Чрезвычайный Шандра

Владимир Шандра практически ничего не поменял в кабинете, который ему оставил в наследство его предшественник Нестор Шуфрич. Разве что портрет Януковича заменил на портрет Президента. Наш собеседник – не новичок в правительстве Тимошенко – в предыдущем занимал пост министра промполитики, а вот МЧС возглавил впервые. Но, как минимум, спутать микрорентгены с милирентгенами, как это бывало с предшественником, Шандре не грозит: он профессиональный атомщик. О чернобыльской катастрофе он может говорить долго и со знанием дела.

– Когда цена на землю победит страх Чернобыля? Уже сейчас звучат мнения, что там можно рекреационные зоны создавать – вреда, мол, никакого. МЧС как-то сдерживает процесс подобного освоения зоны?
– Чернобыльская зона делится на четыре категории: зона безусловного отчуждения, где никто не имеет права жить, и так далее. Наименее загрязненную – четвертую – мы уже можем сокращать, выводить из нее села. Но этот вопрос пока законодательно не урегулирован. Облсовету необходимо подать законопроект в Верховную Раду, парламент должен принять закон об изменении статуса этих территорий. Мы сейчас можем где-то о трехстах селах сказать, что они чистые, радиоактивный фон там почти естественный, и люди в них могут жить. Конечно, изменение статуса выгодно для этих сел, потому что никто не будет инвестировать в зону загрязнения. Что касается самой зоны отчуждения (а это 260 тыс. кв. км), то у нас есть наработки по реабилитации и этих земель, мы выслушаем все предложения насчет того, как можно эти территории сделать безопасными. Хотя вопрос о том, чтобы строить там жилье, пока, конечно, не стоит.

– В зоне, как известно, развит туризм, причем при поддержке МЧС. Но наверняка большинство людей проникают туда дикарями.
– Проехать на машине в зону невозможно, потому что ее охраняет милиция. Что касается коммерческого туризма, в мае у нас будет серьезное совещание с турфирмами, нам с ними надо упорядочить много юридических нюансов. Например, человек поехал посмотреть Чернобыль, а через пять лет чем-то заболел и утверждает, что заболел из-за Чернобыля, а не потому, что по пачке сигарет в день курит. Но я уверен, что можно разработать абсолютно безопасные маршруты, и мы просто должны показывать иностранцам, насколько серьезно пострадала наша страна в результате этой крупнейшей техногенной катастрофы.

– А как насчет идеи позиционировать Чернобыль не только как нашу трагедию, но и как достопримечательность?
– Я отношусь к этому очень позитивно. Мы должны сделать эту землю максимально безопасной, где-то находить средства для этого. Так почему бы не развивать туризм, ведь иностранный турист в Киеве тратит ежедневно 300–400 долларов. Как атомщик, больше шести лет проработавший в особо вредных условиях на атомной станции, я могу сказать, что в Чернобыле безопасно.

– Что касается самой станции – она опасна сегодня?
– Уверяю, что ситуация на 4-м энергоблоке полностью контролируется. Строительство саркофага над ним идет по графику: до конца 2008 г. – проэктирование, в середине 2009-го строительство начнется, к 2012-му завершится. А проблему утилизации радиоактивных отходов должен решить современный комплекс "Вектор" – ведь сразу после аварии их захоранивали наскоро, в разных частях зоны, теперь их нужно собрать в безопасном месте, чем мы и занимаемся.

Иногда говорят, что Украина живет на пороховой бочке – в группе риска называют Киевскую ГЭС, залежи химикатов, атомные станции, а склады боеприпасов в Новобогдановке и вовсе стали головной болью для руководства МЧС. Министр уверяет, что через год о Новобогдановке будут только вспоминать.

– Назовите самые большие риски для Украины, которые нужно нейтрализовать в первую очередь.
– Есть риски природные и техногенные. Природные – наводнения, засухи…

– Цунами нам вроде бы не угрожают?
– Сейчас в мире меняется климат, но в нынешнем году, слава Богу, не было сильных наводнений. А вот что касается техногенных рисков, то у нас более 19 тысяч потенциально небезопасных объектов и 480 – особо небезопасных. Атомные станции, газопроводы, аммиакопроводы, даже мясокомбинаты с большими холодильниками. А вопрос Новобогдановки, я думаю, мы закроем уже в этом году, и территория будет передана местной общине. До конца апреля мы закончим поверхностную очистку, уже начали глубинную. Причем поверхност­ную очистку нужно закончить до лета, поскольку в жару металл прогревается и может произойти взрыв. Через год о Новобогдановке будут только вспоминать.

– Как обстоят дела с переговорами о компенсации РФ последствий загрязнения Черного моря российскими танкерами? Какую сумму требует наша сторона?
– Этим занимается МИД и Минприроды. Насколько я знаю, речь идет о миллиарде долларов.

– И какова позиция Москвы?
– Понятно какая (смеется). Но берег практически очищен, силами МЧС собрано примерно 3,5–4 тысячи тонн песчано-мазутной смеси.

– Завершилось ли дело о "фосфорном поезде" ? Казахская сторона компенсировала Украине убытки? И как избежать подобных ситуаций, ведь вряд ли наши железные дороги стали лучше?
– Действительно, увеличилось количество транспортных аварий, что обусловлено возрастанием товаропотока. Нужно ремонтировать дороги, не пускать цистерны, не готовые к перевозкам. А получением компенсации от казахских властей занимается Минтранс.

– Почему министр должен выезжать на все происшествия? Создается впечатление, что без первого лица никто не станет работать. – (Улыбается.) Это ошибочное впечатление. Есть градация чрезвычайных ситуаций, и министр выезжает только на ЧП государственного уровня, когда создается правительственная комиссия и глава ведомства должен организовывать эту работу.

– Просто Шуфрич был повсюду. У вас было меньше поводов или вы человек непубличный?
– Не сказал бы, что непубличный. Просто специально создавать ситуации, чтобы светиться, я не хочу. А поводов хватает, но объективно скажу: количество чрезвычайных ситуаций уменьшилось на 20%.

– Разве это заслуга министерства?
– Мы ставим задачу упреждения. Если бы с самого начала были грамотные действия в Алчевске, то не произошло бы такой катастрофы, когда пришлось весь город выселять. Я знаю много городов, где была подобная ситуация, но благодаря грамотной работе мэров масштабы аварий были меньше.

– Вернемся к вашему предшественнику. Его сейчас модно ругать, а похвалить, на ваш взгляд, есть за что?
– Я бы не хотел говорить о предшественниках. Пусть о них говорят журналисты и политики.

Снова вместе. Владимир Шандра второй раз работает под началом Юлии Тимошенко и уверяет, что два ее Кабмина отличаются по духу

– Юлия Тимошенко сразу после формирования Кабмина пообещала, что проведет аудит предыдущего правительства на предмет коррупции. По МЧС уже есть результаты?
– Это вопрос к КРУ, Счетной палате, прокуратуре. Кстати, с 1 апреля КРУ уже проводит аудит.

Злые языки отмечают, что своей карьерой г-н Шандра обязан Президенту, которому он приходится дальним родственником. "Моя жена – троюродная сестра зятя Президента (мужа Виталины Ющенко – Алексея Хахлева, – Фокус), ну какое это родство? К тому же Хахлева я не видел уже больше года", – объясняет министр. Так или иначе, а в правительстве он находится по нунсовской – пропрезидентской квоте.

– Вы как член обоих Кабминов Тимошенко можете сказать, чем похожи (или отличаются) эти два правительства?
– Сложный вопрос, потому что нельзя в одну реку войти дважды. Тогда была другая общественная ситуация. Больше было романтизма, веры, что можно что-нибудь исправить. Не скажу, что сейчас эта вера у меня пропала, просто Кабмин стал более прагматичным. Их нельзя сравнивать.

– После оранжевой революции все руководители МЧС стали сюрпризами. Назначения Балоги, Жвании, Шуфрича воспринимались неоднозначно. Вы тоже перешли сюда из Министерства промполитики.
– (Долгая пауза.) Вообще, министрами должны работать профессионалы и патриоты. Это в двух словах. Изменилась Конституция, и признано, что министр – политическая фигура, которому партия доверяет работу. Такая политическая процедура действует во всем цивилизованном мире.

– После назначений в нынешний Кабмин было много споров о "непрофильных" министрах.
– Это просто смешно. В правительстве Испании министр обороны – 37-летняя женщина на седьмом месяце беременности. И я уверен, что она нормально отработает! Мы должны признать, что любой министр – это политическая фигура и человек, который умеет управлять большими системами.

– Ну хорошо, а должен ли глава профильного министерства иметь такую же подготовку, как, скажем, рядовой спасатель?
– Великий архитектор, который строит мосты, не обязательно должен быть профессиональным электросварщиком. А командиру дивизии нет необходимости стрелять, как снайперу. В первую очередь это должен быть человек, в профессионализме которого не сомневается политсила, выдвинувшая его на этот пост.

– СМИ отмечали, что у вас одна из самых низких министерских зарплат – 13 423 гривны, против среднеминистерских 15–16 тысяч. Почему так получилось?
– На самом деле зарплаты всех министров, имеющих выслугу, доступ к гостайне, отличаются незначительно. Считавшие что-то напутали.