Новая реальность. Максим Степанов — о повторении жесткого карантина, переносе выборов и медреформе

Многие говорят, что вторая волна эпидемии COVID-19 уже началась. Стоит ли вновь готовиться к жесткому карантину?

— Смотря что вы понимаете под "второй волной". На сегодня в стране действует адаптивный карантин. Картина может меняться в конкретном районе или городе в зависимости от эпидемиологической ситуации. Если в каком-то городе или даже области количество заболевших растет, то принимаются соответствующие меры, закрывать всю страну на карантин не имеет смысла.

Адаптивный карантин — это оптимальная форма, баланс между сохранением здоровья человека и его жизненного устоя.

На сегодня в Украине уже 21 территориальная единица (районы городов и города в целом) находятся в "красной" зоне (на момент публикации интервью 29 территориальных единиц оказались в красной зоне — Фокус). Это значит, что в них действуют ограничения в работе торговых центров, общественного транспорта и прочих мест скопления людей.

Показатели заболеваемости считаются максимально объективно — это цифры. Если речь идет об области, то показатель измеряется количеством заполненных коек в больницах, в случае с городом — количеством вновь выявленных случаев заболеваемости на 100 тыс. населения за последние 14 дней. Всем понятно, что если за последние 14 дней количество заболевших возросло, значит, есть проблема и на это нужно реагировать. Один из механизмов (помимо оказания медпомощи) — сдерживание. Чтобы затормозить распространение инфекции, которая имеет тенденцию к росту в геометрической прогрессии, необходимо ограничить контакты людей между собой.

Сейчас наблюдается резкий скачок заболеваемости. Есть ли прямая связь между увеличением количества тестов и ростом числа выявленных заболевших?

— У нас выросло количество госпитализированных людей — у них болезнь протекает в сложной форме, что опасно для жизни. В больницах они оказываются не потому, что мы стали больше тестировать, а потому что вирус распространяется быстрее, если не придерживаться правил противоэпидемической безопасности. На сегодня в больницах с подтвержденным диагнозом COVID-19 находится 6544 человека, а в середине июля было 3512 человек. Количество больных и госпитализированных продолжает расти.

Можно, конечно, провести эксперимент (многие "эксперты" такое советуют): отменить карантин, вернуться к обычной жизни и посмотреть, как быстро наши больницы заполнятся больными, как скоро начнется апокалипсис под названием "людей не принимают в медучреждения, и они из-за этого умирают". Но я на такое идти не готов.

Опять же, не хочу никого пугать, но если мы не поймем, что должны приспособиться к условиям новой реальности, которая началась со стартом эпидемии, все закончится очень плохо. Ношение масок, дезинфекция рук и дистанция между людьми в полтора метра — вот требования новой реальности.

То есть маски мы еще долго не снимем?

— Для меня это уже привычка: я захожу в здание и на автомате надеваю маску. Прихожу домой, дезинфицирую руки, затем снимаю маску, после мою руки. Я понимаю, ради чего это делаю: это не долг перед страной, это долг перед самим собой и родными. Нам нужно осознать, что это и есть новые правила нашей жизни.

Главный санитарный врач Виктор Ляшко заявил, что если более 50% территории страны окажется в "красной" зоне, возможен перенос местных выборов. Вы считаете так же?

— В адаптивном карантине мы не предусматривали отмену местных выборов. Сейчас очень плотно работаем с ЦИК, так как избирательный процесс предусматривает большое скопление людей. Решаем, как провести местные выборы максимально безопасно с точки зрения сохранения здоровья человека.

Вы сказали о местах скопления людей, а как же школы, в которых начался учебный год?

— Мы разработали ряд правил, максимально часто и много об этом рассказывали, параллельно передав рекомендации в Министерство образования. Нам нужно было донести: правила просты, их необходимо придерживаться. Важен баланс: дети должны учиться, но этот процесс должен быть безопасным. Если какие-то школы попадут в "красную" зону, стационарное обучение в них прекратится.

На врачей и на бетон

Насколько сейчас заполнены больницы?

— В больницах 35 тыс. койко-мест отведено для заболевших COVID-19, распределены они по регионам неравномерно: где-то больше, где-то меньше — в зависимости от эпидемиологической ситуации. Есть регионы, где заполнены 62% коек, в Киеве, например, заполнены 46–50%. При этом из 35 тыс. койко-мест 11 217 оснащены кислородом или кислородными концентраторами централизованно.

В начале эпидемии было несколько скандалов, когда медики отказывались лечить больных COVID-19, некоторые увольнялись. Насколько сейчас больницы укомплектованы врачами?

— Есть нехватка специальностей в некоторых районах, городах, но это не связано с COVID-19. К примеру, нужно много анестезиологов-реаниматологов, это та специальность, которая сейчас востребована при лечении COVID-19, но у нас и до эпидемии наблюдалась нехватка таких специалистов.

Другая проблема — работа на износ. Медицинские работники — категория людей, для которых чувство долга не пустые слова. Эти люди берут на себя ответственность за жизнь другого человека и несут ее до конца. Им нужна поддержка.

С индивидуальными средствами защиты для медработников проблем больше не будет?

— В среднем больницы, работающие с COVID-19, располагают полуторамесячным запасом средств индивидуальной защиты.

Существует фонд борьбы с COVID-19. Каков его размер и сколько потратили на медицину?

— Полная сумма фонда составила 66 млрд грн. 14,3 млрд грн потрачено на оборудование, на средства индивидуальной защиты, повышение заработной платы медработникам. Помимо этого 15,6 млрд грн пошли на процесс лечения, здесь и надбавки 300% работающим с COVID-19, и стоимость лекарств, используемых при лечении. Почти 6 млрд грн идут на доплаты медицинским работникам, в том числе на повышение зарплаты с 1 сентября — от минимальной зарплаты на 70% врачам, на 50% — медсестрам, на 25% — санитарным работникам.

Кто распоряжается средствами этого фонда?

— Мы посчитали что, например, на средства индивидуальной защиты, обеспечение лабораторий, закупку тест-систем необходимо 2,9 млрд грн. Подаем соответствующую заявку, Кабинет министров утверждает эти расходы, потом его постановление согласовывается с бюджетным комитетом Рады.

То есть Кабинет министров решает, куда идут деньги из фонда?

— Да, решение принимает Кабмин. Помимо медицины средства брались на какие-то социальные вещи, например на выплаты социального страхования по безработице, ведь многие люди потеряли работу из-за карантина.

Социальные выплаты, медицина — это все объяснимо, но почему из фонда брали деньги на строительство дорог?

— 5,3 млрд грн пошло на закупку медицинского оборудования для 210 приемных отделений экстренной медицинской помощи, они входят в президентский проект "Большая стройка".

Понятно, что "Большая стройка" — это не только о дорогах, но и о реконструкциях и строительстве учреждений, в частности медицинских, но вопрос именно о строительстве дорог, ведь немалая сумма из фонда по борьбе с COVID-19 уже "залита в бетон".

— В инфраструктуру. Было решение использовать часть этих денег, в том числе на строительство дорог. Решение принято депутатами Верховной Рады.

"Системы здравоохранения нет"

Второй этап медреформы. Вы критикуете тарифы, рассчитанные Национальной службой здоровья Украины, но там говорят, что исходили из предусмотренных бюджетом средств на программу медицинских гарантий — 72 млрд грн. Как вы планируете считать тарифы?

— Возьмем за пример инфаркт миокарда. У нас много людей с этим диагнозом: 46 тыс. пациентов в год. Тариф должен полностью покрывать лечение. Если тариф некорректно составлен и нет объяснений, из чего он состоит, как получилась эта цифра, то цифры нужно пересматривать. Когда говорят: "Нам выделили такую сумму денег и поэтому мы вот так составили тариф", это обман. К вопросу нужно подходить честно.

Когда мы считали тариф на лечение инфаркта миокарда, то взяли референтные медицинские учреждения и посмотрели, сколько у них стоит пролечить это заболевание: учли все манипуляции, лекарства. Получилось не 16 001 грн, как было раньше, а 30 108 грн. За эти деньги точно можно пролечить человека от начала и до конца.

Где брать деньги на увеличение тарифов?

— Согласно закону, из бюджета. Государство должно оплачивать. Выступаю за то, что государство должно сказать: мы гарантируем вот такой-то стандарт и такой вот объем оказания медицинской помощи, условно говоря, гарантируем оказание первичной медпомощи, экстренной помощи, ургентной медпомощи. Что это значит? Экстренная медпомощь — звонишь в "103" и точно приезжает медбригада, у них точно есть все лекарства, и они точно окажут необходимую помощь. При необходимости госпитализации они сразу же отвозят больного в больницу, где тот пройдет лечение. При этом вам не нужно переживать о том, что вы забыли дома кошелек. Вы должны точно знать, что именно государство гарантирует в качестве медицинской помощи.

Ведь мы за это платим своими налогами, это не бесплатно для нас, мы должны понимать, куда налоги идут. Это нормальный процесс договоренности общества жить в одном государстве.

Сколько должно пройти времени, чтобы все заработало так, как вы об этом говорите?

— Учитывая условия, в которых мы находимся, наша медицина — это некий симбиоз советской медицины, рыночных отношений, с какими-то благотворительными фондами и прочим. У нас системы здравоохранения нет, есть лишь какие-то островки оказания медпомощи, их, слава богу, много, но очень часто все держится на энтузиазме врачей, которые в последнее время в большом количестве уезжают за границу. Поэтому процесс создания системы очень многовекторный и длительный.

Считаю, что три-четыре года должно пройти, чтобы медицина стала на какие-то основы, и дальше начала развиваться. Цель простая — доступность и качество оказания медпомощи. При этом есть несколько составляющих, при которых это возможно. Например, финансирование должно работать не по остаточному принципу. В первую очередь, медработников нужно обеспечить справедливой зарплатой, если мы хотим получать качественную медпомощь. Согласно данным Госстата, средняя зарплата в сфере здравоохранения на 30% ниже средней зарплаты по стране. Ну не может хирург в районной больнице с десятилетним стажем зарабатывать 6–7 тыс. грн, это абсурд.

В Украине некоторые больницы находятся в ужасном состоянии. Денег не хватает, чтобы привести их в порядок, закупить новое оборудование. Что с ними делать?

— Когда будет адекватный тариф, четко составленный стандарт на оказание медпомощи, который включит в себя клинический протокол, критерии качества, принцип территориальности оказания медпомощи — как раз то, что называется модными словами "деньги ходят за пациентом" — тогда у нас появится возможность выбирать, где лечиться. Все это создаст конкуренцию между лечебными учреждениями. Тогда клиники, которые оказывают более квалифицированную, более качественную медпомощь, будут получать больше денег. Но это все возможно, если у вас есть честное отношение к стоимости лечения.

Отличный пример, где система уже работает, — стоматология. Это единственное направление медицины, которое развивалось полностью без участия государства, где выстроены рыночные отношения. Подобного плана систему должно создать государство, не в том смысле, чтобы пациенты сами за все платили, а с точки зрения того, что все должно быть справедливо и понятно. Помимо этого нужно запускать максимально стимулирующие механизмы с точки зрения присутствия частного капитала: когда есть справедливый тариф, лечение становится интересным и частным клиникам.

Один из проблемных моментов — закрытие тубдиспансеров. Медреформа предлагает переводить людей на амбулаторное лечение и сэкономить на содержании заведений. Этот принцип практикуется во многих странах мира. Почему вы против?

— Это один из экспериментов, который устроили полные профаны в медицине. Наша противотуберкулезная служба 29 лет разваливалась, и ни у кого не вызывает сомнений, что ее нужно реформировать. Но не за счет простого уменьшения финансирования.

У меня был опыт реформирования тубдиспансера в Одесской области. Весь процесс продолжался 2,5 года, постепенно. Мы сделали центр социально значимых болезней, начали сокращать койко-места, переводили пациентов на амбулаторное лечение, при этом создавали инфраструктуру оказания медицинской помощи и лечение туберкулеза амбулаторно. Нельзя закрыть старое, не создав нового. Этот процесс невозможен за полгода. Мы понимаем, что нужно ­2,5–3 года. Медицина затрагивает каждого, речь идет о жизни и здоровье человека, это самая тяжелая реформа, ее нельзя делать абы как.

Почему все еще не назначен глава НСЗУ?

— Вследствие, мягко говоря, большого интереса и общественного запроса должен быть проведен конкурс, он предусмотрен законом о государственной службе. Но соответствующая статья закона приостановлена на время карантина. То есть сейчас провести конкурс мы не можем, можем лишь провести добор так, как это регламентировано. Надеюсь, когда начнется сессия парламента, депутаты примут решение об отмене соответствующей статьи, чтобы НСЗУ получила сильного руководителя. С эпидемиологической точки зрения мы точно сможем обеспечить конкурс согласно всех норм безопасности.