Банкир без политики

Игорь Гиленко

— Политические события как-то отражаются на поведении клиентов банка?
— Практически никак. Забирать деньги никто не побежал, объем вкладов, наоборот, растет. Во-первых, люди у нас мирные. А во-вторых, уже тренированные на собственных ошибках, сделанных во время Оранжевой революции.

— А вы в политику не собираетесь? Есть возможность — скоро перевыборы в парламент…
— Здесь, как в том анекдоте: нельзя быть одновременно и умным, и красивым. Есть вещи, которые нельзя совмещать. Например, банковский бизнес и политику.

— По-моему, большинство политиков-бизнесменов не жалуются.
— Давайте вспомним продажи банков. Те, кто совмещал бизнес с политикой, неплохо себя чувствовали до Оранжевой революции. А после нее часть банков быстренько попродавали! Я считаю, банковский бизнес вообще несовместим с другими видами деятельности. Особенно с такими, как политика.

— Вы полагаете, все "совместители" будут вынуждены выбрать что-то одно?
— Да. Или заниматься только банком, или продать его.

— Как акционер вы думаете о продаже банка?
— Мне это неинтересно! Это даже не только вопрос патриотизма или каких-то амбиций, хотя это тоже важно.

— Но это вопрос денег.
— Если так, то зачем продавать бизнес, который развивается с такой скоростью? Какая в этом логика?

— Какая была логика у ваших коллег, продавших свои банки?
— Они продавали банки по разным причинам. Первая — они устали и не хотят переориентировать бизнес с учетом современных банковских стратегий. Это очень тяжелая работа, нам она далась большой кровью. Вторая причина — боязнь политических рисков. Вот мы, например, не боимся: мы абсолютно вне политики, мы не олигархи, не часть какого-то клана. Экономически был бы смысл продавать актив, когда ты можешь реинвестировать деньги во что-то более привлекательное. Но на сегодня трудно найти более привлекательные рынки, чем финансовый.

— Ну, почему же: недвижимость, например…
— Вот-вот! Всего два — финансовые услуги и недвижимость. И все! Но мы видим перспективу, мы видим, как во много раз будет расти капитализация банка на протяжении следующих лет. Зачем же его продавать?

— Например, чтобы избежать конкуренции с крупными иностранными банками — они активно наступают.
— С ними на самом деле работается лучше, нежели без них. Чем больше участников, которые что-то продвигают, тем более интересным делается рынок, больше возможностей с ним работать. Иностранцы развивают рынок, на котором мы себя очень хорошо чувствуем.

— Но они развивают этот рынок для себя…
— Все равно в нашу пользу! Любой приходящий иностранец имеет несколько проблем, на решение которых у него уйдут годы. И кто-то будет успешен, а кто-то нет.

— Что же мешает иностранцам в Украине?
— Первая проблема — незнание специфики рынка. Вторая — банковский персонал. Украинцы — нация по своей сути достаточно упрямая. Прийти и за год перевернуть сознание сотрудников с ног на голову еще никому не удалось. И не удастся! В лучшем случае люди просто разбегутся. В худшем — будет забастовка. Тихая, сидячая. Ведь украинцы — мирный народ. Просто не будут ничего делать так, как этого хочет новое руководство. У нас ушли годы, чтобы совершить определенный поворот. Поскольку людям надо забыть 70% того, что написано в инструкциях, чему их учили в институтах, и взглянуть на мир по-новому. В 2005 г. мы прошли самую больную, критическую точку этого процесса. И потеряли только в головном банке около 30% персонала! Без всякой конкуренции со стороны иностранцев — их тогда еще почти не было. Третья проблема — технологии. Бытует легенда, что большие дяди приходят сюда с суперсовременными технологиями и это их огромное конкурентное преимущество. Но эти технологии, во-первых, разработаны не для Украины, а во-вторых, никакие они не новые — им уже 10-15 лет. Буквально за последние 5-7 лет в мире очень сильно изменилась философия банковского бизнеса. Все технологии, которым больше десятка лет, можно сегодня спокойно списывать со счетов. Но крупные иностранные банки — это большая машина. Они заплатили за эти технологии, они к ним привыкли.

— Но у иностранных банков есть доступ к дешевым ресурсам материнской структуры.
— Не забывайте о системе учета, оценке рисков страны. Вываливать сюда деньги миллиардами никто не будет. Некая разница в стоимости привлекаемых на внешнем рынке ресурсов будет — 1-1,5%. Но она нас не очень беспокоит. Потому что жить на заемных деньгах не сможет ни один нормальный банк.

— Почему же не сможет?
— Это очень сильно искажает развитие. Тогда это не банки! Это — компании по дистрибуции кредитов.

— Неважно, как их назвать, — они все равно смогут предложить клиентам более низкие кредитные ставки.
— Они на этом не заработают самое главное — капитализацию, стоимость акций. Ведь клиенту нужно предоставлять хорошие условия не только по кредитам, но и по депозитам, и по другим услугам. Иначе он не будет твоим клиентом! Он просто возьмет у тебя кредит, а за остальными услугами пойдет в другой банк. А клиент должен создавать банку комплексную экономику. И поверьте мне, ни один из приходящих сюда серьезных банков не будет преследовать такую философию. Но самое главное не это. Розничный рынок — это не рынок ценовой конкуренции. Это всегда плохо кончается. Розничный рынок — конкуренция сервиса, впечатлений людей.

— Разве иностранцы не понимают рисков, о которых вы говорите?
— Часть стратегов это понимают и знают, на что идут. Но любой иностранный банк имеет какое-то планирование, какую-то бюрократию. Они покупают украинские банки на основании многих критериев. Их может интересовать, например, цена их собственных акций. И нужен вовремя пиар среди инвесторов: вот, мол, мы купили банк в Украине, а это — один из самых привлекательных рынков. Или, например, в бюджете большого дяди есть деньги для покупки какого-то большого банка в Украине. Что, чиновник не выполнит бюджет? И как он потом отчитается?

— Значит, скупка украинских банков продолжится?
— Украина — страна с самой большой территорией в Европе. Здесь грамотный народ с европейским менталитетом, занятый выстраиванием своей жизни. Это — фантастический рынок для кого угодно. Какое количество банков он поглотит — зависит от скорости его развития. Пока она очень высока. Но места на рынке достаточно, поэтому те украинские банки, которые не будут проданы, тоже смогут развиваться.

— Ребрендинг финучреждения помог вам развиваться? Новая эмблема с красным цветком привлекает больше клиентов?
— Ребрендинг — не смена вывески и логотипа. Это смена философии, позиционирования на рынке, приоритетов. Наш ребрендинг — это 15 проектов в разных направлениях, начиная от смены вывесок и заканчивая обучением персонала. Результаты очень существенные. Например, количество новых клиентов, проходящих через отделения, за первые 3-4 месяца этого года увеличилось приблизительно вдвое.

— Тем не менее, сейчас клиентов может "остудить" борьба Нацбанка с долларизацией, из-за которой повысятся ставки по валютным кредитам.
— Нацбанком выбран абсолютно правильный метод. Он не приведет к разрушению рынков.

— То есть вы тоже против кредитования в валюте?
— Стратегически — да. Но это — процесс на несколько лет, он не может происходить принудительно и административно, одним рывком. При нормальном развитии экономики будет складываться ситуация, когда использование иностранной валюты для кредитных операций будет терять смысл.

— Почему же? Из-за тех же дешевых ресурсов иностранцы смогут выставлять по долларовым кредитам низкие ставки.
— Сегодня Нацбанк удерживает курс гривны к доллару. Но он неизбежно будет переходить к сдерживанию инфляции. И курс сможет колебаться. В этом случае использование иностранной валюты станет своего рода курсовой рулеткой. Заемщику придется брать курсовой риск для себя. А зачем нормальному человеку брать на себя курсовые риски? Например, скажите, почему бы не взять кредит в швейцарских франках? Там ставка заметно меньше — на несколько процентов!

— Не предлагают наши банки такие кредиты…
— Неправда, предлагают! Даже мы бы выдали. УкрСиббанк бы выдал, и Укрсоцбанк тоже. На самом деле вы не возьмете кредит во франках, потому что не знаете, сколько гривен или долларов будете отдавать через три года. Не знаете, выиграете вы или проиграете. Сейчас украинец может гасить долларовый кредит, покупая доллары за гривны и даже не замечая этого. Потому что у него в голове курс "5,05"! Но как только курс станет плавающим, вы это немедленно заметите. В момент, когда Нацбанк перейдет от политики курсового таргетирования к инфляционному, — а к этому все идет — у вас в голове будет уровень цен, а не "5,05". И тогда вы десять раз подумаете, прежде чем брать кредит в долларах.

— Но для этого Нацбанк должен отойти от сдерживания курса.
— Это не будет одномоментный шаг. Но, я думаю, что в течение года мы будем видеть этот поворот.

— В последнее время часто говорят о риске массовых неплатежей, о том, что кредитный "мыльный пузырь" лопнет.
— На самом деле мелкие потребительские кредиты — это не банковский бизнес. Там другие правила управления рисками, и я глубоко уверен, что совмещать этот бизнес с банковским неправильно. У нас — совершенно другая картина. У нас есть партнер — "Догмат-Украина" (ТМ "Еврокредит"), которому мы фактически просто предоставляем финансирование, а он сам осуществляет продажи, управляет своими рисками, формирует под них резервы. Если же говорить об ипотеке и автомобилях — это залоговые кредиты. И люди совершенно нормально и аккуратно по ним платят. А те отдельные невозвраты, которые все-таки есть, можно устранить, если заботиться о клиенте. Нужно вовремя сказать: мы вас ждем, приходите, мы вам поможем, реструктуризируем долг. Главное, чтобы люди не воспринимали банк как нечто страшное: придешь туда — а у тебя все отберут. По мере роста кредитных портфелей риск, конечно же, будет возрастать. Но его можно компенсировать нормальной работой с клиентами.

— Вы — достаточно публичный человек, но об основном акционере банка "Надра" Сергее Лагуре (владеет 33,7% акций, №41 рейтинга Фокуса "100 самых богатых людей Украины") известно мало. Расскажите о нем.
— Мы с ним дружны много лет. Он имел серьезный бизнес по торговле металлом, углем, недвижимостью. Это — инвестор, человек, который уже заработал достаточное количество денег и вкладывает их в те проекты, в которые верит. Когда-то я ему предложил проект капитализации банка. Проект ему понравился, и он вложил в него деньги.

— Он не занимается оперативным управлением банком?
— Оперативным управлением у нас занимаются не акционеры, а менеджмент.

— Но вы же совмещаете эти должности?
— Когда я управляю банком — я менеджер. Я вспоминаю о том, что я акционер, — когда утверждается стратегия.