Сор из избы. Что рассказал отчет Amnesty International об изнасилованиях в зоне ООС

В феврале 2017 года возле продуктового магазина в селе Новомихайловка Донецкой области солдат одной из украинских воинских частей встретил знакомую. Предложил провести ее, а потом напросился выпить кофе. В доме военнослужащий, угрожая расправой над находившимися там же детьми, заставил женщину заняться с ним сексом. Свою жертву он насиловал несколько часов подряд. На следующий день пострадавшая написала заявление о случившемся в Марьинский отдел полиции.

Это лишь одна из историй, которыми Amnesty International иллюстрирует ситуацию с гендерно обусловленным насилием на востоке Украины. Отчет условно можно разделить на две части. В первой речь идет о домашнем насилии в прифронтовых регионах, в том числе в семьях военнослужащих. Второй блок посвящен сексуальному насилию и домогательствам, связанным с военным конфликтом в Донецкой и Луганской областях. Собирая информацию, правозащитники неоднократно выезжали в зону боевых действий, где разговаривали с местными жителями и представителями общественных организаций, работающими с пострадавшими.

Говорить о том, что сексуальное насилие со стороны военных — это распространенная проблема, нельзя хотя бы потому, что в населенных пунктах на линии разграничения осталось крайне мало женщин сексуально активного возраста

В исследовании говорится о 27 зафиксированных случаях домашнего насилия, в 11 из них обидчиками являются ветераны или военнослужащие. С сексуальным насилием картина еще более неоднозначная: Amnesty International рассказывает о двух изнасилованиях, одной попытке изнасилования и пяти случаях сексуальных домогательств. На первый взгляд подобные цифры кажутся не слишком убедительными, чтобы говорить о сексуальном насилии со стороны украинских военнослужащих как о массовой проблеме. Но появившиеся вслед за отчетом публикации в СМИ именно так обрисовали ситуацию. Это стало причиной для критики как медиа, так и самого исследования.

"Манипуляция — в выделении отдельной категории из общей статистики. Когда говорят исключительно о "количестве изнасилований, совершенных мигрантами, переселенцами, людьми кавказской национальности", — это делают для того, чтобы подчеркнуть, что данные категории склонны к насилию, даже если между этим статусом и насилием нет причинно-следственной связи, а есть лишь статистическая случайность", — написал в "Фейсбуке" Виктор Трегубов, публицист, старший лейтенант резерва, в 2015–2016-х годах служивший на фронте.

Правозащитники же уверяют, что проблема существует и говорить об этом нужно.

Печать молчания

Последние несколько лет теме домашнего насилия в Украине уделяют внимание. В стране работают группы мобильного реагирования "Полина", выезжающие на вызовы из-за семейных конфликтов. В транспорте и на телевидении показывают социальную рекламу с информацией о приютах и специализированных горячих линиях. Но переломным моментом стал 2017 год, когда Верховная Рада приняла закон о противодействии домашнему насилию. Все это способствует тому, что женщины перестают мириться с агрессивным поведением со стороны членов их семей и чаще обращаются в полицию за помощью. Как результат — статистика по таким правонарушениям поползла вверх. В прифронтовых регионах в том числе.

Ссылаясь на данные Нацполиции, Amnesty International сообщает, что в 2018 году количество зарегистрированных уголовных производств по фактам домашнего насилия в Донецкой области ­увеличилось на 76%, в Луганской — на 158% по сравнению со средним показателем за предыдущие три года. Тем не менее немало женщин продолжают молчать, и военный конфликт оказывает на это прямое влияние. Среди факторов, осложняющих ситуацию, общественники называют отсутствие своевременной психологической поддержки ветеранов, доступ к оружию у военных, финансовые причины — люди в прифронтовой зоне часто не имеют работы, при этом женщины в основном экономически зависят от мужей. В 2017 году, к примеру, уровень разрыва в зарплатах у мужчин и женщин в Донецкой и Луганской областях был самым большим по стране — 35% и 29% соответственно. Объясняется это тем, что мужчины на Донбассе чаще работают в шахтах, полиции, водителями. Женщины же трудоустраиваются лишь на низкооплачиваемые должности — медсестрами, учителями, продавцами и официантками. В результате пострадавшие, особенно с детьми, не уходят от своих обидчиков, боясь остаться без жилья и средств к существованию. 

Если домашнее насилие в обществе стали обсуждать намного свободнее, то тема изнасилований остается табуированной. Amnesty International задокументировала восемь случаев, связанных с сексуальным насилием со стороны военных. Однако общественники уверены, что это не отражает реальной картины на востоке Украины. "Женщины вблизи линии столкновения находятся под огромным давлением и испытывают страх за свою жизнь, — объясняет Оксана Покальчук, глава украинского офиса организации. — Заявить о подобных преступлениях крайне опасно, сложно и стыдно". В ходе экспедиций правозащитники выяснили, что женщины, подвергшиеся сексуальному насилию, не обращались в полицию, боясь огласки и осуждения земляков. Нежелание пострадавших заявлять о случившемся основывается также на недоверии к системе правосудия и убежденности, что виновных не накажут. Подобные страхи не беспочвенны. В отчете есть информация об одной попытке изнасилования в 2017 году и групповом изнасиловании в 2018-м. Оба случая произошли в населенных пунктах недалеко от линии фронта в Донецкой области. Полиция и военное руководство знали о случившемся, но военнослужащим не выдвинули обвинений, к уголовной ответственности их тоже не привлекли.

Преследование по закону

Показывая происходящее лишь на подконтрольных землях, но не рассказывая о ситуации на оккупированных территориях, правозащитники играют на руку врагу в информационной войне, считает Виталий Дейнега, основатель благотворительного фонда "Повернись живим". Он уверен, что негативный эффект от распространения подобных сведений гораздо больше, чем положительное влияние на предотвращение насилия.

Говорить о том, что сексуальное насилие со стороны военных — это распространенная проблема, нельзя хотя бы потому, что в населенных пунктах на линии разграничения осталось крайне мало женщин сексуально активного возраста, продолжает Дейнега. "Это и раньше был депрессивный регион, а с началом войны ситуация ухудшилась вовсе. Все, кто хотел уехать, давно это сделали. Ну, и по правде говоря, часть людей из тех, кто там остался, сейчас зарабатывает проституцией", — объясняет он. В отчете Amnesty International, к слову, есть раздел о насилии по отношению к секс-работницам на востоке страны. Это также одна из тем, которая в украинском обществе практически не проговаривается и мало освещается. 

По словам собеседника Фокуса, ситуации в семьях военных ничем не отличаются от домашних конфликтов остальных украинцев, поэтому их нельзя рассматривать отдельно. Когда солдат возвращается домой, единственное, что отличает его от соседей, — наличие формы, при этом он не обладает какими-то особыми правами. "Если военнослужащий нарушает закон, это будет рассматривать полиция в абсолютно стандартном порядке", — говорит Дейнега. Иначе происходит лишь в том случае, если правонарушение совершено в общежитии на территории воинской части. Тогда пострадавшая должна обратиться в Военную службу правопорядка ВСУ, которая потом все равно привлекает МВД.

Однако в Amnesty International уверяют, что это не так. Обязательной предпосылкой для уголовного преследования за домашнее насилие является его систематический характер, то есть противоправные действия должны быть совершены как минимум три раза. В первых двух случаях обидчика привлекают к административной ответственности. Но в соответствии с Кодексом об административных правонарушениях военнослужащие и сотрудники полиции несут ответственность по дисциплинарным уставам. "Решение о привлечении к дисциплинарной ответственности принимают, как правило, те военные формирования, где служит абьюзер. Однако начальство, к сожалению, часто покрывает таких домашних тиранов", — комментирует Оксана Покальчук. В задокументированных правозащитниками случаях военное руководство морально давило на пострадавших женщин, заставляя их забрать заявления о насилии.

Катерина Павличенко, заместитель министра внутренних дел Украины, рассказывает, что расследованием преступлений, совершенных военными, занимаются Госбюро расследований и Военная прокуратура, а полицейские собирают лишь первичную информацию. Проследить динамику домашнего насилия или преступлений сексуального характера, совершенных украинскими военными, невозможно, поскольку МВД и Нацполиция не ведут статистики по профессиям и социальным группам преступников. "Думаю, что если сделать такую выборку, то мы бы очень удивились, узнав, что преступления такого рода совершают и врачи, и учителя, и музыканты", — подчеркивает Павличенко. Она напоминает, что домашнее насилие может происходить в любых семьях независимо от их социального статуса, уровня достатка или других характеристик. В то же время замминистра соглашается, что пребывание на передовой может сказаться на отношениях с близкими, особенно если домашнее насилие присутствовало в семье до того, как человек пошел на войну.

Героизация и стигма

Как отмечает Катерина Черепаха, президент общественной организации "Ла Страда Украина", любую негативную информацию, где фигурируют украинские солдаты, общество принимает болезненно. "Военные действия на востоке страны продолжаются, поэтому подобные темы чувствительны", — говорит общественница. Она уверена, что суть проблематики не в том, что с началом войны количество случаев домашнего и сексуального насилия увеличилось. Важно то, что конфликт катализировал эти процессы, а происшествия стали серьезнее, так как абьюзеры получили доступ к оружию.

"Конечно, с одной стороны, кажется неправильным стигматизировать людей, защищающих нашу родину, — отмечает Черепаха. — Но с другой — участием в ООС нельзя оправдывать любые их действия". По ее словам, пострадавшие женщины, вместо того чтобы публично заявлять о таких случаях, за поддержкой предпочитают обращаться на анонимные горячие линии. "Они скрывают это от родственников, друзей, соседей, потому что боятся общественного осуждения. Мол, как так — он герой, защитник, а ты на него наговариваешь!" — рассказывает правозащитница.

Комментируя незначительность количества зафиксированных случаев сексуальных преступлений со стороны военных, Черепаха объясняет, что собрать статистику такого рода в Украине в целом проблематично. Даже на горячую линию звонков об изнасилованиях поступает минимальное количество. "Когда проводилось исследование о пытках в так называемых "ДНР" и "ЛНР", где описаны всевозможные ужасы, почти никто из респондентов не говорил о сексуальном насилии. Это именно та тема, на которую люди не готовы откровенничать", — объясняет Черепаха. Особенно когда речь идет о ситуациях, где насильниками выступают солдаты. Правозащитница отмечает, что это касается не только Украины — аналогичное отношение наблюдается в других странах с военными конфликтами. Общество не готово признавать, что солдаты могут совершать настолько плохие поступки, ведь они сражаются за правое дело. В качестве примера Черепаха вспоминает случай, произошедший в 2016 году, когда мужчину признали виновным в изнасиловании несовершеннолетней, однако суд в Киевской области освободил подсудимого от отбывания наказания и приговорил лишь к двум годам условно. В качестве смягчающего обстоятельства учитывалось участие мужчины в АТО.  

"Проблема сексуального насилия существует, к сожалению, как в любом обществе, так и во всех армиях мира. Однако в лучших армиях ее не замалчивают, а пытаются решить", — комментирует аэроразведчица Мария Берлинская, основавшая адвокационный проект "Невидимый батальон". Сейчас ее команда также проводит соответствующее исследование, чтобы детальнее изучить проблему и получить достоверные данные. Его результаты презентуют в декабре. Возможно, исследование даст больше материалов для освещения темы и понимания ее сути.

Рассказывая о проделанной в восточных регионах работе, Оксана Покальчук подчеркивает, что исследование Amnesty International не задумывалось как количественное. "В отчете мы указали на фрагментарность статистики и объяснили, почему так получается", — говорит она. Для правозащитников важно было не показать цифры, а понять причинно-следственные связи: что именно происходит и почему, как вооруженный конфликт повлиял на проблему домашнего и сексуального насилия. Сама тематика вырисовалась после двух поездок в регион и многочисленных разговоров с местным населением. Акцент на этих явлениях пришел из жизни реальных женщин в Донецкой и Луганской областях, подчеркивает глава организации.