Оппозиционер или уголовник. Как стать политическим беженцем в Украине

На днях произошло знаменательное не только для меня лично событие: коллегия Киевского окружного административного суда под председательством судьи Марулиной удовлетворил мой иск к Государственной миграционной службе Украины о признании меня политическим беженцем.

Знаменательность решения судьи Марулиной состоит в том, что она приняла не половинчатое решение, как обычно поступают украинские служители Фемиды в таких случаях (и как поступил в моем деле в предыдущий раз судья Сорочко), а однозначно обязала ведомство предоставить мне статус беженца.

Это решение в украинских условиях — из ряда вон выходящее (по крайней мере, если верить моему адвокату Алексею Скорбачу, который специализируется на делах беженцев).

Дело мое было настолько красноречивое и характерное для ГМС, что я опишу его подробно, заранее принося извинения за обилие автобиографических деталей: я хочу рассказать не о себе любимом, а о деле российского активиста Павла Шехтмана.

Итак, после нескольких чрезвычайно активных лет участия в оппозиционных акциях в России, многочисленных задержаний, пары административных арестов и т. д. я осенью 2014 года попал под уголовную статью.

Дело о разжигании ненависти к социальной группе "журналисты" (с отягчающими обстоятельствами) было возбуждено после того, как я в Фейсбуке перепостил информацию о расстреле в Донецке украинских военнопленных, отказывавшихся давать интервью российским "репортерам", сопроводив его весьма эмоциональным призывом к украинцам убивать этих "журнашлюшек" как бешеных собак. Грозило мне до 5 лет лишения свободы. Поначалу меня отпустили под подписку о невыезде, затем заменили ее домашним арестом, но в первый же день "отсидки" я исчез из Москвы и через сутки с небольшим сошел с поезда на пограничной (с Беларусью) украинской станции Заболотье, чтобы заявить первому же служащему на паспортном контроле: "Прошу политического убежища!"

По правилам после этого я как соискатель статуса беженца должен был встать на учет в ГМС, которая после ряда интервью выносит решение: действительно ли перед ней жертва политических преследований или нет. Дело мне представлялось тогда настолько ясным, чистым и очевидным, что казалось невозможным сомневаться в положительном решении, даже несмотря на разные мрачные рассказы о ГМС. Фактически ее чиновники систематически отказывали политическим беженцам из России, Беларуси и вообще жертвам постсоветского авторитаризма, раз за разом вынося постановление, что они преследуются либо не по политическим мотивам, либо что им ничего не грозит в случае возвращения. (Такого рода решения выносились, в частности, по российским ветеранам АТО, проливавшим кровь за Украину.).

То же самое вышло и в моем случае.

Я подал в суд, в ходе которого юрист ГМС упорно настаивал, что в России соблюдаются все демократические и судебные нормы. Исходил он из тех соображений, что Москва подписала обязательства их соблюдать, а что в России фактически творится в украинском ГМС не знают и изучать не обязаны (это ложь, обязаны). Помню, что тогда на мой прямой вопрос, считает ли он Россию страной-агрессором, он ответил, что не знает этого и вообще квалификации не входят в его обязанности. Ему противостоял тот самый адвокат Скорбач, засыпавший суд ссылками на международные и украинские правовые документы.

Судья Нагорянский благосклонно выслушал обе стороны и принял решение, что… ГМС права. То есть фактически признала, что я на самом деле уголовник, а Россия — правовое демократическое государство. Это меня огорчило, но не слишком удивило. Я привык к подобному в России, где судья — государев человек и по определению считает себя обязанным встать на его сторону.

Я подал апелляцию. Когда представительница ГМС рассказывала, что факты политического преследования в моем деле отсутствуют, потому что преследуют меня в РФ исключительно по уголовной статье в полном соответствии с законом, даже одна из членов коллегии не выдержала и громко выразила возмущение. В результате коллегия под председательством Сорочко приняла, с одной стороны, решение в мою пользу, но с другой — не особо против ГМС: она просто обязала ведомство вновь рассмотреть мое дело. Его вновь рассмотрели — и вновь не сочли меня политически преследуемым.

Кстати, то, что несли представители ГМС на этих судах, было еще лайт-вариантом. Наиболее жесткий случился на суде по делу одного россиянина — участника АТО. ГМС заявила, что он может безопасно (!) вернуться в Россию и никакие преследования ему не грозят, ссылаясь на пример Алексея Филиппова, который спокойно вернулся в Россию после того, как воевал в "Правом секторе" (на самом деле Филиппов был агентом ГРУ, засланным в Украину с диверсионными целями и публично хваставший этим в российских СМИ).

Разумеется, я вновь подал в суд. Жалоба на новое решение ГМС по обстоятельствам, которые здесь не имеют значения, рассматривалась без присутствия сторон. Признаюсь, я тогда решительно потерял надежду, что с такими чиновниками и такими судьями мне удастся добиться статуса, который принадлежит мне по очевидному праву, и лишь надеялся, что волокита будет длиться и длиться. Те самым предоставляя мне хотя и гораздо более шаткие, но легальные основания жить в Украине в статусе "соискателя статуса беженца".

И вот появилось решение, которое в кругах, связанных с темой политических беженцев в Украине, произвело настоящую сенсацию: "Учитывая то, что в публичных высказываниях истца (…) в сети интернет все же усматривается политическая подоплека и несогласие с властью Российской Федерации, учитывая, что судами апелляционной и кассационной инстанций установлено, что истец является общественным активистом и участвовал в протестной жизни страны его гражданской принадлежности (…) обязать Государственную миграционную службу Украины решить вопрос о предоставлении статуса беженца или дополнительной защиты гражданину Российской Федерации".

Решение написано гораздо тщательнее, чем обычные решения такого рода. Полный текст на 16 страницах показывает, что судья Марулина ознакомилась не только с доводами сторон, но и абсолютно со всеми документами, относящимися к делу, внимательно прочитала мое досье из Миграционной службы и т.п. В результате она не воспроизвела в решении доводы одной из сторон, но заняла особую позицию. Вопрос для нее не в том, содержали ли мои высказывания признаки повсеместно наказуемого hatespeech. Положим, считает она, содержали. Но это не отменяет того, что ввиду общих обстоятельств пресловутый пост может являться не причиной, а поводом для политического преследования, а также чрезмерного наказания, что также является формой преследования.

Именно этот вопрос, указала судья, и обязана была изучить Миграционная служба, но она не сделала этого, даже вопреки тому что от нее этого прямо потребовал кассационный суд (когда они подали кассацию на решение апелляционного). Думаю, что если бы я присутствовал на процессе, то смог бы объяснить судье и то, что понимание "разжигания ненависти к социальным группам" в Канаде, например, где существует аналогичная норма (на которую ссылалась судья), не имеет ничего общего с тем, за что меня судили в России.

Действительно, в цивилизованном мире преследуется только агитация против групп, к которым люди принадлежат по рождению и не в силу свободного выбора, неизбежно сопряженного и с моральной ответственностью; а преследовать за "разжигание ненависти" к любой произвольно очерченной общности — это чисто российское ноу-хау.

• ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Русь параноидальная. Кого пугает Россия оборонительными эшелонами на границах

Про независимость украинских судей от всего на свете (нередко включая и букву закона) я наслышался много разных историй, но на этот раз перед нами явился независимый судья в лучшем, европейском понимании смысла слова. Не думаю, что такое выверенное и юридически безупречное решение может быть отменено в апелляции и кассации.

Теперь именно суд превращается в Украине в главного защитника политбеженцев из России и Беларуси: судьи все чаще понимают всю неприличность ситуации, когда ГМС вручает предписание покинуть страну участникам АТО и вообще высылает беженцев из Украины в страну-агрессора, настаивая, что там соблюдаются все демократические права и нормы. К сожалению, внутри самой украинской исполнительной власти этим вопросом пока никто не озаботился.

И несколько слов в качестве постскриптума. Специально для той, на самом деле небольшой, но очень шумной в интернете части украинской общественности, которая вместо того чтобы обсуждать вопрос о цинизме ГМС, раз за разом принимается обсуждать вопрос, "нужны ли нам" беженцы из России, особенно если они смеют недостаточно восторженно писать об Украине.

Специально для них (остальным это ясно само собой) сообщаю, что предоставление убежища людям, преследуемым за свою политическую деятельность, — это не милость, а обязанность цивилизованного государства, его правовой и моральный императив, и то, насколько строго государство следует этому, и определяется степень его цивилизованности.