Я пытаюсь подружиться со своими страхами, — София Андрухович

После семилетнего молчания, прерванного в 2014 году романом "Феликс Австрия", София Андрухович снова на слуху. В декабре 2015-го она получила премию имени Джозефа Конрада, а на апрель запланирован выпуск ее новой книги "Созвездие курицы". На этот раз для детей.

Иллюстрации к сказке нарисовала подруга Софии Марьяна Прохасько. Главная героиня — одинокая старушка, которая живет в горах. По словам Софии, ее книга — о жизни, старости, одиночестве, счастье и любви. О вещах, которые взрослые редко обсуждают с детьми.

— Когда писала "Созвездие курицы", я просто рассказывала — как рассказываю дочери или подруге. Или так, как однажды рассказывала сказку своей бабушке, утомленной болезнью. В какой-то момент ее глаза засветились заинтересованностью и улыбкой.

КТО ОНА

Украинская писательница, переводчица и публицист. Ее роман "Феликс Австрия" был переведен на немецкий язык и издан в Австрии. В 2014 году роман получил специальную награду на Львовском форуме издателей, премии "Книга года ВВС" и "ЛитАкцент года"

ПОЧЕМУ ОНА

В апреле выпустила свою первую книгу для детей

Одна особенная история из миллиона особенных историй

Почему вы решили взяться за книгу для детей?

— На это приключение меня подговорила подруга, иллюстратор и автор "кротовой трилогии" Марьяна Прохасько. Мы дружим с ней полжизни, и наша близость вмещает в себя очень многое: как наивные и детские вещи, так и серьезные, мучительные взрослые.

Писать для детей всегда казалось мне слишком сложной, даже недостижимой задачей. Это большая ответственность: я не специалист по детской психологии и даже хорошей мамой назвать себя не могу. К тому же большинство вещей я воспринимаю слишком неоднозначно и часто полагаюсь на интуицию. Вряд ли эти качества присущи детским писателям (по крайней мере так мне казалось раньше). Хорошие детские книги обычно объединяют в себе непредсказуемость и простоту, в них нет пафоса и банальности.

Когда ты пишешь — неважно, детскую ли книжку, или нет, — ответственность очень велика. Но не больше, чем когда просто общаешься с людьми, слушаешь или думаешь о словах, которые произносишь. Ты не должен говорить что-то исключительное и новое, ты говоришь только то, что тебе интересно и важно, то, что ты хочешь рассказать. И это не должна быть какая-то идеальная история. Это просто одна из миллиона историй. Одна особенная история из миллиона особенных историй.

Вы рассказываете дочери о том, что происходит в Украине и мире? Как она эти новости воспринимает?

— Я не делаю это регулярно. У меня нет привычки каждый день следить за лентой новостей, мне не нравится невротическое состояние погруженности во все подробности. По-настоящему важные новости не остаются незамеченными, даже если ты сам их не ищешь.

Дочь знает о самом важном. Я говорю с ней на эти темы осторожно и не всегда знаю, как отвечать на вопросы о войне, смерти, несправедливости. Стараюсь говорить просто, помня о сложности. И еще избегаю однозначности.

В ваших книгах часто встречаются моменты, которые можно принять за автобиографические. Насколько много вас в ваших героях и героинях?

— То, что может казаться выдуманным миром, на самом деле тоже реальность. Ее создает автор. Даже у самого фантазийного сюжета есть четкое происхождение, связанное с конкретными событиями, людьми или эмоциями. Даже когда автор пишет на темы, вроде бы с ним не связанные — Холокост, Чернобыль или, например, порнобизнес, — он почему-то выбирает именно их. Это значит, что он рассказывает и о себе тоже. Другое дело, что манера письма зависит от того, насколько автор интересуется внешним миром, другими людьми, насколько способен на эмпатию.

Мне все больше нравится проводить время во внешнем мире. Я себя уже немного знаю, другие люди кажутся мне интереснее. Привлекает история, я хочу понять, почему все произошло и происходит именно так, а не иначе. Привлекает то, как характеры людей и обстоятельства влияют на их поступки и судьбы, чем вызваны преступления, а чем — жертвенные и смелые поступки. И еще захватывают разные точки зрения, разные трактовки одних и тех же тем, разные подходы и способы понимания.

Многие авторы в ответ на вопрос, почему вы пишете, отвечают: "Я не могу не писать". Для чего пишете вы и можете ли не писать?

— Я не была бы собой, если бы не писала. Это мой способ меняться, воспринимать мир. Но это не игра в одни ворота. Так же, как для разговора нужны собеседники, для того, чтобы писать, нужны читатели. Это вообще похоже на разговор, только растянутый во времени. Сначала ты чувствуешь желание и потребность написать на какую-то тему, потом много думаешь, ищешь материал, разговариваешь об этом, начинаешь улавливать в жизни детали, находишь подсказки и намеки, и только потом пишешь. Весь этот процесс — это коммуникация, диалог или полилог, разговор. Он очень важен сам по себе, во многом уже самодостаточен.

Чему вы научились у отца? Что помогло вам сформироваться как писателю?

— У отца я научилась тому, что работа может быть большим удовольствием. Это не значит, что работа — что-то легкомысленное и простое. Я всегда восхищалась тем, как ответственно отец относится к своему занятию, как четко умеет себя организовывать, насколько он обязательный. Вот это сочетание — вдохновения и радости от жизни вместе с ответственностью и обязательностью — то, в чем и я вижу большой смысл.

Я не считаю себя сформированной писательницей. Всегда ищу и хочу меняться. Знаю, что многие были бы рады, если бы я продолжила писать что-то похожее на "Феликс Австрия", но меня охватывает невыносимая скука, когда я даже думаю об этом. Новые ошибки и естественные несовершенства мне интереснее, чем хорошо усвоенные и проверенные старые приемы.

Право на неидеальность. София Андрухович 7 лет не могла взяться за новую книгу из-за перфекционизма

Подружиться со своими страхами

Как насчет перфекционизма? Он вам присущ?

— Я воспринимаю перфекционизм как преграду. Да, он связан с желанием сделать дело как можно лучше, допустить меньше ошибок. Но он возникает от страха, от ошибочного ощущения себя как личности: как будто ты по своей природе неправильный, не такой, как нужно, и поэтому прилагаешь много усилий, чтобы стать идеальным и делать все идеально. Я поняла, что если не разрешу себе делать ошибки, то никогда ничего не смогу сделать, не смогу полноценно существовать. Например, не смогу разговаривать с поляками, если не буду говорить с ними на польском с ошибками. Когда смотришь на вещи так, начинаешь по-настоящему учиться и осваивать что-то новое.

С перфекционизмом связана длинная пауза между моей последней и предыдущей книгами (на вышедшую в 2007 году книгу Андрухович "Семга" было много негативных рецензий критиков. — Фокус). Я боялась даже начать писать. И даже когда решилась, сомневалась, понимала, что никогда не смогу как следует изучить и понять время, о котором пишу (действие романа "Феликс Австрия" происходит в 1900 году. — Фокус), — со всеми тонкостями, особенностями, во всей полноте. И только когда увлеклась самим процессом, начала относиться к нему легче и воспринимать его как эксперимент и игру, дело сдвинулось с мертвой точки.

Первый рассказ в вашей "Семге" — о человеке, который подглядывал в окно героини. Ей было страшно от этого. А чего вы боитесь в жизни?

— У меня много страхов, но я пытаюсь с ними подружиться. Наверное, больше всего мне не хотелось бы, чтобы страх помешал мне прожить собственную жизнь.

Кого из современных авторов вы читаете?

— В последнее время меня все больше интересует эссеистика и литература реального опыта. Например, сейчас я читаю роман французского писателя Эмманюэля Каррера "Королевство" — толстенный том, посвященный исследованию истории христианства, попытка автора ответить на вопрос: чем христианская религия до сих пор привлекает людей? Я давняя поклонница Каррера. Когда-то меня поразили его "Усы" — увлекательная и убедительная история одного сумасшествия. Последний роман Каррера написан в форме эссе, и в нем нет четких ответов или однозначности. Такая манера рассказа — простая, лаконичная, откровенная — вызывает во мне отклик.

То, что кто-то находится в гуще событий, не значит, что его точка зрения объективна

Сейчас вы живете в Польше, недавно были в США. Как сейчас на Западе воспринимают Украину?

— Я почувствовала, что Украиной сейчас интересуются. Люди, с которыми я встречалась, прилагают усилия, чтобы понять, что происходит, уловить тенденции. Мне кажется, кроме войны и политики, людей с Запада очень интересуют те особенности украинцев, которым нелегко найти аналогии в мире. Например, привычная для нас ситуация с дву­язычием, когда беседа может происходить одновременно на двух языках. Иностранцы думают: "Оказывается, в мире существует большая страна, о которой так мало было известно. А страна эта сложная и неоднозначная, ее история — часть мировой истории. Как можно было до сих пор не замечать часть себя?" Это похоже на механизм вытеснения, если сравнивать с человеческой психологией. А если не сравнивать — Украиной на самом деле интересуются, и это дополнительный стимул для нас посмотреть на себя со стороны, отступив на шаг от привычных оценок и стереотипов.

Вы наверняка общались с диаспорой. Что об Украине интересует этих людей?

— Да, в США я много общалась с украинской диаспорой. Я открыла для себя, что очень часто эти люди намного четче определяют собственную идентичность (что, конечно, обусловлено природными процессами защиты, когда приходится сохранять себя в условиях другой культуры), чем те, кто живет в Украине. Мне кажется, что до недавнего времени у жителей Украины практически не было потребности сформулировать собственную идентичность. Только в последнее время этот вопрос возникает все чаще и проговаривается все осмысленнее.

Представители диаспоры хотят понять, как события в Украине выглядят для самих украинцев, какие они изнутри. Люди, с которыми я общалась, понимают, что могут не полностью улавливать все тонкости. Но это действует и в обратном направлении. К сожалению, то, что кто-то находится в гуще событий, автоматически не означает, что его точка зрения объективна.

• Читайте также: Ахметов заинтересован в том, чтобы Донбассом стала вся Украина, – Юрий Андрухович

О чем вы мечтаете?

— О том, чтобы и для человека, и для общества главными были мотивы открытости, развития и приятия. Я понимаю, что это утопичный взгляд на вещи, но мечты — это не прагматичные планы. Здесь можно себе позволить.

Фото: Александр Чекменев