"Россияне спланировали обстрел барака". Интервью с женой погибшего в Еленовке азовца

В ночь на 29 июля 2022 года в колонии №120 в Еленовке на оккупированной территории прогремели два взрыва. В бараке, куда накануне перевели 193 военнопленных — представителей Отдельного отряда специального назначения (ООСН) "Азов" Национальной гвардии, начался пожар. В результате более пятидесяти военнослужащих погибли, около семидесяти получили тяжелые ранения.

Кто организовал и совершил теракт в Еленовке, пока не установлено — Служба безопасности Украины и Офис генерального прокурора уже год ведут расследование. За это время опросили несколько десятков как непосредственных свидетелей взрывов, так и пострадавших, которых удалось освободить из плена. Однако родные погибших и пленных, как и сами азовцы, которые выжили во время теракта, считают, что "еленовское дело" должно быть для Украины приоритетным, поскольку речь идет о массовом военном преступлении — убийстве военнопленных. В их числе и Владислав Солонский с позывным "Осип".

Он — по образованию учитель, но с 2014 года — военный. После Революции Достоинства вступил в ряды добровольческого формирования "Азов", а когда подразделение стало частью Национальной гвардии Украины, подписал контракт.

"Сначала был в должности водителя, потом стал командиром взвода, а дальше командиром роты. Через год стал помощником замкома по тылу. Вместе они организовали тыловое обеспечение полка "Азов" и восстановили и построили полигонный городок. Дослужился до должности офицера логистики", — добавляет Светлана Солонская.

Мы встречаемся со Светланой в Киеве. Они с дочерью уже год живут в пригороде столицы, потому что их дом остался в оккупации — в Запорожской области.

Владик мне звонил с "Азовстали", говорил: "Пусть идут, мы их здесь ждем"

Помните, что говорил Владислав накануне 24 февраля о возможном нападении России?

22 февраля он заехал домой. Сказал, что всех перемещают в Запорожье. Я спросила: "Как оно все будет?". "Нормально", — ответил он. И вдруг ему позвонили и он говорит: "А нет, не в Запорожье, в Мариуполь. Помню, он помрачнел, мы с ним обнялись. Это был последний раз, когда мы виделись. Владислав побежал на огород, он там все очень любил — цветы, деревья сажал своими руками. Вернулся в дом, спросил, где Соня, наша дочь. А она как раз после школы зашла к подружке. И он как никогда тяжело сказал: "Так хотелось ее увидеть".

И все — он уехал. А 24 февраля утром все уже услышали взрывы вокруг, от них проснулись. Мне позвонила знакомая, у нее муж тоже военный, из Харькова, она кричала: началась война. Я не могла поверить. Звонила мужу — он трубку не брал. Впоследствии перезвонил, сказал, что в Мариуполе. Потом мы перезванивались, но связь то появлялась, то исчезала. Более-менее наладилась, когда они уже были на "Азовстали". У многих не было связи, а у него была, он был при "Редисе" (Денис Прокопенко — командир отдельного отряда специального назначения "Азов", — Фокус). Через него многие из азовцев связывались с родными, он налаживал и поддерживал работу старлинков.

Ситуация там была сложная. Он пытался мне много писать, потому что знал, я волнуюсь, не очень стрессоустойчива. Прислал фото. Есть фотографии, как одна из бомб упала туда, где они были.

В то время вы также находились в оккупации?

У нас началась оккупация практически с первых дней. Были взрывы на стадионе, все очень испугались. Мы видели, как россияне заходили в село. Но они не останавливались, а направлялись в Мариуполь. День и ночь шла техника. У нас есть улица центральная — Покровская, по ней шли танки постоянно. Односельчане следили за этим из окон, друг другу сообщали. Они смотрели на нас, мы — на них, это было очень страшно. Эти колонны техники никто не останавливал, никто не сопротивлялся. Тогда Владик мне звонил, говорил: "Пусть идут, мы их здесь ждем".

Впоследствии у нас перебили газопровод, газа не стало, а на улице холодно. Мы бегали в подвал, прятались, спали там на каремате в зимних пальто. Страшно было за ребенка.

Появились и блокпосты, начались рейды. До нас чудом россияне не дошли сразу — наш дом стоит при выезде из села. Владик как выходил на связь, просил, чтобы мы выезжали.

Я видела, как шла техника, знаю, как бомбили Мариуполь, как мимо нашего дома ехали разбитые машины с людьми, которые пытались эвакуироваться. Люди все черные, окна разбиты. К машинам привязывали кусок простыни или какую-то белую ткань, чтобы видно было, что гражданские. Некоторые оставались ночевать в Осипенко. Наши искали им места для ночлега. У самих газа нет. Люди хотели согреться. Наши взяли двух ребят из Мариуполя, они пешком к нам дошли, так при каждом взрыве падали на пол, там и спали.

Вы решили уехать с Осипенко?

Да. Думали на месяц, а получилось так надолго. Сначала в Запорожье, потом в Польшу. И почти сразу в наш дом пришли оккупанты. Наши односельчане с ними подружились, стали коллаборационистами, уже получили паспорта, в пустые дома заселяли орков. И кто-то из них сказал, что в селе живет азовец. Перерыли наш огород, открыли дом, сорвали наши семейные фотографии.

Накануне я сожгла всю одежду Владика, уничтожила подарки для ребенка, которые каждый год готовила патронатная служба "Азова". Я плакала и жгла, разбивала все. Когда они пришли, видимо, думали, что там везде флаги "Азова" должны висеть и лежать оружие. Им же нужен был какой-то результат. Они угрожали моей маме, звонили мне и говорили: "Мы сейчас вашей маме дом развалим, и будет она в доме престарелых".

Тем временем муж уже был на "Азовстали".

На "Азовстали": "У нас тут ребята такое делают, такие уж молодцы, такие герои"

Что вы знаете о том периоде, когда он был на "Азовстали"?

Мне люди говорили, чтобы я не переживала, "Азовсталь" — очень укрепленное место, там много бункеров, чтобы я только не переживала. Но те бункеры, как оказалось, не слишком надежные были. Когда Владик звонил, говорил, что города Мариуполь уже нет, присылал видео, как они передвигались по "Азовстали".

Тогда семьи защитников "Азовстали" начали выходить на пресс-конференции, требовать обеспечения выхода из Мариуполя...

Помню, все время выходил на связь Калина (Святослав Паламар — заместитель командира полка "Азов", — Фокус). От него мы узнавали, что там происходит конкретно. В те дни тема защитников Мариуполя не покидала информационное пространство. Мы все думали, что должна быть деоккупация, собиралась бригада на прорыв. А их тем временем все бомбили. Помню, как спрашиваю: "Владик, когда уже закончатся все их бомбы?". А он присылает смайлики. Я говорю: "Сколько же можно?". Он говорит: "Самое опасное — это самолеты, которые ночью летают". А днем их обстреливали с моря. Владик говорил: "У нас тут ребята такое делают, такие уж молодцы, такие герои". Иногда он с "Азовстали" писал, что не знает, как мы будем вообще, что я должна дождаться внуков, все понимать.

Вы знали, что им придется сдаться в плен?

Он сказал, что скоро выйдет группа с серьезным заявлением. Потом писал: "Мы выходим в плен. Плен будет почетный". Так и писал в смс-сообщениях. Был уверен, что через 3-4 месяца обменяют по Женевским конвенциям. Мы не верили, что такое возможно. Соня в тот момент сильно расплакалась, она редко плачет. Владик вышел на видеосвязь. У нас есть скриншот с видео того звонка. Я видела, какой он спокойный, уверял, что все будет хорошо, что все списки передали Международному комитету красного Креста, что никто исчезнуть не может.

Когда из плена позвонил муж, что именно говорил?

Первое, что сказал, что у него есть минута. Спросил, звонил ли мне Международный Красный Крест, потому что они все еще не видели их представителей на территории колонии. А еще спросил, правда ли, что в колонию приезжала министр Ирина Верещук. Я ответила, что теперь обменами занимается ГУР. Он очень за нас переживал, хотел поддержать. Сам не жаловался. Хотя у него спина болела, контузия была, очень большая слабость. Говорил: сигарет нет, кофе тоже. И пока мы говорили, на заднем плане все время были слышны взрывы. Он говорил, что находятся в колонии фактически на линии разграничения.

Без помощи: погиб в КАМАЗе, не доехал до больницы

А в ночь с 28 на 29 в бараке в Еленовке произошел взрыв, во время которого погибли более пятидесяти азовцев...

29-го я читаю, что в Еленовке что-то случилось. Подумала, как и другие, что это фейк. А потом подтвердилось: в бараке произошел взрыв, погибли азовцы. Я перерыла весь интернет в поисках информации. Позже россияне опубликовали списки погибших и раненых. И во втором списке под №66 был Солонский Владислав Владимирович. Я начала искать видео, фото раненых, и нигде не могла увидеть его. Нашла контакты донецких врачей, и мне сказали, что в больничных списках его нет. Я почему-то подумала, что он может быть в дисциплинарном изоляторе в Еленовке (часть легких раненых после взрыва оставили там, — ред.). Потом я делала то, что нельзя было делать. Я писала смс на те номера, с которых он мне писал. Два из них не отвечали. Один ответил. Я спросила, был ли "Осип" в том бараке. Мне ответили утвердительно. "В каком состоянии он?" — спросила я. "Ничего не знаем, как будем знать, ответим", — сказали. Это и все.

Позже мне сказали, что, по имеющейся информации, Владислав находится в медицинском отделении на территории Еленовки. Внесен в реестр, ведутся переговоры, в ближайшее время ждем новостей.

В сентябре обменяли первых ребят, которые находились в бараке в промзоне, где произошел взрыв. Что вам рассказали?

Один из обменянных мне ответил (Светлана зачитывает): "Да, пообщался с ребятами, Лемко и Пугач видели Осипа после теракта. Он был ранен, осколочное ранение брюшной полости. В самих больницах, а наши находятся во 2-й, 14-й и 15-й больницах, никто его не видел, но они не могут сказать за всю больницу, их не выпускали дальше своего этажа. Однозначно сказать ничего не могу, потому что после теракта он выжил, а вот довезли ли его до больницы, никто из присутствующих здесь сказать не может. Предположений делать не надо, надо дождаться следующего обмена и спросить еще раз. Если он все же погиб, то передадут его тело".

Вскоре пошли первые совпадения ДНК. И у нас было совпадение. Тогда я поняла, почему никто не выходит на связь, почему нигде он не появляется. Это было уже 29 октября. Оказалось, еще в августе было возвращено тело с табличкой на груди: "Солонский, ВСУ". Я не знаю, кто это сделал, и почему "ВСУ".

То есть, о гибели Владислава никто не знал?

Нет. Одни видели его раненым, а другие знали, что погиб кто-то, но не знали, что Солонский. Когда уже было совпадение ДНК, я начала спрашивать снова, и один из побратимов написал (Светлана снова зачитывает):

"27 июля в наших бараках зачитали списки тех, кто переезжает на промку. Влад и другие наши с рембазы попали туда и поселились на входе справа. 29 июля вечером их вертухаи перечислили поименно и закрыли на территории, а сами потом исчезли. Где-то в 23:00 в промку прилетел первый снаряд. Те, кто мог, побежали к выходу. Затем прилетел второй в угол, где были наши ребята, и там все горело заживо. Напротив был "Шмель" раненый, которого вытащили и донесли до забора, где были вертухаи. Потом "Шмель" рассказал, что принесли Влада и положили возле него. У Влада был вспоротый живот и большое кровотечение. Он был в сознании. Когда прибежали наши медики и перевязали, Влад сказал, что он истекает, но медик ответил, что ты еще поживешь. У Влада было еще что-то с рукой или с ногой, потому что он просил постоянно медика ослабить наложенный жгут, но медик сказал, что это нельзя делать, надо терпеть. Потом их погрузили в первый КамАЗ и повезли в Донецк. Влад, "Шмель" и "Велес" лежали рядом. У "Велеса" все было плохо, и он разбрасывал руки и ноги на всех, Влад все говорил: то убери руки, то убери ноги. Потом "Велес" затих, а Влад стонал, что истекает и впоследствии тоже затих. "Шмель" сказал, что у него со стороны Влада вся спина была мокрой от крови. Когда привезли, "Шмеля" вытащили первого из них троих и "Шмель" увидел, что "Велес" лежал на "Осипе", они не двигались. Затем "Шмель" услышал, как кто-то из дэнээровцев крикнул, вытаскивая Влада или "Велеса": "Еще один готов". Всего в первом КамАЗе не доехало трое ребят, двух Шмель знает, а третьим, возможно, был Влад. Больше о нем в больнице Донецка ничего не слышали".

Я знаю, что взрыв произошел между 23:00 и 24:00 28 июля, а когда КамАЗ забирал раненых из Еленовки, было уже очень светло. Позже я увидела фотографии Влада — на них его тело было перевязано какими-то бинтами, они были в крови. Медик из "Азова" смотрел фотографии, сказал: он до больницы не доехал.

Несовместимые с жизнью: взрывная травма, травма туловища и конечностей

Была ли проведена экспертиза тела вашего мужа, знаете ли, какие осколки были обнаружены?

Тело вернули 10 августа вместе еще с 16 телами защитников. Выяснилось, что из барака было два — Влада и Кисилишина. Я вообще не уверена, что из них извлекали осколки, как из еленовских тел. В результате экспертизы установлено, что причина гибели — взрывная травма, травма туловища и конечностей.

Все ли тела погибших во время теракта были возвращены россиянами?

Сейчас говорят, что список погибших сошелся. Только по нескольким продолжалась до последнего времени повторная экспертиза.

Когда сошлась ДНК, мне следователь, которая ведет дело, помотала нервы. Не показывала фотографий. Сказала, что надо провести повторную экспертизу. У нас было то ли 96, то ли 98 совпадений с ребенком. Я говорю: "Покажите мне фото". Она мне: "Они обгоревшие, мы не покажем фото. Тело увидите в день похорон". Только другая следователь, которая открывала производство по захвату в плен, смогла убедить эту. И вот они подводят меня к компьютеру, я вижу, что на них мой Владик, это мой муж. Я спрашиваю: "Почему вы говорили, что он обгоревший?". И следователь уже не хотела никакого повторного анализа, результатов которого пришлось бы три недели ждать, была готова отдать мне тело на второй день. Я начала готовиться к похоронам. Они были 12 ноября. Похоронили на Берковецком кладбище в Киеве. Но до времени опознания они не думали, что это тело принадлежало к еленовским. Только потом сообщили патронатной службе.

Когда я ждала врачебное свидетельство, стояла полтора часа возле морга, и там стоять невозможно — такой запах, что теряешь сознание. Рефрижераторы большие с телами на улице. Экспертов не хватает. Мы спрашивали, можно ли делать анализ быстрее? Возможно, надо просить по каждой фамилии отдельно? Если Украина не может справиться, почему не пригласили зарубежных экспертов? Потом я начала общаться со следователем СБУ, обращаться в прокуратуру. Оказалось, что фамилии моего мужа нет в списке тех, чьи тела вернули, как еленовские.

В конце концов в июне 2023 года появилось экспертное заключение относительно еленовских тел. Если коротко, то все части осколков не являются частями взрывных устройств, снарядов, а являются вторичными. В теле моего мужа также найден осколок, но его принадлежность к какому-либо виду оружия не удалось установить.

А вы знаете, что указано в служебном расследовании о гибели вашего мужа?

Это единственный документ, где что-то сказано. В НГУ гибель называется несчастным случаем. ВСУ уже изменили терминологию, а здесь нет. Вот пишут: "В ходе проведения специального расследования группового несчастного случая по факту гибели четырех военнослужащих, комиссией установлено, что старший лейтенант Солонский Владислав и другие прибыли в населенный пункт Еленовка Кальмиусского района с последующим возвращением их на подконтрольную территорию Украины через процедуру обмена. Примерно в 23:40 28 июля 2022 года во время пребывания в плену в населенном пункте Еленовка получил множественные осколочные ранения несовместимые с жизнью".

Семьи погибших и раненых в бараке в Еленовке объединились только в начале 2023 года?

Да, я начала отвечать за вопросы по погибшим, а Анна Лобова, жена другого азовца, собирать группу тех, кто, вероятно, ранен. Сейчас наша группа называется Olenivka Families Community. Мы выяснили, что у нас у многих недоразумения со следователями в Нацполиции — уголовные производства открыты, но не знают, кто их следователи, где они, некоторые не отвечали на телефонные звонки. Начали собирать эту информацию. Потом выяснять, кто не сдал ДНК. Потом попросили, чтобы нам в "Азове" выделили человека, который бы занимался нашим вопросом. Возможно, патронатная служба не могла справиться с большим объемом работы. Как и не могут справиться правоохранительные органы. Возможно, из-за своего равнодушия.

Какие есть версии того, что произошло в бараке в Еленовке в ночь с 28 на 29 июля?

Думаю, что с согласия начальника колонии россияне взорвали азовцев.

Вы говорили, что вам обещали написать с тех номеров, на которые нельзя было писать, что произошло. Не написали?

Нет. Думаю, они сами не знали. И в больницах моего никто не видел. Так что обратной связи не было.

Знаете, мы же думали, что расследование теракта в Еленовке — в приоритете. Мы же молчали, не общались с журналистами, потому что нас попросили, потому что должна быть тишина. Потом начали говорить, что азовцев все равно будут "судить" — клетки в Мариуполе поставили. Потом ждали, что специальная миссия ООН сможет зайти в Еленовку. Но этого не произошло. На этом все и закончилось. Уже в январе мы увидели, что ничего не продвигается.

Говорили, что есть сложности с экспертизами, поскольку россияне перед тем, как отдавать тела, с ними работали — доставали осколки.

Они могли работать с теми телами, которые были возвращены в октябре как еленовские. Тело моего мужа не было передано тогда. Когда я его забирала, видела, что никто с ним не работал. Это же не обгоревшее было тело, а целое. Напомню, следователи его не рассматривали как еленовское до совпадения ДНК. Потом было время на экспертизу, но они его, я думаю, упустили.

Сейчас расследование, вероятно, сложно продвигается из-за того, что доступа к месту теракта нет.

Да, они сразу и предупредили нас, развели руками.

О скольких погибших окончательно известно?

Сейчас трудно сказать, некоторые ждут еще результатов экспертиз, есть неопознанные, которые могут быть из Еленовки. Сейчас погибшими считаются 55 из находившихся там 193.

Во время обменов уже вернулись азовцы, которые были в том бараке. Известно ли, сколько всего раненых остается и где они?

Анна Лобова знает об этом больше. Но если по погибшим есть список с совпадениями, то по раненым никто не пытался вести. Кто-то говорил, что нет смысла их отделять от общего списка раненых. В плену вообще находятся раненые разной степени тяжести.