Не поднять руку

Оно, мировое сообщество, к 70-летию освобождения "Освенцима" решило устроить перепалку о том, чьи солдаты открывали ворота концлагеря 27 января 1945-го. Глава польского МИДа заявил, что лагерь освобождали украинцы. Украинский премьер-министр конкретизировал: это были солдаты из Житомира и Львова в составе Первого Украинского. А российское Минобороны напомнило о бойцах 39 национальностей в составе 60-й армии, освобождавшей "Освенцим". Владимир Путин не упустил случая сообщить, что главную тяжесть в борьбе с нацизмом вынес русский народ. К которому, видимо, и относятся представители тех самых 39 национальностей, что бы это ни значило.

Глазами пришельца из космоса, окажись он на Земле в январе 2015-го, дело выглядело бы так: 70 лет назад весь мир спасал евреев, соревнуясь в том, кто сделает это быстрее и качественнее.

Юбилеи — не лучшее время для воспоминаний о молчании мира во время Холокоста. Например, о решении Рузвельта в мае 1939-го запретить теплоходу St. Louis с тысячей еврейских беженцев на борту даже приблизиться к берегу Флориды. В период великой депрессии закон запрещал президенту увеличивать квоту на иммигрантов. Dura lex, sed lex — закон суров, но это закон.

Можно было бы вспомнить и о другом судне — "Струма" — с евреями — беженцами из Германии, которому турки не позволили пополнить запасы топлива, воды и еды. Несколько часов спустя его пустила ко дну советская подводная лодка, приняв за немецкий корабль. Из 769 беженцев выжил один — это война.

Мир молчал, когда Британия, владевшая мандатом на управление Палестиной, отказывалась выдавать евреям разрешения на въезд — это геополитика.

Молчал, когда государства — союзники по антигитлеровской коалиции не стали бомбить подъездные пути к "Аушвицу" и его крематории-печи дымили до последнего — это тактика и стратегия.

Молчал, когда спустя десятилетия после войны мародеры все еще искали золотые коронки в местах массовых расстрелов — это жизнь.

Учит ли чему-то история вообще и эта, в частности? Разве что видеть исключения за правилами, людей за народами, частное за общим. Геноцид совершает государство с молчаливого согласия общества, а противостоят ему личности.

Частное — это судьба Августа Ландмессера, рабочего верфи в Гамбурге, члена нацистской партии с 1931 года (принадлежность к партии давала больше шансов найти работу).

Сохранилась фотография, сделанная 13 июня 1936 года во время спуска на воду судна Horst Wessel. Тысячи собравшихся приветствуют Гитлера и Гесса вскинутыми руками. Один в толпе скрестил руки на груди — Ландмессер. Не из чувства справедливости и не от любви к евреям как таковым. Из любви к еврейке. Его угораздило вопреки расовым законам полюбить Ирму Эклер и родить с ней двух дочерей. Несколько лет спустя Ирма погибла в концлагере. Август отбыл два с половиной года каторжных работ за осквернение арийской расы, затем был призван в батальон штрафбата и погиб где-то в Хорватии.

Их младшая дочь Ирена в 1991 году случайно увидела снимок в газете и в человеке, который не поднял руку в нацистском приветствии, узнала отца.

Один эпизод. Частное дело.