Тень империи. Почему страны Азии недолюбливают Японию и как это исправить

Почему некоторые страны Азии до сих пор глубоко обижены на Японию, а другие относятся к Токио с теплой симпатией? Как преподаватель курса безопасности в Индо-Тихоокеанском регионе, этот вопрос я чаще всего получаю от студентов, начиная от курсантов и заканчивая старшими военными офицерами.

Фокус перевел статью Райана Эшли о том, как меняется восприятие Японии в Азии.

Наслоения национализма, политики и исторической памяти делают огульные обобщения об "азиатском" восприятии Японии бессмысленными. В Южной Корее активные кампании по бойкоту японских товаров, проводимые молодежью, подчеркивают устойчивое впечатление враждебности и недоверия. На Тайване президент Цай Ин-вэнь вызвала неоднозначную реакцию, написав сообщение в Твиттере по-японски во время своей кампании по переизбранию в 2020 году и якобы заручившись поддержкой "про-японских" прогрессистов острова. В то же время в Таиланде и на Филиппинах я наблюдал, как молодые студенты непринужденно делают селфи с японским флагом с "восходящим солнцем", наслаждаются рожком мороженого "матча" или поедают суши.

Эта динамика представляет интерес не только для исследователей внешних отношений в Азии: отношение к Японии напрямую влияет на региональную безопасность. Поскольку Соединенные Штаты рассматривают растущий потенциал Японии в области безопасности как часть своей более широкой индо-тихоокеанской стратегии, Вашингтон должен четко понимать разнообразие взглядов на Японию в регионе. Укрепление позиций Токио в сфере безопасности было встречено Сеулом с глубоким скептицизмом, что осложнило сотрудничество в сфере безопасности в таких важных областях, как Восточно-Китайское и Южно-Китайское моря. Такая напряженность в отношениях контрастирует с Тайванем и Юго-Восточной Азией, которые приветствуют присутствие Японии в сфере безопасности с меньшими оговорками. Более того, даже страны Юго-Восточной Азии, выступающие за тесные экономические и политические связи с Китаем, такие как Камбоджа, не проявляют особого скептицизма в отношении усиления японского присутствия в сфере безопасности в своем регионе. Изучение этих различных и несколько парадоксальных взглядов на сегодняшнюю политику Японии в области безопасности, а также истории, стоящей за ней, может помочь Вашингтону разработать более тонкую и эффективную политику безопасности в Индо-Тихоокеанском регионе.

Историческая память

Чтобы понять нюансы взглядов на Японию в Азии, необходимо вникнуть в сложные региональные разногласия по поводу "исторической памяти". Действительно, в Соединенных Штатах большинство представлений об истории Японии в Азии формируется на основе действий Японии в Северо-Восточной Азии, главным образом на Корейском полуострове, в Маньчжурии и Китае. Начиная с аннексии острова Тайвань (тогда Формоза) в 1895 году и до окончания войны в Азии в 1945 году, Японская империя оставила за собой след империалистического господства, жестокости и кровавых злодеяний. Жестокие действия Японии включали принудительный труд, создание системы сексуального рабства для женщин, подавление местных языков и культур, а также жуткие медицинские эксперименты, проведенные "Отрядом 731" на корейских и китайских подопытных. Эти события и сегодня играют эмоциональную и активную роль в корейской и китайской политике, особенно из-за того, что японские политические, образовательные и социальные институты стремятся отрицать или преуменьшать значение этих событий.

Часто игнорируемым аспектом этой истории является неблагородная роль Запада. Такие державы, как Соединенные Штаты и Великобритания, в основном терпели японскую экспансию в Корею, начав запоздалую кампанию политического и экономического давления на Японию лишь после ее вторжения в Китайскую Республику. Попустительство Запада, выраженное в меморандуме Тафта-Кацуры 1905 года, который, по сути, санкционировал контроль Японии над Кореей в обмен на невмешательство в американское правление на Филиппинах, до сих пор вызывает недовольство в Южной Корее. Кроме того, послевоенная политика Америки в отношении региона, которая включала в себя содействие реабилитации Японии как нового демократического и свободного общества, была встречена с особым скептицизмом в Южной Корее.

История отношений Тайваня с Японией, начиная с его аннексии после китайско-японской войны 1895 года, оставила на острове самую долгую память об оккупации. Япония порабощала народы Тайваня в той же, хотя, возможно, и менее жестоким образом, что и в Корее и Китае. Но после поражения Японии в 1945 году обстоятельства изменились. После короткого периода относительного мира и стабильности Тайвань в 1949 году приютил побежденные в гражданской войне в Китае националистические силы и попал под авторитарное прямое правление Гоминьдана во главе с Чан Кай Ши. Это правление было отмечено "белым террором" – периодом жестокого подавления коммунистических или нелояльных сил на острове. Отголоски этого периода до сих пор ощущаются в тайваньской политике и в большинстве случаев представляют собой более мощный и эмоциональный шрам в исторической памяти, чем те, что оставила Япония.

В Юго-Восточной Азии опыт японской оккупации в 1940-х годах был столь же жестоким, как в Корее и Китае, но более коротким. Императорская Япония управляла такими территориями, как Филиппины и Сингапур, через призму жесткого этнического господства: любое противодействие японскому правлению воспринималось как расовое предательство "паназиатского" видения. Однако роль Японии в вытеснении западных колониальных держав вызвала неоднозначную реакцию в регионе: некоторые лидеры таких стран, как Таиланд и Индонезия, рассматривали Японию как, возможно, нежелательного, но удобного освободителя от европейской гегемонии. После войны, когда влияние Японии в регионе перешло от военной оккупации к экономическому сотрудничеству, отношение к Японии фактически ухудшилось из-за коммерческого неоколониализма. Действительно, некоторые из крупнейших антияпонских протестов в истории Азии, такие как антияпонские беспорядки 1974 года в Индонезии "Малари", были вызваны скорее недовольством экономической политикой послевоенной Японии, чем какими-либо действиями в военное время. Тем не менее, после периода экономических реформ и внешнеполитических изменений 1977 года, в частности "доктрины Фукуды", направленной на работу с Юго-Восточной Азией, отношение к Японии в регионе значительно улучшилось.

Расширение роли Японии в сфере региональной безопасности

Хотя эта история уже давно влияет на международные отношения в Азии, сегодня ее значение для региональной безопасности проявляется особенно отчетливо. Япония, некогда придерживавшаяся внешней политики, которая отвергала жесткую безопасность как инструмент национальной мощи, в последние годы неуклонно утверждает свое присутствие в Азии в сфере безопасности. Мотивируемый все более нестабильной и опасной стратегической обстановкой, Токио вновь стал центральным игроком в развитии региональной безопасности.

Действительно, лидеры в сфере безопасности в Токио говорят о Японии как о государстве "на передовой", окруженном агрессивными территориальными претензиями Китая на свои земли, новой реваншистской Россией на севере и частыми провокационными ракетными испытаниями Северной Кореи. Будучи островным государством, зависящим от импорта большей части сырья и энергоносителей, Япония в документах по национальной безопасности сегодня открыто заявляет о том, что долгое время считалось само собой разумеющимся: стране необходимо поддерживать безопасный доступ к морским путям, чтобы гарантировать поставки важнейших ресурсов. Это вызвало ряд амбициозных японских инициатив в области безопасности, в основном за счет беспрецедентного наращивания боевого потенциала Сил самообороны Японии и расширения сети миссий по наращиванию потенциала и поддержке его обучения в Юго-Восточной Азии.

Многие страны региона разделяют обеспокоенность Японии по поводу усиления Китая и стратегическую ориентацию Японии на Соединенные Штаты. Однако их реакция на новую политику Токио в области безопасности варьируется в зависимости от их исторической памяти и уникальной внутренней политики. Поэтому они заслуживают более конкретного рассмотрения.

Южная Корея: нерешенные исторические вопросы и внутриполитические стимулы

В случае с Южной Кореей скептическое отношение к Японии связано, прежде всего, с исторической памятью и представлением о том, что Япония не искупила должным образом вину за свои прошлые деяния. Однако наличие таких претензий также создает внутриполитические стимулы для "японофобии" в Южной Корее. Это явление хорошо описано такими учеными, как Ги-Вук Шин и Дэниел Снейдер, которые утверждают, что манипулирование историческими нарративами часто используется политическими элитами в качестве инструмента для консолидации внутренней поддержки, определения национальной идентичности и сплочения популистского общественного мнения. Подобная тактика обычно ассоциируется с левыми корейскими политиками, для которых приоритетом является сближение с Северной Кореей, а не создание коалиции безопасности с соседями, направленной на сдерживание Пхеньяна.

Так, при нынешнем консервативном президенте Юн Сок Еле японско-южнокорейские отношения освещаются в основном в позитивных заголовках, мотивированных обращением Сеула к Токио по поводу общих приоритетов безопасности. Эти заголовки сопровождаются рядом позитивных достижений, которые уже закреплены политическими соглашениями. Однако стоит помнить, что отношения Сеула и Токио обычно колеблются между максимумами и минимумами, и отсутствие прочного соглашения по таким извечным вопросам памяти, как "женщины для утех" и принудительный труд, подразумевает, что рано или поздно отношения вернутся к низшей точке.

На этом фоне историческая роль Запада, который сегодня в основном поддерживает усиление японского присутствия в сфере безопасности в Индо-Тихоокеанском регионе, также может оказаться многогранной. Поддержка в европейских и североамериканских столицах расширения роли Японии как поставщика безопасности в Азии может развеять некоторые беспокойства Сеула. Однако она также может вызвать в памяти отголоски исторического амбивалентного отношения Запада к порабощению Кореи другими странами.

Тайвань: меняющиеся взгляды при меняющейся идентичности

В отличие от Южной Кореи, Тайвань, который также пережил десятилетия оккупации, не имеет внутриполитических стимулов для критики Японии. По мере того как тайваньская политика все больше представляет независимую (т. е. некитайскую) политическую идентичность, взгляды на Японию отдаляются от взглядов на материке и в Южной Корее. Этот процесс формирования идентичности привел к переоценке исторических нарративов, в том числе касающихся японской оккупации. На самом деле, осуждение Японии воспринимается на Тайване как точка зрения материковых жителей, а не коренных или "тайваньцев". Коренные тайваньцы, то есть те, кто жил на Тайване до отступления китайских националистических сил на остров в 1949 году, даже учитывали японские аспекты в своей идентичности, о чем свидетельствует использование японского языка протестующими для определения китайской и тайваньской идентичности во время антинационалистических протестов "228" в 1947 году. По словам тайваньского антрополога Хуанг Чи-Хуэй, опыт националистического правления заставил многих коренных тайваньцев почувствовать, что "ранние колонизаторы оказались лучше", что привело к принятию японских аспектов их идентичности.

Такое неоднозначное отношение к Японии распространяется и на современное поколение. Опрос, проведенный в 2022 году, показал, что подавляющее большинство молодых людей относятся к Японии положительно, а большинство назвали ее своей "любимой" страной. Такие ученые, как Хуанг-Чих Чианг и Йе-Чунг Лу, отмечают, что молодое поколение Тайваня склонно ассоциировать Японию с положительными сторонами, такими как передовые технологии, культурное богатство и даже демократические ценности, а не с колониальным прошлым. Этот сдвиг также отражается во внешней политике острова по отношению к Японии и двусторонних экономических связях, на которые все большее влияние оказывают усилия Тайваня по формированию отдельной от Китая идентичности. Таким образом, склонность молодого поколения к тайваньской идентичности в противовес китайской невольно способствовала более позитивной переоценке исторического японского влияния на остров.

Безусловно, прагматизм также лежит в основе благоприятного отношения Тайваня к Японии, особенно в вопросах обороны. Опрос, проведенный в 2021 году Тайваньским фондом общественного мнения, показал, что более 70% тайваньцев приветствовали бы японскую поддержку в случае военного конфликта с Китаем. Эта статистика подчеркивает стратегическое измерение позитивного восприятия Тайванем Японии, признавая потенциальную роль Японии как важнейшего союзника в обеспечении безопасности острова.

Юго-Восточная Азия: прагматизм и экономическая направленность

Уникальные геополитические и исторические факторы в Юго-Восточной Азии обусловили более позитивное отношение к Японии, чем в большинстве стран Северо-Восточной Азии. Конечно, это утверждение рискует перейти в плоскость обобщений. Однако достоверные опросы, такие как опрос элит Ассоциации государств Юго-Восточной Азии, проведенный Институтом ISEAS-Юсоф Исхак, показывают, что значительное большинство лидеров стран Юго-Восточной Азии относятся к Японии положительно, а около двух третей регулярно выражают уверенность в роли Японии в обеспечении региональной безопасности и укреплении стабильности. Это позитивное восприятие глубоко укоренилось в экономических связях и стратегических партнерствах, которые претерпели значительную эволюцию с середины XX века.

Доктрина Фукуды, как уже упоминалось выше, стала символическим поворотным пунктом в подходе Японии к Юго-Восточной Азии и помогла преодолеть региональное предубеждение к экономическому неоколониализму. Мотивированная ухудшением отношений с регионом и беспокойством по поводу признания Вашингтоном Китайской Народной Республики, новая доктрина Японии сделала акцент на отношениях "от сердца к сердцу", включающих взаимопонимание, доверие и равноправное экономическое партнерство. Эта политика проложила путь к более взаимовыгодным экономическим отношениям между Японией и регионом, вызвав резкий рост японских инвестиций после подписания соглашения "Плаза" 1985 года и значительную финансовую поддержку Токио странам, пострадавшим от азиатского финансового кризиса 1997 года. В результате экономическое присутствие Японии стало восприниматься не столько как неоколониализм, сколько создание добавленной стоимости, что восстановило доверие в ней как среди элиты, так и среди граждан Юго-Восточной Азии. Это доверие сыграло решающую роль в преодолении глубоко укоренившегося скептицизма, который был вызван не только поведением в военное время, но и, возможно, даже в большей степени, послевоенной хищнической экономической практикой.

Таким образом, в сфере безопасности позиция Юго-Восточной Азии по отношению к Японии была прагматичной, но в основном позитивной. Во время моей работы в регионе руководители служб безопасности из Таиланда, Филиппин, Вьетнама и Индонезии говорили мне, что в регионе преобладает мнение, что исторический контекст Второй мировой войны потерял свою актуальность в современную эпоху. Последовательная ориентация Японии на помощь в развитии, экономическое партнерство и уважение суверенитета стран Юго-Восточной Азии укрепила ее позиции в качестве надежного и ценного партнера в регионе. Помимо положительных результатов опросов и личных бесед, это доверие проявляется в растущих отношениях Японии в сфере безопасности по всей Юго-Восточной Азии. К ним относятся недавнее соглашение о переговорах по заключению соглашения о взаимном доступе с Филиппинами, подписание Всеобъемлющего стратегического партнерства с Вьетнамом и потенциальная продажа Индонезии стелс-фрегатов за 3,6 миллиарда долларов.

Заключение

При формировании политики в Индо-Тихоокеанском регионе Вашингтон должен учитывать нюансы исторической памяти. Понимая исторический контекст отношений Японии с Тайванем, Южной Кореей и странами Юго-Восточной Азии, внешние игроки смогут эффективнее ориентироваться в сложной паутине сродства и вражды в регионе.

Вашингтон должен понимать, что негативные взгляды Южной Кореи, хотя они и важны для понимания региональной динамики, не являются репрезентативными для всей Азии. Исторические претензии Южной Кореи к Японии имеют глубокие корни и сложный характер, но они контрастируют с позитивным или имеющим положительную тенденцию восприятием Японии в других регионах, таких как Тайвань и Юго-Восточная Азия. Политика и стратегия в отношении Японии не должны строиться на основе взглядов Сеула. В настоящее время Вашингтон, похоже, отдает приоритет примирению между Токио и Сеулом, уделяя гораздо меньше внимания поддержке японских инициатив в области безопасности в остальной части региона. Вероятно, это результат доверительных отношений между Вашингтоном и Сеулом, длившихся десятилетиями, и активной позиции корейцев и корейцев-американцев, недовольных отношением Японии к примирению. Эти взгляды реальны и важны, но обобщенный подход лишает возможности наладить более эффективное и тонкое региональное партнерство.

В самом деле, понятное желание Вашингтона, чтобы Япония и Южная Корея больше сотрудничали в области региональной безопасности, может парадоксальным образом выиграть от снижения приоритетности этих напряженных двусторонних отношений. Продвижение общих благ, которые Япония может предоставить региону в целом, в конечном итоге может оказаться более эффективным направлением. Такой подход позволит Токио и Сеулу продолжить медленный и неравномерный процесс укрепления взаимного доверия, а Соединенным Штатам – подчеркнуть более позитивные примеры японского регионального лидерства.

Наконец, опыт Японии показывает, что Соединенные Штаты должны подходить к своей роли в Индо-Тихоокеанском регионе с чувством смирения. Американские политики должны признать, что во многих странах Азии Соединенные Штаты воспринимаются не только как внешний актор, но и как элемент исторической памяти. Такое восприятие требует дипломатической стратегии, учитывающей исторический опыт и современные настроения каждой страны. Смирение в данном контексте означает признание негативных действий Америки в регионе в прошлом, таких как поведение США во время войны во Вьетнаме или участие в поддержке авторитарных режимов на Филиппинах и в Индонезии. Возрождающаяся популярность Японии в Юго-Восточной Азии свидетельствует о том, что уважительный и чуткий долгосрочный диалог может принести результаты. Такой подход повысит доверие к США и эффективность их усилий по укреплению сотрудничества в области безопасности в важнейшем регионе.

Об авторах

Райан Эшли – офицер разведки ВВС США с большим опытом работы в Восточной Азии и Японии, кандидат наук в Школе общественных отношений имени Линдона Б. Джонсона при Техасском университете. Он также является преподавателем Школы специальных операций ВВС. Ранее он публиковал материалы о безопасности в Восточной Азии и международных отношениях в журналах War on the Rocks, Nikkei Asia и The Diplomat.

Мнения, высказанные здесь, принадлежат автору и не отражают точку зрения ВВС США, Министерства обороны или правительства США.