Курс выживания. Почему один из богатейших харьковчан Всеволод Кожемяко не хочет быть олигархом

В рейтинге Фокуса "100 самых богатых людей Украины" владелец компании "Агротрейд" Всеволод Кожемяко занимает 47-е место, его состояние в прошлом году мы оценили в $110 млн. Но он не типичный представитель первой сотни богатейших украинцев. Примечателен Кожемяко тем, что свой бизнес построил самостоятельно — без применения административного ресурса или рейдерства. Заверяет, что никогда не пытался и не пытается сейчас стать олигархом. Он поддерживал оба Майдана, помогает волонтерам и силам АТО.

Кожемяко считает, что кризис в стране скоро закончится. Правда, сам перестраховывается — его кабинет расположен в архиве почетного консула Австрии, функции которого в Харькове исполняет сам владелец "Агротрейда". В соответствии с международными соглашениями в помещениях, занятых почетными консулами, запрещено проводить обыск, поэтому иногда предприниматели открывают в своих офисах дипучреждения, чтобы обезопасить документы компании. Хотя, как уверяет бизнесмен, в его кабинете никаких документов нет. Единственное, что там есть ценного, — сейф с автоматом. Да и сам автомат, как выяснилось, оказался не трофеем из зоны АТО, а законно купленной "Сайгой" — охотничьим карабином, напоминающим автомат Калашникова.

Кто он

владелец компании "Агротрейд"

Почему он

один из немногих предпринимателей в рейтинге Фокуса "100 самых богатых людей Украины", построивших крупный бизнес без административного ресурса

Первый миллион

Центр ваших бизнес-интересов — в Харькове. С одной стороны, это город прогрессивного студенчества и писателя Сергея Жадана, с другой — сильных пророссийских настроений и Геннадия Кернеса. Каков ваш Харьков?

— Это действительно очень многогранный и разносторонний город. Здесь очень много интересных и талантливых людей, которыми Украина могла бы гордиться. Но, как это обычно бывает, положительные черты города соседствуют с отрицательными. Каких больше — сложно сказать. С возрастом начинаешь замечать меньше хорошего и большего плохого, потому что, став зрелым человеком, стремишься исправить то, что тебе не нравится, изменить ситуацию к лучшему. Я, наверное, поэтому и стал почетным консулом Австрии в Харькове, веду несколько проектов по ознакомлению харьковчан с этой страной. В городе очень много студентов, и для меня как человека, который провел здесь студенческие годы, очень важно, чтобы в первую очередь молодые люди понимали европейские ценности — подход к жизни, способ строить карьеру.

Вы и без европейских программ сумели из мелкого предпринимателя вырасти в крупного бизнесмена, который контролирует около 5% зернового рынка Украины. Почему вы, переводчик по образованию, вдруг решили заняться торговлей в 90-е?

— От переводчика мало что зависит. Мне же хотелось быть тем, кого переводят. Кроме того, я уже тогда планировал, что у меня будет семья, и думал, как ее обеспечить, чтобы жить в достатке. По сути альтернативы тогда было две — или бизнес, или госслужба. Но на госслужбу меня не тянуло, потому что там невозможно прожить только на зарплату. А предпринимателем можно было честно зарабатывать очень неплохие деньги. Тогда бизнес был вообще неосвоенной областью. В Украину только заходили представительства иностранных компаний, все было в зачаточном состоянии. Я еще на последнем курсе университета начал работать в торговле, провел несколько сделок в качестве наемного сотрудника и решил, что дальше могу это делать и сам.

Как любой молодой человек, я был исполнен оптимизма и не понимал, с какими рисками связана торговля на еще хаотичном рынке.

В одном из интервью вы говорили, что тогда был не нужен даже стартовый капитал, чтобы начать бизнес. Просто брали у производителя товар и продавали его с наценкой в 400%.

— Так и было. Почему они сами не могли продать? Да потому что большинство руководителей предприятий, назначенных в советские времена, не имели навыков работы на рынке. Они умели производить продукцию, но не умели ее продавать, таких задач перед ними не ставили. Кто был помоложе и попредприимчивее, тот этому научился. Но большая часть советских руководителей так и не смогла овладеть навыками продаж.

Да и легко сказать — продать! Тогда денег ни у кого не было. Нужно было одну продукцию обменять на другую, потом на третью и, совершив таким образом несколько бартерных операций, в конечном итоге выйти в кэш. Для этого нужно было вращаться во всех отраслях — промышленности, сельском хозяйстве, энергетике. Естественно, появились люди, которые взяли на себя эти задачи. Вообще, не стоит считать трейдинг чем-то примитивным. Неправильно думать, что произвести что-то легче, чем это продать. Именно торговля двигает мировую экономику.

Рэкет сильно досаждал?

— Рэкет — это далеко не самое страшное, с чем я сталкивался. Главной угрозой являлось отсутствие культуры бизнес-отношений в стране. Законодательная база в те времена была очень слабой. "Бумаги" ничего не стоили. Все договоры держались на словах. И не все данное тебе слово держали.

Вторая по значимости угроза — полный произвол силовиков. Тогда налоговая, милиция и прокуратура делали что хотели, их работа фактически никак не регламентировалась. Во многом их функции пересекались, и силовики устраивали между собой разборки, от которых в конечном итоге страдал бизнес.

И уже на третье место среди угроз я бы поставил криминальные структуры. То, что криминалитет хотел принять участие в формировании первоначального капитала, это вполне естественно. Все страны, в которых происходил передел собственности, в определенный период своего развития проходили через это.

Если торговать было так выгодно, почему в 2002–2005 годах вы начали скупать элеваторы и перевалки?

— Появился опыт, стал задумываться, что времена хаоса рано или поздно закончатся. Хотя мне нравилось торговать, я понял, что надо выстраивать компанию, которая сможет выжить в сильной конкурентной среде. Что для этого нужно еще производить какие-то услуги и товары.

Как раз тогда стартовала волна приватизации. Все интересовались облэнерго, нефтепереработкой, промышленными активами. На элеваторы особо не обращали внимания, стоили они недорого. Для меня как экспортера сельхозпродукции покупка собственных мощностей по хранению зерновых стала прекрасной возможностью расширения бизнеса. Поэтому я начал приобретать мощности по хранению. На них мы отработали новую бизнес-стратегию компании и пришли к необходимости вертикальной интеграции. Занялись выращиванием зерновых, накопили земельный банк. Так возник "Агротрейд" в том виде, в котором он существует сегодня.

Старые методы

В начале 2000-х мы все были в эйфории. Начался рост экономики, у людей появились деньги. Вы тогда предвидели, что тучные времена не затянутся надолго?

— Сценарии нынешнего развития событий озвучивались уже тогда, но я не хотел в них верить. Другой вопрос, что когда ты строишь компанию, нужно в любом случае делать это с учетом неких гипотетических рисков, с запасом прочности. Даже при самой благоприятной обстановке в стране, при росте бизнеса риски тоже возрастают, и это надо учитывать. Образно говоря, на лодке-плоскодонке нельзя выходить в океан. Мне удалось создать грамотную политику оценки рисков, мы пережили кризис 2008–2009 годов, переживем и этот. Тем более я надеюсь, что он продлится не очень долго.

Почему думаете, что нынешний кризис скоро закончится?

— Чтобы преодолеть этот кризис, властям нужно просто сконцентрироваться на проблемах страны. Если этого не сделают власти нынешние, на их место придут другие, все очень просто. В стране идет война, а в такое время смена политических элит происходит очень быстро. В Украине много людей, которые давят на власть, хотят построить структуры и системы, которые помогут стране выйти из кризиса.

Что во взаимоотношениях с властью вас сейчас не устраивает?

— Не устраивает то, что власти вместо того, чтобы улучшать условия ведения бизнеса, борются с ним. Мы работаем в четырех областях — Харьковской, Сумской, Полтавской и Черниговской, и ни в одной из них власти не делают ничего, чтобы нам стало легче работать. Приведу пример. В общей сложности сейчас "Агротрейд" выступает истцом по 43 судебным спорам: 17 из них — это коммерческие споры с другими компаниями по возврату долгов и прочее, 14 — споры с ГФС и еще 12 — споры, связанные с землей. Земельные дела так или иначе связаны с органами местного самоуправления. Из-за отсутствия рынка земли сейчас активизировались попытки рейдеров при содействии местных властей расторгнуть договоры аренды земельных паев, заключенные нашей компанией, и переоформить их на других арендаторов.

Ситуация с фискалами вообще абсурдная. При Януковиче налоговая часто отказывала в возврате НДС на основании якобы "неблагонадежности" поставщиков. Сейчас ввели электронные декларации, которые более-менее помогли решить вопрос администрирования НДС. Но ГФС придумала новую фишку. Теперь по критерию "неблагонадежности" снимают не НДС, а всю сумму по приходу товара. Если вы что-то купили у поставщика, которого фискалы по каким-то своим критериям считают ненадежным, а потом этот товар перепродали, то сумма покупки не учитывается в расчете налоговых обязательств. Несмотря на сумму закупки, весь ваш доход от продажи ГФС трактует как прибыль, и делай с этим что хочешь. Самое смешное в том, что мы выигрываем практически все суды против налоговиков. И не только мы. Все компании, которые имеют смелость бороться с ГФС, выигрывают большую часть споров. Доказать несостоятельность обвинений фискалов очень легко, настолько они абсурдны. Однако хоть мы и выигрываем суды, это ни на что глобально не влияет. Безосновательные начисления налоговых платежей продолжаются.

То есть 26 споров в нашей компании сейчас так или иначе касаются госорганов. Вы можете назвать хоть одну цивилизованную страну, где бы компания одновременно вела такое количество споров с государством? Представляете, сколько в этом задействовано людей, какие это бюджеты? Пять лет назад у нас судов было куда меньше. Я совсем не жалею о том времени, но если государство декларирует следование каким-то ценностям, то их нужно придерживаться. В реальности же, когда речь заходит о вопросах наполнения бюджета старыми методами имени товарища Клименко (бывшего главы Министерства доходов и сборов. — Фокус), то все европейские ценности остаются в виде деклараций. Допустим, украинский бизнес уже свыкся с такой ситуацией и умеет бороться за свои права. Нам деваться просто некуда. Но как подобная ситуация влияет на инвестиционный климат в стране? Кому захочется заводить деньги в Украину, чтобы погрязнуть в бесконечных судах с чиновниками?

После боя

Какие-то позитивные изменения в стране после Революции достоинства бизнес ощутил?

— Главное позитивное изменение в том, что в стране увеличилось число неравнодушных людей. Если же говорить о реформах, то власти научились очень хорошо имитировать их. И иногда эта имитация приобретает крайне уродливые формы. Например, у нас в Харькове раньше бюджетников и сотрудников госпредприятий сгоняли на митинги в поддержку Януковича. Сейчас их точно так же, по разнарядке, сгоняют на проукраинские митинги. Это приводит лишь к тому, что люди начинают ненавидеть эту власть. А вместе с ней ненавидят и Украину. Не всем же хватает мудрости, чтобы отличать нынешние власти в Харькове и столице от самой страны.

Другой пример. В одном из районов мы используем здания, под которыми у нас не оформлены земельные участки. При оформлении в нашу собственность земельных участков под ними изменится только то, что если сейчас мы платим за эти здания около 5 тыс. грн налогов в год, то, оформив их как положено, будем платить около 150 тыс. грн в год. Сами здания мы как используем сейчас, так и дальше будем использовать. То есть оформить, как положено, эти участки выгодно прежде всего Харьковской обладминистрации. Подписывает этот документ губернатор. Но мы уже четыре месяца переписываемся с ОГА и не можем получить решение. Даже не приблизились к нему. С таким отношением чиновников к бизнесу однозначно нужно бороться. Если нынешнее положение дел сохранится и дальше, неизбежно повторение той трагедии, свидетелями которой мы стали в 2013–2014 годах.

Вы говорите о смене власти с воодушевлением. Почему сами не хотите стать политиком и принимать "правильные" законы?

— Мне это неинтересно. Ты становишься депутатом, изучаешь законы, совершенствуешь их, а потом выясняется, что все равно принято не то решение, какое следовало принять. Тебе кажется, что вот-вот что-то сдвинется с места, но в реальности ничего не происходит. Это болото, которое способно засосать любого. Я человек бизнеса, привык быстро принимать решения и не менее быстро внедрять их. Из бизнеса в депутаты идут люди, которым нужна неприкосновенность, или те, кто хочет добиться какого-то особого статуса. Мне не нужно ни то ни другое.

Вы преуменьшаете значение политического веса в украинском бизнесе. Обладая влиянием, в Украине можно решить любые проблемы.

— Да не решаются так вопросы. Чем глубже ты погружаешься во все это, тем больше у тебя возникает сложностей. Ты уходишь от одних проблем, но при этом подвязываешься на новые, куда более масштабные.

Почему же большая часть крупных предпринимателей стремится стать олигархами — обзавестись политическим лобби, карманными медиа?

— Вы можете привести пример состоятельного человека, миллиардера, который бы не был олигархом?

Марк Цукерберг.

— Цукерберг, как и большая часть IT-бизнеса США, помогает Демократической партии и, наверное, пользуется взаимной поддержкой. Цукерберг имеет свой огромный медийный ресурс в виде Facebook. По формальным признакам его можно считать олигархом. Но он просто по жизни не олигарх. В Украине есть предприниматели, которые хотят стать олигархами, и есть те, которые не хотят. Я, например, не желаю.

• Читайте также: Слишком дешево. Почему украинским аграриям придется жить по новым правилам

Но вы финансируете партию "Самопомич" и не скрываете этого. Зачем, если вам не нужно политическое лобби?

— Потому что надо, чтобы в Украине были в патриотическом поле политические силы, которые будут вести страну к европейским ценностям. Был бы я безработным, может, и пошел бы в политику. Но я бизнесмен. Мне комфортнее в той среде, в которой я сейчас нахожусь.

• Читайте также: Мясо, рыба и трава. На чем заработать начинающим аграриям, вложив в бизнес небольшие деньги

Война в Донбассе отражается на вашем бизнесе? Ведь вы живете в прифронтовой зоне, на оккупированной территории остался один из ваших элеваторов.

— Сейчас на неподконтрольной территории у меня активов нет. Мой элеватор в Луганской области национализировали. Поэтому мое мнение однозначное: оккупированные территории — это оккупированные территории, и никаких дел там иметь нельзя. Как я могу вести дела с людьми, которые отобрали у меня предприятие, а теперь используют полученную от него прибыль для того, чтобы стрелять в наших солдат? Единственное решение проблемы в Донбассе — сделать страну сильнее. Воплотить в жизнь те реформы, которые мы пообещали ЕС и США. Тогда враги будут нас бояться, а друзья — поддерживать. Только в таком случае закончится война.