Никто не заставляет людей сатанеть и злобиться, сами-сами, — Яков Кротов

Окончание. Начало читайте здесь

"Зло не терпит добро, а добро может потерпеть зло"

Мир раскололся на две части: аполитичную и слишком политизированную. И эта вторая часть общества намного громче. Социальные сети стали ее транслятором. Вы нашли для себя рецепт золотой середины? Как оставаться открытым для того, что происходит вокруг, но при этом не превратиться в "громкую" часть, которая кричит, но ничего не меняет?

— Мещанства, обывательщины в современном мире намного меньше, чем 100 лет назад, но, конечно, они составляют большинство. Именно они продуцируют и войны, и несправедливость, и мстительность, и пошлость. Пошлость как бесконечное воспроизводство чужого творчества, как отказ творить самому. Но надо понимать, что у нас была очень низкая стартовая точка — с грехопадения. Мы идем не с Золотого века, а с варварства, и, в общем-то, было бы странно думать, что все можно быстренько пройти.

Критерий опять же один — диалогичность. Академик Сахаров или Дитрих Бонхеффер, который участвовал в заговоре против Гитлера, были слишком политизированными? Я, например, тоже считаю, что слишком политизирован. Я думаю, для тех, кого мы считаем "слишком политизированными", это попытка компенсации других, это девиз Александра Герцена "зову тех, кто еще жив", хотя большинство мертвы. В этом смысле я призываю не к политике, а к разговору, к диалогу о духовной смерти, когда человек замыкается в себе и уже не ведет диалога ни с Богом, ни со своими близкими, ни с самим собой.

В одном из своих постов на Facebook вы упоминаете об "осевом времени", термине, который означает переход человечества от мифологического к рациональному и философскому мировоззрению. Как вы охарактеризовали бы нынешнюю эпоху? Не считаете ли вы, что сейчас мы переходим на новое мировоззрение?

— Нет, не думаю. Термин "осевое время" довольно удачный, и разные люди вкладывают в него разное содержание. Я не имел в виду переход от мифологического к рациональному мышлению. Мифологическое мышление никуда не уходит, это поэтическое мышление, абсолютно нормальное и необходимое. Осевое время — время Будды, Иисуса, Платона, Мухаммеда. Время появления личностей, высвобождения и созревания их из недр семьи, рода и общества. Наше время — только очередная стадия развития этого процесса. До нормальности далеко.

Вы пишете сказки, и одна из них рассказывает о том, как животных заколдовала злая королева, в результате чего они забыли, кем являются на самом деле. Сказка заканчивается хорошо, животные вспоминают, кто они есть. И в конце вы делаете вывод, что не для всех проклятие еще снялось и по Земле до сих пор ходят люди, которые не помнят, кто они…. Это метафора о людях, которые злые и сердитые потому, что просто не знают, кем являются на самом деле?

— Должен признаться, что все эти сказки я сначала рассказываю внучкам, а им требуется, чтобы это было длинно, да и сочиняю на ходу, поэтому они редко бывают литературно стройные. В принципе, это обычная притча о том, что любовь помогает человеку понять самого себя. Причем это процесс какой-то квантовый, одномоментный. Не я сперва понял и полюбил или не я полюбил и понял, а любовь и самопознание действительно совпадают во времени и пространстве. Как любая сказка, она призвана объяснить, откуда в мире зло. Это своего рода теодицея, то есть объяснение, почему добро напрочь не истребляет зло. Никакого практического значения зло не имеет, оно не помогает. Добро ассиметрично злу. Зло не терпит добра и стремится его уничтожить, а добро может потерпеть зло, поэтому я за ядерное разоружение, но совершенно не хочу уничтожать ни Владимира Владимировича, ни Дмитрия Анатольевича. Пусть живут, дай Бог им здоровья. Ждем на исповедь.

Ваше хобби — фотография. Вам удается находить символы в самых простых вещах. Например, ворона на двуглавом орле как символ ленинизма-путинизма. А вы думали о том, какими символами можно описать то, что происходит сейчас в мире?

— Я думаю, символом мира, если бы меня попросили что-то сфотографировать, стала бы лужа, на которую падают дождевые капли. Это неплохой образ человечества и человека, за тем исключением, что человек, в отличие от дождевой капли, выбирает, как упадет, с какой силой и куда, а жизнь в этом смысле — как корона, которую поднимает каждая капля, падающая на поверхность жидкости. Эффект такой короны виден при рапидной, ускоренной съемке. Проблема в том, что дождь состоит из отдельных капель, так и жизнь состоит из отдельных секунд, но дождь — цельное явление. Как в стихотворении Маяковского, где он сравнивает себя с косым дождем, который проходит над страной, не задевая ее, так и задача современного мира — оживить пустыню, которой в сущности является мир без человека, не бояться сгореть в пустыне, хотя каждая отдельная капля, падая на раскаленный песок, испаряется и гибнет. И гибнет каждый день моей жизни, и гибнет каждое мое отдельное слово, превращаясь в ничто. Но дождь все равно должен идти, и на добрых, и злых, как сказал Господь Иисус.

"Мир и мирок — это антонимы, как Иисус и Антихрист"

Сейчас многие следят за предвыборной гонкой между Клинтон и Трампом. Все удивляются большой популярности Трампа. Даже появился термин "феномен Трампа". Он символизирует тенденцию к тому, чтобы к власти пришли популисты?

— Это все потому, что человеческая история похожа на путь сороконожки. Вы в одном месте, а остальная часть еще подтягивается. В этом смысле "феномен Трампа", как и феномен религиозного фундаментализма или актуализации национализма, совершенно естественен. То, что прошел Платон 25 веков назад, американский фермер проходит только сейчас. Пугаться и делать большие глаза не следует, а надо продолжать просвещение, причем сугубо добровольное.

Это как с воспитанием ребенка. Ребенок займет то место, которое освободишь ты. Чтобы он вырос, должен вырасти и ты. Даже если тебе 60 лет, ты должен еще сделать шаг вперед, чтобы твой ребенок, достигнув 60-летия, стал свободным. Чтобы победить прошлое, которое нас настигает, потому что все время идет подсос новых масс, надо не просто пропагандировать свободу, которую имеешь, а двигаться дальше по пути к свободе и познанию, тогда ты освободишь место для следующего эшелона. А если решишь, что всего достиг, то ты хуже Трампа.

Говоря про Украину, вы как-то написали, что "мир — не результат войны, а средство победить войну". Что вы имеете в виду?

— Мир возможен внутри войны. И он, собственно, и есть источник настоящей победы, но мир — это не обывательское замыкание в своем мирке. Мир и мирок — это антонимы, как Иисус и Антихрист.

Мир — это способность сохранять здравомыслие и надежду, рациональное и аналитическое мышление, которое теряется в первую очередь, когда мы пугаемся, и сохранять любовь к ближним, потому что страх парализует любовь, а надежда и здравый смысл — инструменты любви. Как чернозем и вода для растения. Здравый смысл говорит о прошлом, надежда — о будущем. Но сегодня это все не имеет большого значения, потому что формально нет войны ни между Россией и США, ни между Россией и Украиной, и в чем-то это неплохо.

Никто не заставляет людей сатанеть и злобиться, сами-сами… Поэтому я считаю, что миссия христианина в ситуации вторжения России в Украину напоминать обеим воюющим сторонам, что реальная победа не достигается через кровопролитие, что углубление войны будет всего лишь углублением войны, а не путем к миру. Короче говоря, чтобы победить российский милитаризм, надо зайти ему в тыл, зайти в душу и сердца русских людей с проповедью мира и показать, что жить мирно лучше, чем жить с войной на устах. Вот это, наверное, все-таки главный путь к миру.

Вы как-то заметили, что Надежда Савченко напоминает вам Валерию Новодворскую. Что общего вы видите у них?

— Во-первых, женщина в мужском обществе — это довольно специфическое явление, и мужчин не украшает, когда они нападают на Савченко или Новодворскую. Надо иметь совесть, потому что женщине для достижения сравнимого с мужским социального результата надо приложить в 20 раз больше усилий. И Савченко, как и Новодворская, насколько я понимаю, человек с обостренной совестью и с очень здравым рассудком, а это редкое свойство в любом человеке. И обе они склонны как к прямому, так и к символическому действию. Вот три черты. То, что их одинаково общество не принимает, — закономерно, потому что это не самый популярный тип людей. Мы предпочитаем более мягких персонажей. Но в ситуации войны и рабства такие люди нужны, и к ним нужно относиться с большим почтением.

"Не маковка делает православных православными"

Что сейчас представляет собой РПЦ? Вы наверняка общаетесь и с представителями УПЦ МП. Каким вы видите и видите ли будущее этой церкви в Украине?

— Уже сейчас украинская церковь Московского патриархата подчеркивает, что в Московском патриархате она чисто формально, и не РПЦ уж точно… А решится проблема с годами, я думаю, очень просто, потому что позолота вся сотрется, а свиная кожа останется. Христиане уже в ближайшие 50 лет станут довольно маргинальной и немногочисленной группой. Среди христиан большинство будут протестанты, а не православные и католики, в том числе в Украине, и тогда либо исчезнет национализм в православии, либо исчезнет само православие. Я уверен, что православие может существовать без национализма, без больших храмов. Не маковка делает православных православными. Православие — это не воевать, не защищать, не руководить, а особый способ любить Христа и ближних.

Каким вы видите место церкви в жизни человека XXI века? Не нуждается ли вера в обновлении, как у компьютера?

— Компьютер и технические средства только расширяют возможность для диалога. И церковь всегда останется местом для диалога с Богом, это ее единственное предназначение. Что до личной жизни, то здесь, конечно, совсем другой градус личной свободы, творчества, возможности для творчества.

Церковь перестанет быть средством внешних манипуляций и превратится в источник творчества, как и семья, которая из ячейки общества становится собственно обществом. Так и церковь вместо того, чтобы оформлять принадлежность человека к каким-то сверхчеловеческим сообществам, наоборот, космос из внешнего и чужого для личности мира будет превращать в часть самой личности, ее внутренней жизни. И это очень хорошо.

В соцсети вы высказываетесь на всевозможные темы. Это тексты проповедей о вечном, реплики о выборах, Волынской трагедии, арт-выставках, заявления о запрете абортов и пр. Есть ли табуированные темы для вас, о которых вы бы не стали высказываться публично, а только глядя собеседнику в глаза?

— Большая часть того, что нужно сказать, может быть сказано только в диалоге, потому что письменный текст — вещь специфическая, и в Facebook обычно срабатывает эффект "Джекила и Хайда", когда мягкие в реальном общении люди в письменном общении очень жестко выглядят, и наоборот.

Запретных тем для соцсети довольно много. К примеру, я никогда не обсуждал какого-нибудь прихожанина или даже духовную проблему, связанную с человеком в приходе. Это было бы преступлением с моей стороны. Я стараюсь не слишком много писать про секс, хотя сексология одна из моих любимых тем, я стараюсь не писать про Израиль, потому что у меня там слишком много родственников и они все очень нервные, и я их понимаю. Я ориентирован не на зарубежную, даже не на украинскую, а на российскую аудиторию, Стараюсь компенсировать то, о чем не говорят ни Явлинский, ни Шлосберг, ни патриарх Кирилл, ни Навальный, ни Шендерович. Вот о чем нормальные, приличные, разумные люди не говорят, буду говорить я.

А с кем из мыслителей прошлого вы бы с удовольствием поговорили на кухне и о чем спросили бы их?

— У меня есть свои герои, с которыми я бы не решился говорить вообще, потому что понимаю разницу в интеллекте. Это совершенно неоригинальный список, который начинается, наверное, с Платона, а дальше идет Элиан, Монтень, Шекспир, Бердяев и, конечно, Кант. Господь Иисус в это число не входит, я с Ним и так разговариваю, даже на кухне перед едой.

Вот с великими мне говорить не о чем, я их комментирую потихонечку для себя и своего удовольствия, но я не знаю ни одного человека в мире, будь то Путин, Янукович, Вася Пупкин или Гитлер, от разговора с которым нельзя было бы получить какую-то новую, важную и даже, может быть, позитивную мысль. Вот, честное слово, приди ко мне Путин на программу, я с ним буду говорить воспитанно, вежливо, критично и постараюсь из него вытащить какую-то дельную мысль. Я думаю, что это возможно, потому что это человек, а не амеба. Что-то там есть… Безумно искаженное, но есть.

• Читайте также: Выбор сделан. Зачем Украине признавать нелегитимными выборы в России

Сохранили ли вы способность удивляться и чему вы удивлялись в последнее время?

— Способность удивляться — часть жизни, она есть у всех. Вопрос в том, на что ее тратит человек. Большинство из нас тратит ее на то, что этого не заслуживает. "Ах, Путин бомбит Сирию!" — ну что здесь удивительного? Вот если бы Путин поехал в Сирию виноград сажать, я бы удивился, а то, что в мире есть зло, — в этом ничего нового нет. Это ведь не удивление, а просто бегство от реальности.

• Читайте также: Русский взгляд. Почему война с сумасшедшей Россией не делает Украину частью Европы

А чему я удивлялся в последнее время? Наверное, я повторю слова Канта: Богу и человеку. Потому что у Канта "звездное небо над нами и бездонное внутри нас" — это про Бога и человека. Этому я продолжаю удивляться, потому что и Бог что-то новое всегда преподносит, и люди. Этим и живы. А иначе бы просто в петлю.