Роман с Крутами

29 января 1918 г. Небольшая станция Круты недалеко от Нежина. В этот день здесь прошел бой между горсткой защитников столицы Украинской Народной Республики и войсками большевистской России. Отряд Центральной Рады состоял из 250 юнкеров и офицеров 1-й Украинской военной школы им. Богдана Хмельницкого, 118 студентов и гимназистов из университета Святого Владимира, Украинского Народного университета и 2-й Украинской Кирилло-Мефодиевской гимназии, а также — около 60 офицеров и добровольцев. Им противостояли петроградские, московские и тверские красногвардейцы, балтийские матросы, а также 25-й и 60-й Сибирские стрелковые полки, специально снятые с Западного фронта, всего — более 5,5 тыс. бойцов.

Сотник Аверкий Гончаренко, командовавший всеми украинскими подразделениями под Крутами, расположил их слева и справа от железнодорожного полотна. К станции стали медленно подходить эшелоны с большевистскими частями. Командующего советскими войсками Николая Муравьева местные железнодорожники предупредили о готовящейся "теплой встрече". Балтийцы, сибиряки, красногвардейцы Замоскворечья выскакивали из эшелонов прямо на снег и тут же строились в цепь. Они были не очень трезвы — даже комиссар отряда красногвардейцев признал это в своих воспоминаниях. Но их было много, очень много…

И, тем не менее, юнкера, студенты и гимназисты дали бой большевикам. Единственная пушка на железнодорожной платформе и 8 пулеметов работали без остановки. Цепи врага несли потери, залегли, завязалась перестрелка. В какой-то момент у расчета закончились снаряды. Командир, хорунжий Семен Лощенко, попросил машиниста вывезти платформу в тыл — к эшелонам — чтобы пополнить боезапас. Когда сотник Гончаренко, опытный офицер, увидел отход своей единственной пушки, он приказал начать отступление. Юнкера дали несколько залпов, оставили позиции и стали быстро отходить к своим эшелонам. Студенческая сотня, находившаяся с другой стороны от насыпи, почему-то вовремя не получила приказа, и задержалась на позициях. На нее и хлынули цепи сибиряков и матросов. 34 человека было захвачено в плен, из них — 6 раненых. Остальные добровольцы из студенческой сотни успели отойти к эшелонам и там соединились с юнкерами.

В бою под Крутами большевистские войска понесли огромные потери, особенно — красногвардейцы (кстати, в 20-30-е годы в их память Киевское пехотное училище называлось "им. героев Замоскворечья"). Когда об этом доложили Муравьеву, он тут же приказал расстрелять пленных. Исключение было сделано для раненых и студента, чей отец оказался машинистом из Харькова — знакомым кого-то из большевистских деятелей. Остальных 27 пленных вывели к водокачке и там расстреляли…

Чуть позже на станции нашли еще двух прятавшихся там юношей. Комиссар замоскворецких большевиков С.И. Моисеев вспоминал об этом так: "Захватив Круты, красногвардейцы стали тщательно осматривать станцию и поселок. Они уже знали, что при взятии города нужно, прежде всего, убедиться, нет ли тайных складов оружия, не спряталась ли где-нибудь кучка белогвардейцев.

Не прошло и десяти минут, как бойцы уже привели двух офицеров. Не успев удрать, те спрятались на станционных задворках. Угольная пыль и грязная солома никак не гармонировали с их холеными лицами и шинелями из дорогого сукна. Белогвардейцы были перепуганы и заискивали перед конвоирами, которые смотрели на них с нескрываемым презрением, но не произносили ни звука".

Естественно, что Моисеев трактует события в свою пользу. Не упоминает комиссар и о 27 расстрелянных, а также — о дальнейшей судьбе двух "холеных" офицеров. Один из них — 18-летний прапорщик Павел Кольченко, в свое время бежавший с гимназической скамьи на фронт, заслуживший там георгиевские кресты и офицерский чин, в 1917-м вновь вернулся в гимназию. Носил он не офицерскую, а солдатскую — грубого сукна – шинель, клочки которой и нашли на его останках. Собственно, по ним Кольченко и опознали весной 1918-го. Раны на теле юноши свидетельствовали, что его зверски замучили.

Второй растерзанный… Здесь мы можем сделать лишь предположение, впрочем — весьма близкое к истине. Вторым мог быть прапорщик Константин Велигорский — тоже 18 лет от роду. Доподлинно известно, что он погиб 30-го (17-го по старому стилю) января 1918 г. в бою с большевиками.

Велигорский был возлюбленным внучки известного украинского писателя Михаила Старицкого Вероники Черняховской. Кольченко же был ее одноклассником. Вероника тоже училась во 2-й Кирилло-Мефодиевской гимназии, откуда в январе 1918-го почти все мальчики 6-го, 7-го и 8-го классов убежали на фронт. Из 6-го класса под Крутами были расстреляны трое 16-летних ребят — Андрей Соколовский, Евгений Тернавский, Владимир Гнаткевич, из 7-го двое — Григорий Пипский и Иван Сорокевич, из 8-го помимо Кольченко — Николай Ганкевич. Среди погибших были и друзья семьи Старицких-Черняховских — студенты Владимир Шульгин и Владимир Наумович.

Вероника Черняховская вместе с родителями и близкими осталась в Советской Украине, работала переводчиком с английского, французского и немецкого языков. Ее судьба также сложилась трагически. В 1929 г. четыре месяца провела в следственной камере — задержана по делу "Спілки визволення України". В тот раз обошлось, а в 1938-м вновь арестовали. Казнена НКВД в ночь с 21 на 22 сентября 1938 г.

Сохранился дневник Вероники Черняховской и некоторые личные вещи. В том числе — единственное письмо с фронта от Константина Велигорского (которого она интимно называла Кока) и выпускное фото 8-го класса 2-й Кирилло-Мефодиевской гимназии. К сожалению, оно не подписано. Однако в его верхней части несложно узнать Кольченко и Ганкевича — погибших крутян. Многие молодые люди (некоторые из них вплоть до 1921 г. продолжали сражаться за независимость УНР) – в военных френчах.

К сожалению, в дневнике Вероники много пробелов — вырванных страниц и вытертых слов — память о годах сталинизма. И тем не менее о ее первой и главной в жизни любви — Константине, а также других ребятах, погибших под Крутами, кое-что осталось...

Материалы предоставлены киевским Музеем выдающихся деятелей украинской культуры