизма, то есть такой организации общества, при которой запрещается публичная состязательная активность людей. Все заменяется тайной, бюрократической или деспотической, называйте, как хотите, но абсолютно непрозрачной структурой. В этом смысле путинизм — это разновидность олигархии, получившей в свое распоряжение шестую часть Земли, атомную бомбу и уже донельзя запуганное население.

Освобождение должно начинаться с разных сторон. На мой взгляд, главная беда российских оппозиционеров — отсутствие четких и ясных идей, которые были у российских диссидентов 60-х и 70-х годов. Они были озвучены Андреем Амальриком, которого плохо, к сожалению, знают, в книге "Просуществует ли СССР до 1984 года", но главное — Андреем Дмитриевичем Сахаровым. Это идеи прогресса, мира и свободы, их надо развивать. В России же пока мало кто верит в творческую силу свободы, основная масса людей считает, что самое большее, что можно сделать, — это выбирать из двух зол, выбрав самое меньшее из них. То есть давайте мы прикинемся, что тоже за великую Россию и побьем путинизм на его поле. Именно этим занимались все оппозиционные кандидаты на последних выборах в парламент. И все они проиграли, потому что нельзя побить зло на поле зла. И не потому, что честно или нечестно считают, а потому что вы изменили собственным идеалам. Я спросил у одного российского политика: "Зачем же вы включаете в свою программу идею укрепления государственной безопасности?" "Ну, это тоже можно наполнить разумным содержанием", — ответил он. Вот это предел безнравственности! Даже Путин до такого не опускался. Путин искренне верит в чекизм, а здесь человек играет в чекизм. И обрекает себя на поражение.

По поводу предательства. В одной из своих заметок вы говорите о том, что нынешнее время характеризуется перевернутыми смыслами. Например, если в сталинские времена предавали из-за страха смерти, то сейчас предают ради куска. Это веяние современной России?

— Кошмар российской жизни особенно нагляден в условиях прозрачного мира. При Сталине жили и не понимали, что можно жить совсем иначе. Сейчас, когда вы заходите в интернет и видите там нормальную жизнь, то, конечно, вас шокирует то, что вы наблюдаете, когда потом выходите из подъезда. Однако прогресс есть. Предательство остается маргинальным явлением. Что до куска хлеба, то нужно понимать, что это тоже символ смерти. Нет хлеба — нет жизни, поэтому люди, которые предают ради куска хлеба, а все-таки это более распространенный вид предательства, они тоже в конечном счете боятся смерти, смерти от голода.

Положение современной России лучше или хуже, как посмотреть, но проще, потому что большинство людей уступают злу и идут на сотрудничество с ним не из страха смерти или голода, а из жажды хлеба с маслом, а еще лучше — хлеба с маслом и власти. Когда кассирша в магазине не здоровается, а ей я говорю: "Здравствуйте!", она молчит, пробивает, швыряет чек, таким образом утверждая свою власть надо мной. Холоп ведь должен снимать шапку и кланяться, вот он говорит: "Здрасьте", кассирша неверно интерпретирует мою идею "здравствуйте", и она мне тыкает, накричит на меня, если понадобится. Придя домой, она будет утверждать эту власть над мужем и детьми. А они будут кричать на нее, борясь за власть. И вот это самое страшное. Вот отсюда растет путинизм. На этом уровне начинаются искалеченные сердцем.

Про власть. Недавно вы вместе с Николаем Сванидзе рассуждали о коммунизме как религии и сказали, что "человек, который стремится к власти, не является человеком мыслящим". Поясните, что вы имеете в виду.

— Должен заметить, что я-то не считаю коммунизм религией, это была позиция Николая Карловича Сванидзе, но довольно распространенная. Я считаю, что в коммунизме есть религиозные черты, такие как культ личности. С другой стороны, надо понимать, что в религии культ Бога заимствован как раз из секулярного мира, не наоборот, это разновидность антропоморфизма, уподобления Бога человеку. На самом деле Бог не царь и не деспотический отец. Бог – это Бог. Мы не можем Его ни с кем и ни с чем сравнить.

Что до власти, то великий церковный историк, английский лорд Актон, занимаясь историей римского папства, сказал, что "всякая власть имеет тенденцию развращать, абсолютная власть — развращать абсолютно". Это довольно популярная на Западе фраза, вплоть до того, что на футболках ее воспроизводят: "всякая власть развращает". Упростили. У Актона "имеет тенденцию" развращать.

Я думаю, что власть противоположна не мышлению как таковому. Человек мыслящий остается мыслящим и тогда, когда он у власти, только его мысли приобретают очень туннельный ход. Власть опасна тем, что купирует способности человека к слушанию другого, к ответу и диалогу, — вот что для мышления убийственно, поскольку мышление по своей природе диалогично, а не монологично. Власть должна быть дисперсна, отобрана у централизованных структур и максимально распределена между людьми. Нынешние технические средства позволяют это делать, потому что если тысячу лет назад о голосовании даже в пределах одного города было трудно подумать, потому что с одного конца на другой нужно было плестись 2 часа пешком по грязи, то сейчас организовать планетарные голосования — это дело желания. Это можно сделать за месяц. Вот пока нет желания разъединить власть так, чтобы никто не мог нажимать ядерную кнопку, до тех пор мы будем жить под угрозой самоубийства человечества.

• Читайте также: Сирийский провал. Почему война в Сирии обернулась для России катастрофой

Кстати, о ядерной кнопке. На днях вы выступили с инициативой об одностороннем ядерном разоружении Россией? Даже создали петицию на Change.org. Почему именно сейчас? В воздухе "запахло" большой войной?

— Здесь два обстоятельства. Во-первых, эту идею я ношу давно и раньше так четко не высказывался по этому поводу потому, что она сильнейшим образом была дискредитирована при советской жизни. Однако еще восемь лет назад, когда я написал о том, что нужно России в первую очередь, этот пункт в тексте присутствовал, а в этот раз подход был совсем с другой стороны. Со спора об абортах. В числе моих аргументов против этой идеи был тот, что существует иерархия проблем, и аборты, от которых гибнут в России десятки тысяч людей, это все-таки проблема далеко второстепенная в сравнении с проблемой российского ядерного оружия и того, что в России есть политики, готовые пустить это оружие в ход. Конечно, эта проблема не только России, но и остальных девяти стран, обладающих ядерным оружием, но поскольку я живу в России, то это моя "каноническая" сфера беспокойства.

Вы недавно писали: "Мы живем не в лучшем из миров, но наше время лучше любого предыдущего". Конечно, понятно, что времена не выбирают, но в чем вы видите преимущества нашего времени?

— У меня критерий простой — я считаю, что в России сейчас лучше, чем в 1976 году, когда я женился. Вот 40 лет свадьбы отпраздновали, гебня вокруг такая же и даже сильнее, но то, что железный занавес, который до сих пор отделяет Россию от мира, имеет огромные дырки, — это очень хорошо. Работает интернет, есть какие-то контакты с заграницей, и российская оппозиция многочисленнее, чем 40 лет назад. Сознательнее, умнее, не в сравнении с академиком Сахаровым, но большинство диссидентов тогда были не академиками — попивали, и халтурили. Поэтому сегодня лучше жить, но опасность катастрофы сохраняется. И надо крутить педали.

Вторую часть интервью читайте 11 октября на Focus.ua