Русский мир крайне опасен для Украины, – Игорь Долгов, замминистра обороны

Дорога в Альянс

Вы пять лет возглавляли украинскую миссию при НАТО. Когда Украина вступит в Альянс?

— Сейчас Украина в ситуации, когда нужно совмещать реформирование армии с военными действиями на востоке страны. Так что все будет зависеть от развития ситуации в зоне АТО и от успешности проведения реформ. Президент определил период необходимых трансформаций в 5–6 лет.

Что в первую очередь необходимо реформировать для соответствия стандартам НАТО?

— Для начала нужно ввести стандарты НАТО, трансформировать систему военного образования, которая соответствовала бы современным потребностям ВСУ, провести модернизацию вооружения. Сейчас нам необходимо определить и утвердить программы развития вооружения хотя бы до 2017 года и заняться подготовкой подразделений ВСУ по современным стандартам.

КТО ОН

заместитель министра обороны Украины по вопросам европейской интеграции

ПОЧЕМУ ОН

в 2002-2004 годах был послом Украины в Турции, а с 2010-го пять лет возглавлял миссию Украины при НАТО

Нужен ли референдум для вступления Украины в НАТО?

— Было бы честно и правильно со стороны государства спросить об этом людей. Если украинцы на референдуме проголосуют за вступление, тогда мы с чистой совестью покажем западному сообществу, что люди готовы и поддерживают это решение.

Насколько силен голос России в украинско-натовских отношениях?

— Этого голоса сейчас нет вообще. Все сотрудничество НАТО с Россией прекратилось в первые дни марта прошлого года, когда началась аннексия Крыма. Тогда на внеочередном заседании комиссии Украина — НАТО была признана агрессия со стороны России.

На профессиональные рельсы

Глава МВД Арсен Аваков заявил, что милиция больше не будет участвовать в облавах военкоматов на потенциальных мобилизованных, и потребовал создать профессиональную армию. Какова позиция Минобороны?

— Переход к профессиональной армии — важный шаг, но делать его нужно постепенно. Сейчас мы должны привлечь на контрактную основу тех, кто уже прошел службу, мобилизован и имеет боевой опыт в АТО. Даже генералы НАТО говорят, что эти военнослужащие — бесценный источник информации для всех.

Во время первой волны мобилизации добровольцев было значительно больше, чем сейчас. Почему этот показатель падает?

— В первую волну мы столкнулись с большим подъемом патриотизма, желанием защитить родину, помочь тем, кто уже на передовой. Сейчас все это поутихло. Первое, что мы должны сделать, — изменить структуру военкоматов, чтобы люди не боялись службы. Военкоматы нужно превращать из органов, которые отлавливают людей, в место, где каждый сможет узнать, что его ждет во время службы и после нее. Например, сколько лет будет длиться служба, как восстановиться после армии в университете и так далее.

Запад спокойно отреагировал на перестрелку в Мукачеве, в которой участвовали бойцы Правого сектора. Почему?

— Потому что руководство страны отреагировало на эту проблему очень быстро. А вопрос с легализацией добровольческих батальонов, о чем говорила Европа, власть уже решила: они подчиняются ВСУ либо Нацгвардии. Это было одним из пунктов минских соглашений, который Украина, в отличие от России, выполнила. Думаю, именно поэтому Запад отреагировал так сдержанно.

Терроризм без границ

Боевики ИГИЛ вплотную приблизились к турецкой границе. Как вы оцениваете действия властей Турции в обеспечении безопасности своих граждан?

— Турция очень надежно охраняет свои границы. Благодаря этому на ее территории нет людей, которые идентифицируют себя с "Исламским государством". Сейчас, когда угроза перемещается к границам, власти страны приняли меры, чтобы обезопасить страну. Одна из ключевых — решение о предоставлении военной базы "Инджирлик" вооруженным силам США.

Какие риски для Украины рассматривает Минобороны в контексте распространения идеи всемирного халифата, о чем все время говорят боевики "Исламского государства"?

— Благодатной почвы для идеи халифата у нас нет даже в условиях временной оккупации. На территории Украины, в том числе в Крыму, заметных формирований экстремистского характера никогда не было.

Но есть другая проблема, которая в последнее время беспокоит многие европейские государства и Украину в частности — это вербовка в ряды ИГИЛ тысяч иностранцев. Самое страшное, что эти одурманенные пропагандой люди возвращаются к себе на родину, и мирная жизнь там им уже не кажется комфортной.

Вам не кажется, что в Украине исламский радикализм перекликается с православным радикализмом и с идеей русского мира?

— В нашем случае православие — всего лишь инструмент в руках российских властей для использования его в своих агрессивных политических целях. Примером русского мира для меня является Широкино, который боевики захватили, нарушая все минские договоренности. По оценкам миссии ОБСЕ, когда они оттуда ушли, там не осталось ни одного мирного жителя, а 80% зданий было разрушено. Для украинцев русский мир очень опасен, и мы видим, к каким опустошительным результатам приводят его идеи.

Какова вероятность, что Россия станет помогать Америке в противостоянии с ИГИЛ и режимом сирийского президента Башара Асада в обмен на контроль над Украиной?

— Уверен, что это лишь конспирологические идеи. Есть проблемы, над решением которых США и ЕС будут работать вместе с Россией, несмотря на полное неприятие ее внешней политики. Это уже неоднократно подтверждалось по иранской проблеме и в вопросах борьбы с терроризмом.

• Читайте также: По форме. Что тормозит реформу украинской армии

Москва и Анкара решили заморозить проект строительства "Турецкого потока". Что от этого выиграет Украина?

— Мы не анализировали ситуацию с этой точки зрения. Но надо понимать, что даже если "Турецкий поток" построят, полностью переключить транзит газа и вывести его за пределы Украины руководству "Газпрома" в ближайшей перспективе не удастся. Посмотрите на уже построенные две ветки "Северного потока". Их пропускная способность колеблется в пределах 40 млрд куб. м в год. Пропускная же способность газопроводов, которые идут через территорию Украины, составляет примерно 120 млрд кубов в год. А при минимальной модернизации этот объем может быть увеличен до 150-170 млрд куб. м в год.

Фото: Александр Чекменев