Голодомор продолжается. Почему не все украинцы зажгут свечу

Четвертая суббота ноября – День памяти жертв Голодомора. События накануне саммита в Вильнюсе и другие злободневные проблемы как бы вытеснили эту дату из повестки дня. Большинство украинцев, скорее всего, поленятся зажечь свечу. Наша семья тоже не сразу подхватила инициативу "зажги свечу", хотя мы с женой уже несколько лет выпиваем в этот день не чокаясь рюмку водки. А потом я пересказываю детям то, что лично слышал от дедушки и бабушки, которые пережили Голодомор в детстве. Каждый год говорю одно и то же.

Вспоминаю рассказы деда о торгсине (сокращение от "торговля с иностранцами") – были такие магазины, в которых селяне могли обменять золотые и серебряные изделия на хлеб или муку. Брали в основном муку – на дольше хватало. В воспоминаниях бабушки были и подводы с покойниками. Хотя старики больше вспоминали не шокирующие случаи, а счастливые, если так можно выразиться, моменты: как удалось раздобыть у соседей полведра картофельной кожуры или обменять в торгсине на муку серебряную рукоять ножа. Детям скучно, но слушают. Мне тоже когда-то было скучно. Специально не нагнетаю страстей, стараюсь передавать воспоминания точно. Потому что это личное, семейное предание, в этом его особенная ценность. Почему мы не зажигали раньше свечу?

Чтобы не пускать в дом политиков. Считается, что эту акцию инициировали Виктор Ющенко и его жена Катерина. Именно в каденцию этого президента, сразу после Оранжевой революции, День памяти приобрел политический пафос. А несколько лет назад знакомый писатель рассказал мне, что идею со свечками подал не Ющенко. Президент лишь подхватил и популяризировал инициативу. Зажигать поминальный огонек предложил не политик, а ученый – Джеймс Мейс.

Краткая биографическая справка. Джеймс Мейс, уроженец штата Оклахома, США. В 1973 году получил диплом бакалавра истории местного университета. Из Оклахомы Мейс перебрался в университет Мичигана, где продолжил обучение под руководством профессора Романа Шпорлюка. Индеец чероки по бабушке, Мейс, схватился за предложенную этническим украинцем Шпорлюком тему – украинской истории XX века. Индейские корни историка делали его особенно чувствительным к фактам геноцида.

Момент истины Мейса – 22 апреля 1988 года. В тот день в Конгресс США Джеймс Мейс и другие сотрудники небольшой научной группы передали рапорт, содержащий неопровержимые доказательства того, что "Иосиф Сталин и его окружение совершили геноцид в отношении этнических украинцев в 1932-1933 годах". Впоследствии в выступлениях Мейса звучал обличительный пафос по отношению к американской элите. Вашингтон установил дипломатические отношения с Москвой в 1933 году. Историк доказывал, что в Вашингтоне знали об искусственном голоде, но сознательно закрывали на него глаза. Своими выступлениями Мейс нажил себе немало врагов как среди политиков, так и среди коллег. Открытие Мейса не вписывалось в существовавшие на тот момент теории коммунистического тоталитаризма, разработанные именитыми американскими советологами.

Джеймс Мейс перебрался в Украину сразу, как только это стало возможным - в 1990 году. Подальше от недругов и поближе к архивам. В Киеве женился на писательнице Наталье Дзюбенко. Много работал, читал лекции там, где хотели слушать. Его иногда видели в маршрутке Киев-Чернигов. Почему-то именно в Черниговском центре повышения квалификации у него нашлись друзья и сподвижники. Чтобы прокормить семью, занимался редакторской работой: выпускал англоязычную версию газеты "День". Реальность наших 90-х подкосила здоровье ученого. В 2004 году 52-летний Мейс умер в скромной квартирке на Троещине. Незадолго до смерти в жилах индейца чероки потекла украинская кровь: во время болезни ему требовалось переливание, и коллеги из редакции сдавали кровь. Похоронен в Киеве, на Байковом кладбище.

В 2007 году президент Виктор Ющенко своим указом инициировал установку памятника Мейсу. Прошел конкурс – победил новаторский сюрреалистический монумент, который должны были установить на Контрактовой площади. Но запротестовала вдова Мейса Наталья Дзюбенко-Мейс: Джим был бы против, он не любил показухи.

Странно, что власть оказалась готова выделить бюджетные средства на масштабное строительство, но не дала денег на опубликование трудов ученого. Большинство книг и статей Мейса "киевского периода" до сих пор не увидели свет. Живя в столице независимой Украины, историк разрабатывал теорию постгеноцидного общества. Но из-за отсутствия средств на публикации, эта теория так и не стала достоянием широкого научного сообщества. Часть наследия Мейса утрачена. Историк подарил библиотеке Верховной Рады 200 часов аудиозаписей. Через несколько лет оказалось, что пленки безнадежно испорчены из-за ненадлежащего хранения.

Было бы несправедливо по отношению к украинцам сказать, что правду о Голодоморе им открыл американец. Заслуга Мейса в том, что он об украинской трагедии поведал миру. А о голоде мы знали и сами – от дедушек и бабушек. Одиночные свидетельства влились в реку общей беды благодаря авторам издания "33-й: Голод: Народная Книга-Мемориал". Составители этого документа – супруги Владимир Маняк и Лидия Коваленко. В благополучные 80-е советско-украинский поэт и прозаик Владимир Маняк вел двойную жизнь. Писал лирические стихи и параллельно, вместе с супругой, собирал по украинским селам страшные свидетельства о голоде 30-х. 6 ноября 1992 года Владимир Маняк с женой присутствовали на открытии народного памятника жертвам Голодомора в селе Тимошевка на Черкащине. Поздно вечером возвращались домой. Возле поселка Глеваха в рейсовый автобус врезался КАМАЗ.

Двадцать лет их соседка, поэт Светлана Йовенко, ходила по кабинетам, добиваясь того, чтобы на доме появилась мемориальная табличка Владимиру Маняку и Лидии Коваленко. Разрешение выбила, но с оговоркой – за средства заказчика. У Йовенко, инвалида второй группы, большая часть пенсии уходит на лекарства. Так что полноценным заказчиком она быть не могла. Но в прошлом году произошло чудо. Как-то, выйдя с утра за молоком, Йовенко обнаружила на своем доме памятную доску: узкий кусок гранита, в кладбищенском стиле, приделанный к стене грубыми скобами. Заказчиком изделия оказался Союз писателей, хотя сама установка таблички, произошла чуть ли не в тайне от писателей. На "мемориале" указано, что в этом доме проживали лауреаты В.А.Маняк и Л.Б.Коваленко. В датах рождения – ошибка. Теперь Светлана Андреевна борется за то, чтобы этот позор сняли.

Ошибка на памятном знаке и его "художественное решение" - чуть ли не личная драма Йовенко. Хотя большинство соседей, да и вообще киевлян не видят в этом проблемы. Многие (может быть, большинство) украинцев вообще не в курсе кто такие все эти Мейсы, Маняки и Коваленки - страна не знает своих героев. Это не от бедности, не от того, что не хватает средств на культуру. Например, не так давно ректор Национального университета культуры и искусств, известный артист и ресторатор Михаил Поплавский с помпой открыл возле одного из своих заведений памятник салу в виде огромной позолоченной свиньи. Так что все у нас есть: и памятники, и герои, и культурные деятели. Такие каких мы заслуживаем – постгеноцидные, как выразился бы Джеймс Мейс. А это значит, что Голодомор продолжает уродовать наши души.

Но у каждого общественно значимого явления есть две стороны. Светлая сторона страшного национального опыта в том, что мы, кажется, учимся воспринимать внешнюю политику сквозь призму истории. Например, стремление большинства украинцев в ЕС – это символическая попытка выбраться из лап того дракона, который выжег эту землю в 33-м.

Дмитрий Фионик