Тени в раю. Через что проходят мигранты с Ближнего Востока на пути в Европу

Привыкай, сынок, к пустыне как к судьбе.
Где б ты ни был, жить отныне в ней тебе.

Иосиф Бродский "Колыбельная"

Греция долгое время была транзитной страной для сотен тысяч беженцев и мигрантов, которые стремились попасть в Западную Европу из стран Ближнего Востока и Африки. Однако в начале 2016 года Македония и другие страны Балканского полуострова закрыли границы. И Греция оказалась ловушкой для этих беглецов.

Заброшенные здания Афин и других греческих городов превратились в стихийные убежища. Еще совсем недавно люди жили везде: на станциях метро и на площадях. Но уже сейчас в столице не увидишь армию бездомных. Тысячи беженцев и мигрантов получили жилье благодаря гуманитарным организациям и греческим государственным службам, многие поселились в зданиях, захваченных левыми активистами и оборудованных для длительного пребывания. Но это в Афинах. В целом по стране ситуация сложнее — тысячи людей живут в полустихийных лагерях или находятся в заключении на островах.

Герои этого текста уезжали в Европу по разным причинам. Одни бежали от войны, другие искали свободу. Все они прибыли в Афины похожим путем — ночью на лодке пересекли пролив, отделяющий Западное побережье Турции от греческих островов Хиоса, Лесбоса, Самоса. В одиночку или с семьями. Кто-то оставил благоустроенную жизнь, кто-то разрушенный войной дом. За последний год они пережили все ужасы того, что называют "кризисом беженцев".

У них разные планы на будущее. Сирийцы имеют право легально переселиться в одну из стран ЕС. Пакистанцы, не имея такого права, надеются, что норма о воссоединении с семьей откроет им путь в Западную Европу. Иранцы пытаются нелегально выехать из Греции. Кто-то примет решение остаться. Но всех их объединяет то, что им удается, несмотря на туманные перспективы и множество пережитых бед, сохранять достоинство и себя — в первую очередь как личностей, не как беженцев.

Абдулазиз Дукхан, 18 лет, сириец

Недавно он написал письмо Дональду Трампу. Там были такие слова: "Мы начинали революцию с розами в руках, с надеждой на международную помощь. Прошли годы, розы превратились в оружие, а надежда на помощь осталась. Но пока ни розы, ни надежда не помогли". Издание "Аль-Джазира" напечатало это письмо потому, что его автор, несмотря на юный возраст, хорошо известен. После публикации он стал еще знаменитее. 18-летний Абдулазиз прославился благодаря фотографиям. В своем фотоблоге "Глазами беженца" (Through Refugee Eyes) он рассказывает о тех, кто, как и он, оказался в Греции и волею судьбы задержался здесь надолго.

В 10 лет парень жил в сирийском Хомсе и мечтал, окончив школу, поступить в западный университет. Когда ему исполнилось 16, семья была вынуждена спасаться от войны. Вначале перебрались в Антакию — центр приграничной турецкой провинции. Антакия — это ближайший от Хомса турецкий город, сюда бежали многие сирийцы, когда граница с Турцией была открыта. После ее закрытия беженцы продолжали прибывать в Антакию, но уже нелегально.

В Турции семья планировала переждать войну и вернуться на родину. Абдулазиз учился в школе, был вторым по успеваемости в классе. "97,7 балла", — вспоминает он с гордостью. Помимо школьной программы самостоятельно изучал программирование, дизайн, языки. Абдулазиз объясняет, что отчаянно хотел наверстать время, которое потерял из-за войны. "Наша семья небогата, но мы всегда жили хорошо, — рассказывает он. — Во время пребывания в Турции наступил момент, когда мы поняли: деньги заканчиваются, нужно что-то предпринимать. И решили продать все и поехать в Европу".

Так начался очередной этап в их жизни. Со всеми своими пожитками отправились на автобусе в западный турецкий город Измир. Обычно беженцы добираются оттуда до одного из приморских поселков, а там уже нелегальные перевозчики организовывают "морские рейсы" на греческие острова. В Измире родители Абдулазиза впервые почувствовали себя нелегалами, осознали, что делают что-то противозаконное. К тому же такая поездка очень опасна. Тем более зимой. Перегруженные лодки часто переворачиваются, и пассажиры гибнут в холодной воде. Но другого пути спасения они не видели. От турецкого побережья до греческого острова Хиос, куда им нужно было добраться, — около 20 км. Несколько часов — и ты на территории ЕС.

В греческий порт Пирей прибыл очередной паром с сирийскими беженцами

Ночь отъезда. Будущие пассажиры сами принесли на берег резиновую лодку и опустили ее на воду. В суденышко поместилось 50 человек. Когда отчалили, Абдулазиз увидел на другом берегу едва заметные огоньки. "Как звезды! — вспоминает он тот момент. — Мы вышли в море и были уже на полпути, я оглянулся и увидел такие же огни на турецком берегу. Смотрел на них и понимал: мы в море, и если что-то случится — все, конец истории. А луна была такая огромная…"

Они переплыли пролив и добрались до Хиоса. На острове их долго не задержали, и семья сразу же отправилась на границу с Македонией, в поселок Идомени — для беженцев это был основной пункт пересечения кордона до марта 2016 года. Потом границу перекрыли.

Ситуация на приграничной станции была страшная. Около 10 тысяч человек жили в палатках прямо на железнодорожных рельсах. Идомени — это деревушка с населением полторы сотни человек, где не было никаких условий для огромного стихийного лагеря. "Мы думали, подождем несколько дней и границу откроют", — говорит Абдулазиз. Не открыли. Два дня шел дождь, палатка промокла. Наконец-то выглянуло солнце, и когда высохли те немногие вещи, которые были у них, дождь полил снова… Оставаться в Идомени смысла не было. "Время шло, я считал дни. Нужно было что-то делать", — вспоминает Абдулазиз.

Скитание семьи по лагерям для беженцев в разных частях Греции длилось год. А у Абдулазиза появилось необычное дело. Волонтеры подарили ему камеру и ноутбук. Он фотографировал беженцев и выкладывал снимки в своем блоге. Каждое фото — крик о помощи. Тысячи голосов, которые услышал мир. Вчерашний школьник за год стал известным фотографом. У него было 60 выставок в разных странах. Теперь у Абдулазиза большие планы — надо закончить документальный фильм. Необходимо сделать так, чтобы мир услышал еще множество голосов беженцев не только из Сирии, но и из Ирака, из Пакистана, из Сомали.

А тем временем его семью включили в европейскую программу переселения беженцев в Бельгию. Они ждут авиарейса, который увезет их из Греции навсегда. Точной даты отъез­да не знают. Возможно, это случится завтра, а может, через две недели. "Все неведомо. Ты смотришь в будущее и видишь туман", — говорит Абдулазиз.

Фатима Халед, 21 год, палестинка

Фатима Халед была беженкой всю свою жизнь. Она выросла в лагере для беженцев в Дамаске. Когда война превратила Сирию в ад, семья Фатимы продолжила бегство. Их путешествие началось в марте прошлого года. Уходили из страны уже после того, как Турция запретила свободный въезд для сирийцев. Переход границы занял девять часов. Не так уж много, но для девушки это были часы "между жизнью и смертью". Часть пути пришлось идти по узкому бордюру надо рвом с водой, Фатима оступилась, повисла на руках, но ей помогли выбраться. Оказавшись на турецкой территории, они сразу же попали в тюрьму в Антакии. Фатима ожидала, что их освободят через два дня — так обещали. Но они провели там два тяжелых месяца. Больная мама плакала и просила лекарств, младшая сестренка не хотела ничего есть, хотя пищу им приносили раз в три дня.

Но все это уже в прошлом. Фатима счастливо улыбается, когда в комнату влетает та самая младшая сестренка Сидра и требует включить какую-то музыку на мобильном. Наш разговор получается немного рваным, поскольку Фатима совмещает беседу с работой. В афинском центре для мигранток Melissa она каждый день занимается с детьми. Ее подопечные разного возраста и говорят на разных языках. Один из самых маленьких — трехлетний Василий из украинской семьи, которая давно живет в Греции.

City Plaza – самый большой из афинских сквотов — зданий, захваченных греческими анархистами и оборудованных для жизни беженцев

Чувствуется, что работа с детьми доставляет Фатиме радость. Девушка никогда не изучала педагогику, но еще в Дамаске, в лагере для палестинских беженцев, проводила творческие занятия с детьми. И даже когда она прибыла из Турции на греческий остров Самос, то умудрилась организовать небольшой концерт, чтобы поблагодарить греческих детей за помощь. Ничего особенного: музыка, два танца. Но дети репетировали по четыре часа в день на протяжении двух недель, и это отвлекало их от будней. "С нами была девочка, которая писала стихи. Она специально написала стихотворение "Спасибо, мой друг", — улыбается Фатима и рассказывает о том, что в Греции много хороших, сочувствующих людей.

Вот и сегодня в Melissa-центре она готовит с детьми концерт ко Дню матери. "Песни будут на арабском, но у нас есть английская версия — мы раздадим ее зрителям, чтобы они понимали, о чем речь, — увлеченно объясняет она. — Всего участвуют 11 детей: Василий, Джури, Ибрагим…". Фатима переживает, что не успеет организовать концерт: ее семью включили в программу переселения, и они поедут в Германию. Однако конкретная дата переезда неизвестна.

У девушки амбициозные планы — она хочет получить образование и стать адвокатом, чтобы защищать права женщин. Говорит, что будет скучать по Греции, и надеется сохранить дружеские отношение со всеми хорошими людьми, которых встретила в этой стране.

Кейсер, 30 лет, пакистанец

Три пакистанца Ирфан, Али и Кейсер (слева направо)
живут в одной комнате в афинском сквоте

Его путь из Пакистана в Грецию занял месяц. В отличие от беженцев из Сирии, граждане Пакистана не имеют возможности принять участие в программе переселения в другую страну Европы. Но если у них есть родственники в ЕС, они могут подать заявку на воссоединение семьи. Таков легальный способ попасть в Западную Европу. Но у 30-летнего Кейсера из Исламабада другой план — добраться на пароме до Италии, а оттуда — в Испанию.

Главное — собрать нужную сумму. Чтобы ждать и экономить, лучше всего поселиться в отеле City Plaza. Это необычный отель, хотя бы потому, что бесплатный. Здесь живут почти 400 беженцев: афганцы, сирийцы, пакистанцы, курды, иранцы и другие. Половина жильцов — дети.

City Plaza — самый большой из афинских сквотов — зданий, захваченных греческими анархистами и оборудованных для жизни беженцев. В отличие от изолированных лагерей, сквоты, как правило, расположены в центральной части греческой столицы. Здесь есть нужный для жизни минимум: безопасность, питание и медикаменты. А еще — социализация. Дети посещают школы, а родителям проще добраться до соцслужб.

Кейсер и его родственники живут тут последние несколько месяцев. Пока мы поднимаемся по лестнице на седьмой этаж, я рассматриваю на стенах графики дежурства, расписание языковых курсов: в основном изучают английский и греческий, но также те языки, которым беженцы могут научить греков и иностранных волонтеров. В коридорах на всех языках безумствуют дети, но по большей части орут на только что выученном английском: Look, look, Омар! Take! Go!

Одну из двух комнат номера занимает двоюродная сестра Кейсера с тремя маленькими детьми, в соседней живет сам Кейсер, а также двое его земляков — Али и Ирфан. В комнате, где мы разговариваем, несколько раскладных кроватей и стол. Включен обогреватель.

Очередной беженец в греческом порту Пирей. Позади — война, впереди — долгие попытки выжить в Европе

Кейсер готовит сладкий черный чай с молоком и рассказывает о том, как проходят дни в City Plaza. Здесь нет персонала, поэтому всю работу в отеле — от уборки до приготовления еды — жители распределяют между собой. Раз в неделю Кейсер готовит еду на 400 жителей сквота, хотя и в другие дни не отказывается помочь на кухне. Он также посещает курсы греческого, хотя пока его знания языка недостаточно, чтобы найти работу. Дома он был водителем, помощником телеоператора и много еще кем. Здесь же он просто "ждет". Иногда по вечерам ходит в бар пообщаться с волонтерами, которых тут много, — со всей Европы и даже из США.

В разговор включается Ирфан. Он приносит отсканированные вырезки из газет и медицинское заключение о смерти своего отца, работника налоговой, которого боевик "Талибана" убил в 2007 году. После этого семья скиталась от одного дома к другому, переезжала по стране, пока в 2015 году не покинула Пакистан. "Почему же они так долго, почти десять лет, оставались в стране, если была угроза жизни?" — подозрительно спрашиваю я. Тот же вопрос задают и греческие соцслужбы. Жители номера на седьмом этаже неразговорчивы. Они не спешат отвечать на мой вопрос — хватит и того, что мне вообще разрешили стать гостем в их временном доме.

Ясмин, 22 года, иранка

Жизнь Ясмин складывалась, можно сказать, безоблачно. Она вышла замуж, поступила в университет, готовилась стать бухгалтером. Ей был 21 год, когда они с мужем приняли решение, изменившее всю их жизнь, — приняли христианство. В Исламской Республике Иран за это могут убить.

Инициатива исходила от мужа. Перед обрядом крещения они вместе с еще 15 новообращенными посещали подпольную протестантскую церковь в Тегеране на протяжении 20 дней. О своем обращении Ясмин говорит воодушевленно: "Я почувствовала, что родилась вновь".

Спустя какое-то время тайную церковь обнаружили. Пастор, у которого было американское гражданство, сразу же уехал в США. А у прихожан начались проблемы. И не только с властями. Сказать, что у Ясмин и ее мужа испортились отношения с родителями, — ничего не сказать. Сегодня только мама Ясмин поддерживает с ней связь, но и то, по словам девушки, не очень хорошо к ней относится. "Если мы вернемся в Иран, — говорит она, — нас убьют. Многие так погибли". Бежали из Ирана быстро — два дня на сборы, дальше пешком через границу с Турцией и — на запад по известному маршруту: Измир — приморский поселок Чешме — греческие острова — Афины.

Приехали в город летним вечером. Не зная, что делать, как и многие другие беженцы, поехали на площадь Виктория. Ясмин вспоминает, как увидела множество людей, которые буквально жили на площади и на станции метро. Кто-то из местных обитателей говорил на персидском и посоветовал ехать в лагерь для беженцев Элеонас, что на окраине города. До лагеря добрались к двум часам ночи. Их встретил мужчина, который "был очень добр": им сразу же дали комнату, где молодая семья живет до сих пор.

Можно сказать, что Ясмин улыбнулась удача. Элеонас — один из немногих лагерей для беженцев, в которых более-менее сносные условия для существования. Это значит, что около 700 человек живут здесь не в палатках под открытым небом, не в холодных помещениях старого аэропорта, а в пластиковых домах-контейнерах, которые напоминают модульные городки для переселенцев в Украине. В каждом таком контейнере есть две комнаты. Одну комнату занимают Ясмин с мужем, соседнюю — семья из Афганистана. Такой "дом" можно обогреть, в нем даже есть ванная комната.

На второй же день после приезда Ясмин отыскала в Афинах иранскую протестантскую церковь. Теперь она читает Библию на персидском, не прячась. Сравнивает себя и мужа с библейскими героями. Пересказывает мне историю о сыне, который после долгих странствий вернулся к отцу. "Я думаю, эта история и обо мне, — говорит она. — Потому что я нашла отца, я нашла Бога".

Ясмин нашла также безопасное убежище и не планирует никуда дальше ехать. Подрабатывает переводчицей с фарси на английский. Ее муж разносит рекламу по почтовым ящикам. Они зарабатывают по 20 евро в день и учат греческий, чтобы когда-нибудь выбраться из лагеря.

Саошьянт, 34 года, иранец

Парень из Тегерана просит называть его Саошьянт. Архитектор по образованию, с опытом работы в разных сферах, он уезжал в поисках свободной и более достойной жизни. Его целью была и остается Швейцария, но он застрял в Греции. Уже 11 раз пытался пересечь границу: по суше, морю и воздуху. Пока безус­пешно.

Знакомлюсь с ним в одном из сквотов афинского района Экзархия, известного своим многолетним анархистским движением. Захваченное когда-то офисное здание по улице Нотара — один из первых афинских сквотов. Сейчас здесь живут около 100 беженцев.

Согласие на съемку и интервью получаю на общем собрании жителей. Происходит это так: к девяти вечера в холле собираются около двадцати жителей сквота. Обсуждают бытовые вопросы: ключи, медпункт, благотворители. Режиссер-документалист из Франции привез несколько сотен евро и хочет передать их сквотам Экзархии. Студентка пишет магистерскую работу о жилье для беженцев и намерена посмотреть, как устроена жизнь в сквоте. Журналистка из Украины, то есть я, говорит, что хотела бы пообщаться с жителями.

Парень сразу пускается в объяснения, почему оставил Иран, этот, по его словам, "рай земной", который превратился в ад из-за тех, кто этой страной правит. "В Иране нельзя провести демонстрацию, надевать ненадлежащую одежду. Когда у тебя нет свободного выбора, я думаю, ты животное, — витийствует собеседник, но тут же предостерегает: — Я не хочу сказать ничего плохого о своей стране — когда я это говорю, то имею в виду только правительство". Вот еще фраза из его монолога: "Когда ты устал, тебе нужен дом. А где твой дом?"

Прошлой весной, получив согласие родителей, Саошьянт купил билет на самолет до Стамбула. Турция — одна из немногих относительно прозападных стран, куда гражданам Ирана не нужна виза. Из Стамбула молодой архитектор проделал тот же путь, что и Абдулазиз, Фатима, Ясмин и Кейсер. Он заплатил тысячу долларов за место в лодке и прибыл на остров Хиос, оттуда на пароме за 45 евро добрался до Афин. В Греции оказался лицом к лицу с неприступной границей, голодом, бездомностью и... собственной гордостью: "Я не мог просить еду. В Иране я не был беден, мне всего хватало. И вот я увидел других беженцев и был разбит! "Я должен быть таким же, как они?" — спрашивал себя. Когда ты не меняешь одежду четыре месяца, моешься под холодной водой, потому что не можешь просить у людей, это тяжело".

Восемь раз он пытался пересечь северную границу Греции через лес. Как он объясняет, летом это был обычный путь для многих, к тому же самый дешевый. После этого еще два раза пробовал уехать из одного из греческих портов недалеко от границы с Албанией.

На следующий день после нашего разговора я узнаю, что Саошьянт снова попробует пересечь границу. В этот раз он купит авиабилет на дешевый рейс до одной из восточноевропейских столиц и будет иметь при себе греческое удостоверение личности. Его вычислят при посадке в самолет, и через два часа он опять вернется в город и начнет обдумывать новый план. Какую национальность выбрать на этот раз? И, может быть, взять с собою трость, чтоб выглядеть респектабельно?

• Читайте также: Чужие среди чужих. Готов ли мир "переварить" новые миграционные вызовы

Мне любопытно, что означает непривычное имя, которым мой собеседник попросил называть его. Роюсь в интернете. Оказывается, Саошьянт в зороастрийской религии — это Мессия, который придет вершить последний суд. Не слишком ли самонадеянно? Не знаю… Да и кто может знать, какую миссию на земле призван выполнить современный Саошьянт?