Турлян премьера. Сергей Полунин о смерти классического балета

С четырех лет — спортивная гимнастика в родном Херсоне. В девять — переезд с мамой в столицу и учеба в Киевском хореографическом училище. Чтобы дать Сергею шанс пробиться, его отец уезжает на заработки в Португалию и устраивается садовником у состоятельной семьи, а бабушка находит работу сиделки в Греции. В 13 лет будущая звезда мирового балета отправляется учиться в Лондон. В 17 попадает в труппу Королевского балета, а в 19 становится самым молодым в ее истории премьером.

В консервативном мире балета Полунин быстро приобрел славу нарушителя устоев. Вне сцены юная звезда справлялась со стрессом с помощью вечеринок, алкоголя, наркотиков и новых татуировок. Его тогдашние прозвища — Плохой Парень, Джеймс Дин балета и Воплощения Прыжка За Гранью. Имя премьера-бунтаря стало появляться не только в восторженных рецензиях, но и в желтой прессе, не упускавшей случая опубликовать отчеты с подробностями очередного его "выхода в свет".

Пока общество гадало, не являются ли искания юного дарования удачным пиар-ходом, Полунин заявил об уходе из Королевского балета. Когда два года назад украинец решил попрощаться со сценой, его лебединая песня под композицию Take me to church набрала 21 млн просмотров на YouTube. "Очевидно, законы гравитации на господина Полунина действуют иначе", — написал один из комментаторов. "Он двигается так, словно у него есть крылья", — соглашались другие.

КТО ОН

Родился в Херсоне. Учился в Киевском хореографическом училище. В 19 лет стал премьером лондонского Королевского балета. С 2016 года приглашенный солист Баварского балета, автор и солист Project Polunin

ПОЧЕМУ ОН

В 2017 году в украинский прокат вышел документальный фильм "Танцовщик" о карьере 27-летнего Сергея Полунина, снятый ВВС

Вперед в прошлое

Какими глазами вы сейчас смотрите на себя, 6-летнего мальчика на видео, в майке и трусах? Что бы вы сейчас хотели сказать этому мальчику?

— Я сказал бы ему: "Будь собой, слушай себя и свою интуицию". Сейчас я пытаюсь вернуть внутреннее состояние, в котором был тогда. Это самое правильное восприятие мира и самое органичное состояние человека.

Недавно со мной произошел интересный случай. Для съемок в фильме я на какое-то время стал блондином. И вот пару дней назад, когда мне перекрашивали волосы в черный, я посмотрел в зеркало и вдруг увидел себя маленьким. Это здорово. Нельзя забывать, каким ты был в детстве.

Кстати, до 13 лет я был таким же, как и в 6–7. Но как раз в 13–14 лет поменялся, к сожалению. Немного забыл себя. А примерно в 25 опять начал восстанавливаться.

Что происходит с человеком, который к 19 годам, когда его сверстники только начинают карьеру, оказывается на профессиональной вершине? Чувствовали себя сверхчеловеком?

— Было разочарование: ты добиваешься того, к чему шел, но оно не дает тебе того удовлетворения, на которое ты рассчитывал. Для меня это была дорога не вверх, а вниз.

Не приходила ли в голову мысль, что семья заплатила слишком высокую цену, поставив на вас все?

— Говоря о том, что семья распалась, — да, наверное. Но если однажды я решу родить ребенка, сделаю все, чтобы он, как и я, получил шанс.

А право выбора?

— Да, обязательно должно быть. Ребенок знает, чего он хочет, это уже заложено. Родители могут раскрыть его талант, дать возможность попробовать все и помочь ему увидеть, что он может.

Выступая на сцене в рамках Project Polunin, вы перестали маскировать свои татуировки. В одном из интервью назвали их тем, что ассоциируется у вас со свободными людьми.

— Поначалу так и было. В Лондоне я был иммигрантом с рабочей визой. Одна ошибка — коллегам не понравился или на улице подрался — и меня вышвырнули бы из страны. Визу продлевали на год. Каждый раз на год.

Я испытывал постоянное давление и абсолютное ощущение несвободы. И да, мне нельзя было делать татуировки. В балете это не принято. Да и в офисах, по большому счету, это было неприемлемо. Наверное, поэтому мне и нравились люди, у которых они были. Я думал: "Вот они, свободные люди, которые не зависят от своей работы, у них полная свобода. Они делают что хотят".

Когда я набил первую татуировку, руководство собрало весь театр и официально их запретило. Позже тату стали нормой, а Дэвид Бекхэм сделал их более популярными.

Два Полунина

Какая из детских сказок ближе всего к вашей истории?

— "Колобок". Помните: "Я от бабушки ушел и от дедушки ушел". Весь такой из себя Колобок, который куда-то катится (смеется).

Его же не съедят?

— Не знаю. Но в какой-то момент Колобку надо перестать убегать. Что я и сделал. Все, что я до этого умел, — разрушать, уходить и отстраивать на новом месте. Я один раз это сделал, потом еще раз. И понял, что это входит в привычку. Есть риск увлечься. Потом я осознал: надо просто создавать, строить.

Есть как минимум два Сергея Полунина. Одного называют "плохим парнем балета", упрекают в разгильдяйстве, увлечении алкоголем и наркотиками, выходе за рамки дозволенного. Второй Полунин показан в фильме "Танцовщик": мальчик, который подчинился воле матери, выполнял требования педагогов, демонстрировал прилежность, что в конце концов и сделало его премьером Королевского балета в Лондоне. Даже временный разрыв c балетом этот второй Полунин оформил стильно. Какой же из этих двоих настоящий вы?

— Был момент, когда я читал прессу и верил в это. И подыгрывал. Вживаешься в образ и потом забываешь, кто ты.

Но в каком образе бы ни был, я люблю работать, поставить цель и достигать ее. Люди не всегда готовы к такому. Многие опускают руки: будь что будет. Ты говоришь: "Нет, это, наверное, неправильно, давайте подумаем, как это исправить". И сразу ты в глазах этих людей плохой. Им легче решить, что с тобой что-то не так, чем признать, что система может работать неправильно.

Язык тела. Татуировки ассоциируются у Полунина со свободными людьми

Настоящих буйных мало

Чем отличаются русская, украинская и британская школы балета?

— Думаю, русская и украинская школа похожи. Первоначальная выучка в них сильнее, чем на Западе. В балете очень важны первые четыре года — это станок. Мне повезло, здесь в училище (Киевское государственное хореографическое училище. — Фокус) у меня был талантливый педагог Эдуард Борисович Костюков. Он дал хорошую школу. И после этого мне уже было легче развиваться. А танец мне преподавал Николай Данилович Прядченко, покойный педагог Национальной оперы Украины. Он дал мне понимание, как себя вести на сцене, артистическую часть. И с этим образованием я поехал на Запад.

Сильная сторона западных педагогов в том, что они уделяют много внимания актерскому мастерству. Их методика была построена по русской школе, но с нововведениями. Которые, по-моему, сделали школу слабее. Но то, что они сделали балет театральным, это плюс. Игра добавила в их балет изюминку. Поэтому я взял лучшее и соединил это в одно: и игру, и чистый танец.

Мир балета тесен, а конкуренция высока. За годы работы вы наверняка сталкивались не только с признанием и восхищением, но и с завистью. Был ли случай, заставивший вас подумать: "Вау, если кто-то пытается мне так сильно насолить, значит, я уже чего-то добился".

— Явных проявлений зависти не было. Но помню, что когда я пришел работать в театр, наивно верил, что смогу со всеми подружиться. По крайней мере искренне пытался это сделать. Меня встретили довольно холодно и жестко оттолкнули. После этого я решил соблюдать дистанцию. Приятельские отношения поддерживал, но ни с кем из коллег по-настоящему не дружил.

Что сегодня происходит с классическим балетом? Он скорее жив, чем мертв, или наоборот?

— Балет скорее мертв, чем жив. И ничего сверхинтересного там не происходит. Лучшие менеджеры, лучшие музыканты не идут работать с балетом — видимо, недостаточно большая аудитория для них. Они предпочитают кино, игры, мюзиклы, другие платформы, где больше зрителей. Говорят, если бы Моцарт сегодня был жив, он бы писал мюзиклы.

Чтобы привлечь лучших людей в балет, должна быть сильная индустрия. Балет нужно показывать по телевидению, в кинотеатрах. Необходима хорошая реклама. Танцовщики должны иметь агентов-менеджеров, которые бы популяризировали их самих, а не театры, где они выступают. Сейчас этого нет.

Сравните оперу и балет. Оперная музыка работает с большими лейблами, это огромный оборот денег. Оперная часть театра очень богатая, очень свободная. У музыкантов тоже сильна профессиональная солидарность. У танцовщиков этого нет. Они беззащитны, как дети. Танцовщики со школы привыкли: тебе говорят – ты выполняешь. Молча. Они даже возразить не могут, если с чем-то не согласны. Так научены. Это, конечно, очень удобно для театра. Но не для индустрии. Для того чтобы она росла, нужно объединяться и отстаивать свои права.

Балетный век короток. Карьера — 10 лет. Меняются люди. Нет тех, кто сказал бы: "Извините, так дело не пойдет".

Танцовщиков "списывают" на пенсию в 35 лет. Вас это пугает?

— Нет, не пугает. Я хотел бы объединить танец с театром. Возьмите Михаила Барышникова. Не знаю точно, сколько ему лет. За шестьдесят? (Барышникову 69 лет. — Фокус). Он совмещает танец с театром. И это очень интересно. Мы получим нечто с потрясающей энергетикой. Я попробую ставить спектакли в новом жанре. Это выведет танец на новый уровень и продлит карьеру танцовщиков.

Вы бросились осваивать новое для себя, в частности, кино. В "Слушай песню ветра" Мураками есть такие слова: "Пока учишься чему-то новому, стареть не так мучительно". Не в этом ли причина?

— Когда я уходил из Королевского балета, мог сказать, что со мной произойдет через 15 лет. Потому что примеры были, а история всегда повторяется. Я подумал: "Ага, у меня будет то и то, и со мной поступят так-то и так-то. Рад ли я этому? Нет". Я понял, что нужно искать другой путь. Поэтому, когда думал, что брошу балет, спросил себя: чем бы я мог и хотел заниматься? Что сделало бы меня счастливым? Ответ пришел моментально: "Кино". Кино я любил с детства.

За шаг до завершения карьеры

Поставить последний танец под Take me to church, будучи в отличной форме, оставаясь любимцем зрителей и имея в запасе еще как минимум лет десять балетной карьеры, — решительный поступок. В таких ситуациях выбор песни не бывает случайным. Какая строчка из этой композиции ирландского музыканта Hozier для вас самая важная?

— Не знаю. На самом деле для меня важны не строчки. Я ощущал песню интуитивно. Поймал эмоцию. И когда репетировал, не вникал в слова. Но самые сильные — первая, со словосочетанием my lover. И та, в которой поется "аминь".

В этой песне есть слова I was born sick, but I love it, command me to be well ("Я родился больным, но мне это нравится, вели же мне исцелиться"). Кто или что помешало вам исцелиться от балета?

— Ощущение, словно я что-то оставляю. То есть я что-то мог сделать для людей, и я их оставляю. Это было похоже на… (пауза)

На предательство?

— Можно и так сказать. Только ощущения вины не было. Скорее сожаление. Я сожалел, что бросил людей, которые нуждаются в танце: зрителей, танцовщиков.

Тогда у меня не было мыслей о том, что я могу что-то изменить. Не было вариантов. Просто сожаление — перед моим киевским учителем Николаем Прядченко, перед родителями тоже: я надолго оставлял их без поддержки и информации о том, что будет со мной дальше.

Я знал, что стать актером — долгий путь. И никогда нельзя быть уверенным, когда именно тебе дадут шанс. Родители могли еще восемь лет не знать, что меня ждет. Это было сложно. И я понял, что не смогу это все так оставить. Возможно, вы правильно подметили: такой поступок мог показаться мне предательством.

Вы до сих пор чувствуете ответственность перед родителями, педагогами, зрителем.

— Да. Но сейчас я вижу, что можно многое изменить. И знаю как.

Второе дыхание

На пути к балетному олимпу вы много лет должны были держать себя в ежовых рукавицах. Не появляется ли соблазн сорваться — просто потому, что теперь можете себе это позволить?

— Неинтересно. Сейчас все зависит от меня — я могу отдохнуть в любое время. Но когда сам решаешь, что делать, ты не выбираешь отдых. Такая странная психология. Чем больше у тебя свободы, тем больше работы ты себе набираешь. Ну а когда надо зарабатывать, тогда да, пытаешься из этого вырваться.

Я могу летать, переезжать хоть каждый день. Не устаю. Потому что это новая энергия. А если сижу неделю на одном месте, начинаю уставать. Еще меня напрягает, когда долго занимаюсь одним и тем же. Рутина для меня — смерть.

Репетиции — это тоже рутина.

— Да, поэтому я не люблю репетировать. Свожу это к минимуму. Но опять-таки, не репетирую в привычном смысле: похожу, запомню и покажу зрителю. То есть первый раз я танцую уже публично, перед людьми.

Как выглядит обычный день Сергея Полунина?

— Самый сумасшедший день случился неделю назад. У меня были съемки с 6 утра до 11 вечера. Еще в это время мне надо позаниматься балетным классом. То есть я делал это днем или с утра. Поспал, проснулся. Мне позвонили, надо было еще сниматься. Я снялся, в этот же день полетел из Сербии в Мюнхен, репетировал до трех часов утра. Вы­учил новую хореографию для балета, чтобы на следующий день станцевать. Не помню точно, какой был балет. После этого прыгнул в машину, девять часов меня везли в Сербию, мы не успевали на съемку. Приехали в шесть утра, начались 15-часовые съемки.

На этой неделе тоже нескучно. Вчера я лег в два часа ночи, после многочасовых съемок. Заснул в три, В четыре проснулся, а в семь мы уже ехали на канал. Много всего, но благодаря тому, что команда хорошая, все продумано, и мне остается только набираться сил и выживать (смеется).

На каком языке вы думаете?

— Если говорить об общих темах, на английском. Но теперь привыкаю разговаривать по-русски, поэтому переключаюсь. Это занимает полтора-два дня. Что касается балета, срабатывает не вербальное, а образное мышление. Я чувствую музыку, хореографию, партнершу. Не считаю, что важно знать, как ее зовут, что за персонаж, — это уже информация для зрителя. Если захотят, прочтут. Я же полагаюсь на интуицию.

Сегодня вы мало похожи на заложника собственного таланта, жизнь которого посвящена исключительно классическому балету. У вас есть опыт съемок в рекламе, первые роли в кино, Project Polunin. Вы заговорили о собственном фонде, который поддерживал бы талантливых детей. То, что приходится концентрировать внимание на нескольких проектах одновременно, вас наполняет или, наоборот, опустошает?

• Читайте также: Очень приятный царь. Александр Цымбалюк о кайфе выходить на сцену

— Больше делаешь — больше сил. Твое тело вырабатывает столько энергии, сколько тебе надо. Если делать 50 вещей в день, тебе будут давать энергию на 50 вещей. Если делать одну — тебе ровно столько энергии и выделят. Поэтому планку надо ставить высоко.